Инопланетяне в подводных лесах и семейная жизнь зубаток

«В Норвегии ныряешь? Там же в воде холодно! И смотреть нечего!»
«Да ладно! ЭТО в НОРВЕГИИ?»

Примерно так реагируют люди, видя мои подводные снимки (их я публикую в своем канале в телеграме). Для большинства дайвинг ассоциируется с тропиками и коралловыми рифами. Но немногие знают, что холодные моря скрывают не менее ошеломительные красоты. А зачастую то, что прячется в недружелюбной холодной воде, даст фору тропикам.

Два с половиной года назад я приехал изучать биологию в университет норвежского городка Будё. Весной 2021 — оказался в дайвцентре NORD&NE. Он расположен в деревне Сальтстраумен на берегу одноименного пролива. Там я познакомился с потрясающими людьми — Фредриком Ирсеном и Боргхильд Вием, — хозяевами центра, — и подводным фотографом Вебьорном Карлсеном. Прежде, чем начать рассказ, я хочу выразить им огромную благодарность. Без них не было бы ни этого текста, ни фотографий. Они стали моими учителями, друзьями и проводниками в мир тайн, скрытых под поверхностью пролива. Уже после первого погружения я был безнадежно влюблен в это место.

Но обо всем по порядку.

Нырять в Сальтстраумене непросто. Это можно делать только в «сухом» гидрокостюме — в отличие от костюма «мокрого», он не пропускает внутрь воду, не давая дайверу замерзнуть. Выглядит он почти как скафандр, да и ощущается так же. А из-за наличия воздуха внутри самого костюма новичку приходится повозиться, прежде чем он научится не всплывать вверх, точно поплавок.

Однако холод — это полбеды. Четыре раза в день в узком горле пролива образуется самое сильное в мире приливно-отливное течение. Оно достигает скорости 37 километров в час и способно пронести через пролив до 400 000 000 кубометров воды за цикл. Так что у дайвера есть лишь пара часов, когда вода становится спокойной. Но именно течению Сальтстраумен обязан подводной красотой. Оно выносит с глубины залежи питательных веществ, обычно недоступных жителям поверхности. Их изобилие подстегивает рост фитопланктона — микроскопических растений, основы большинства морских пищевых цепочек. В результате в проливе образуется оазис, где пищи хватает всем — от планктона до периодически заходящих погостить косаток. А скальные стенки становятся похожими на картину сумасшедшего импрессиониста. Тысячи разноцветных организмов покрывают их так плотно, что яблоку негде упасть. Колышутся, словно гигантские вымпелы, ламинарии. А в водной толще парят тысячные стаи крупных рыб — сайды и трески. Благодаря такому изобилию жизни Сальтстраумен был объявлен морским заповедником и внесен в список «Диких чудес Европы», а National Geographic счел его одним из пяти лучших мест для дайвинга в мире.

Сальтстраумен в лицах

На первый взгляд, разобраться в обитателях пролива и правилах, по которым они живут, не представляется возможным. Стоит взглянуть на дно — и перед тобой предстает дикая мешанина из щупалец, жабр, хитиновых крючьев, глаз... Все спариваются, едят соседей или сражаются за территорию. Однако со временем глаз дайвера учится вычленять отдельные организмы из разноцветного хаоса, а сам дайвер — понимать, что именно они делают на дне. Первыми в глаза бросаются представители стрекающих — актинии (они же морские анемоны). Самые распространенные среди них — метридиумы (Metridium senile). Они способны быстро занимать огромные территории благодаря способности к асексуальному размножению. Делают они это тремя путями: одинокая актиния может делиться надвое, почковаться или выращивать армию клонов за счет фрагментации — отбрасывания фрагментов базального диска, которым крепится ко дну. Можно найти леса из сотен особей, каждая из которых будет точной генетической копией остальных!

Питаются они мелким планктоном. Тот присутствует в воде в достаточных количествах примерно с середины марта по середину сентября, а зимой отмирает. Голодные времена метридиумы переживают в анабиозе, спрятав ловчие щупальца внутрь себя, так что дно, летом похожее на поля инопланетных цветов, начинает напоминать склад силиконовых имплантов. Весной они оживают, и цикл повторяется.

У всех актиний есть плавучая личинка. Постепенно она трансформируется в анемон, который еще некоторое время болтается в пелагиали, прежде чем перейти во взрослую донную жизнь. Прошлой зимой у берегов Норвегии в бешеных количествах появились личинки цериантусов (Cerianthus lloydii). Впервые их заметили в декабре на юге: затем волна наблюдений пошла на север, и к январю докатилась до Сальтстраумена. Изящные создания, похожие то ли на гигантские снежинки, то ли на семена Эйвы из первого «Аватара», танцевали повсюду — от дна до поверхности.

Зрелище было не только потрясающе красивым, но и редким. Скажем, Вебьорн, ныряющий в Норвегии 50 лет, никогда раньше не видел ничего подобного. Как и большинство дайверов, которых нам удалось опросить. Причины такого «бума» тоже не ясны. Массовое размножение у некоторых животных (особенно сидячих) — не новость. Но почему молодь цериантусов появляется так редко? Сколько времени она проводит в планктоне перед тем, как осесть? На многие вопросы об их жизненном цикле еще предстоит ответить.

Гораздо чаще в толще воды можно найти аполемий (Apolemia uvaria) — тоже стрекающих, только из отряда сифонофор. Эти существа, похожие на беловатые ленты — на самом деле не отдельный организм, а плавучий город-колония. Каждый «орган» сифонофор представляет собой отдельное существо (зооид), соединённое с другими общим желудочно-кишечным трактом. Существуют зооиды-поплавки, удерживающие колонию на плаву, зооиды-добытчики, парализующие жертв, половые зооиды, ответственные за размножение... Строение в стиле человеческой многоножки позволяет достигать гигантских размеров. Наша героиня способна вымахать до 30 метров! Остается только держаться на плаву, да переваривать все, что попадает в щупальца.

Многие сифонофоры очень ядовиты — например, широко известный португальский кораблик. Аполемия до него не дотягивает, но старается. В 2001 году всплеск ее численности нанес удар по норвежской экономике: эти жгучие (буквально) красавицы убили 600 тонн лосося на аквафермах! Приятно, когда ты не лосось, а дайвер — через гидрокостюм даже самая лютая сифонофора не пробьётся.

Но вернемся ко дну. Там нас поджидают голожаберные моллюски (Nudibranchia) — они же — голожаберники или морские слизни. Их обожают все подводные макро-фотографы — голожаберники демонстрируют просто сумасшедшие формы и цвета! В Сальтстраумене обитает не менее 38 видов, и список с каждым годом растет. Лично мои фавориты — дендронотусы (Dendronotus), напоминающие духа леса из «Принцессы Мононоке».

Многие голожаберники используют яркие цвета как камуфляж (ведь дно вокруг тоже покрыто организмами всех цветов радуги). Но часть моллюсков не пытается скрываться. В этом случае окраска предупреждает хищника: не ешь меня, я ядовитый! Биологи называют это апосематизмом. Некоторые виды производят токсины сами. Другие — накапливают их, поедая ядовитых жертв (например, определенные виды губок). Но гораздо интереснее третий механизм. Он встречается у голожаберников, питающихся стрекающими — например, вышеупомянутыми актиниями. Такие виды воруют у жертв не яд, а целые системы по его доставке!

Главное оружие стрекающих — книдоциты, или стрекательные клетки. Их отличительная черта — капсулы со свернутой внутри ядовитой нитью. От прикосновения клетка срабатывает, и нить втыкается в кожу врага. Именно это многие испытывали на себе, врезавшись в медузу во время отдыха на море. Однако моллюскам книдоциты нипочем. В их клетках тоже есть капсулы — только с хитином. Так что перед едой моллюск покрывает себя хитиновым щитом. И вот ткани актинии оказались внутри...

Но перевариваются они не полностью. Стрекательные капсулы сохраняются — и транспортируются в цераты. То бишь, выросты на спине, играющие роль жабр, а заодно содержащие ответвления слизняковой печени. Там они поглощаются специальными клетками и хранятся до поры. Стоит кому-нибудь потрогать голожаберника — и капсулы сработают точно так же, как в теле хозяина, обжигая врага! С точки зрения иммунологии этот процесс — нечто невероятное: мы до сих пор не знаем, как именно чужеродные клетки со стрекающими органеллами сохраняются в желудочно-кишечном тракте и тем более уживаются с хозяйскими тканями! Вся людская трансплантология бледнеет на фоне того, что умеет от рождения какой-то подводный слизняк. Так же поступают и моллюски из сестринской к голожаберникам группы мешкоязычных (Sacoglossa). Те, правда, воруют не книдоциты, а хлоропласты водорослей, которые потом успешно используют для получения солнечной энергии!

Необычно и размножение голожаберных. Большинство видов — гермафродиты, так что когда они встречаются, они выворачивают из кармана в боку пенисы и крепко пожимают их друг другу, после чего расползаются по своим делам. В итоге каждый голожаб отложит яйца.

Но это — стандартный вариант. Куда интереснее дело обстоит у моллюска палио (Palio dubia). Этот вид практикует подкожное осеменение (copulation by hypodermic injection). Заключается оно в том, что моллюск втыкает в партнёра заостренный пенис — причем куда попало, так как полноценных вагинальных протоков у этого вида нет. Сперматозоиды находят путь к яйцеклетке из случайной точки тела. Некоторые эволюционные решения воистину удивительны.

Рядом с голожаберниками живут полихеты, или многощетинковые черви (Polychaeta). Это невероятно разнообразная группа. Её представители заселили все уголки океана — от толщи воды до гидротермальных источников на глубине. Правда, на глаза они попадаются относительно редко — чаще скрываются в грунте или под камнями. Пожалуй, больше всего выделяются сабеллиды (Sabellidae). Они живут по принципу инстакоучей: неприглядную часть себя прячут поглубже, а наружу выставляют только симпатичное. То есть, венчик модифицированных жабр, похожий на инопланетный цветок. Им сабеллиды фильтруют воду, вылавливая все, что плывет мимо. Съедобное отправляется в рот, а несъедобные частицы либо выбрасываются прочь, либо используются для постройки жилья. Склеивая их слизью, червь создает длинную трубку — жилой домик.

Сабеллиды — мирные фильтраторы, а наши следующие герои — активные хищники. Это филлодоце (Phyllodoce) — тоже полихеты, только свободноживущие. Крупные виды этого рода, обыскивающие дно, попадаются на глаза довольно часто. Стоит им почуять жертву, как наружу выворачивается огромная глотка — главное оружие большинства хищных полихет. Скрытые внутри жвалы хватают жертву, и глотка втягивается назад. Процесс занимает считанные секунды! Загуглите «polychaeta pharynx», если вам нужно немного топлива для ночных кошмаров.

Филлодоце — не только опасные хищники, но и заботливые родители. В апреле мелководья покрываются довольно крупными слизистыми коконами. Внутри они наполнены икрой — обычно ярко-зеленой, словно россыпь изумрудов. Сами черви обвиваются вокруг них, как дракон вокруг сокровища, защищая будущих потомков.

Такое поведение для полихет — редкость. Свободноживущие виды чаще используют для размножения эпитоки — половозрелые формы, физиологически заточенные под плавание и поиск партнёра. В эпитоку может превратиться как весь червь, так и его часть, отпочковавшаяся от заднего конца, но суть у них одна: поплыть к поверхности, очастливить партнёра половыми продуктами и умереть. В любом случае, из яиц выклевываются личинки-трохофоры, ответственные за расселение вида на новые места. Тем сильнее выделяются на их фоне филлодоце: их впору делать символом Дня защиты детей.

Хватает на дне и ракообразных — от гигантских до совсем крохотных. Чтобы рассказать про всех, понадобится еще две такие статьи, поэтому подробно я затрону только одну группу.

Морские козочки (Caprellidae) — зверюшки, напоминающие скорее палочников или богомолов, а не коз. Они сидят на водорослях или гидроидах, растопырив конечности и вылавливая из потока еду. Для этого козы используют антенны, покрытые волосками, на которые налипает органика и мелкая живность. Когда ловушка заполняется, козочка соскребает получившуюся кашу клешнями и поедает. Правда, лапы могут использоваться не только для очищения антенн, но и для разделки мелких животных.

Периодически козочки превращаются в Коз С Тысячью Младых — в это время их можно увидеть с яйцевыми сумками. Вскоре из них вылупляются маленькие козлята, расползающиеся повсюду. Некоторых даже приходится стряхивать с гидрокостюма, чтобы нечаянно не унести с собой наверх.

Но все это меркнет в сравнении с тем, насколько отличаются от всех наши следующие герои. Гребневики, или ктенофоры (Ctenophora) — планктонные существа, отдалённо похожие на медуз. Эти желеобразные создания обитают в толще воды, либо пассивно отлавливая мелочь, либо активно охотясь на другой, более крупный планктон. Но на этом их сходства с медузами заканчиваются — как и вообще с кем-либо из ныне живущих организмов.

Во-первых, гребневики — единственные крупные животные, использующие для передвижения реснички. Пучки этих самых ресничек образуют гребни, благодаря которым весь тип и получил своё название. Из-за дифракции света по ним порой пробегают невероятно красивые радужные проблески.

Многие систематики считают, что гребневики — сестринская группа по отношению ко ВСЕМ ОСТАЛЬНЫМ ЖИВОТНЫМ. То есть они отделились от общего предка еще на заре времен — до появления даже таких примитивных существ, как губки. На это указывает, например, их нервная система. У ктенофор нет генов и ферментов, нужных для производства нейротрансмиттеров, используемых другими животными в синапсах. Как, впрочем... и самих синапсов! Нервная ткань ктенофор состоит из синцития — ничем не отделенных друг от друга клеток, плавно перетекающих одна в другую. Тем самым они опровергают один из основных постулатов нейробиологии, гласящий, что нервная ткань всегда состоит из дискретных клеток. Я уже сравнивал морских обитателей с пришельцами, но здесь это оправдано как никогда.

Конечно, это далеко не все интересные обитатели Сальтстраумена. Гидроиды, иглокожие, мшанки, двустворки — многие из этих групп я не затронул вовсе. А если учесть, скольких вещей мы еще не знаем о жизни морских обитателей — становится понятным, что тут можно написать не одну книгу.

Знаменитости пролива, или убийство в пещере троллей

До этого я рассказывал только о беспозвоночных, хотя рыб в проливе тоже хватает. Помимо вездесущих трески и сайды, здесь можно встретить забавных камбал, угрюмого морского окуня или толстого папашу-пинагора.

Но никто не привлекает столько внимания, как наши следующие герои. Конечно же, я говорю о зубатках (Anarchichas lupus).

Обыкновенную зубатку мало кто назовёт красивой. Это крупная, серо-синяя промысловая рыба со змеевидным телом и огромной головой, похожей на морду мифического тролля. Также она обладает внушительным зубным аппаратом, состоящим из зубов двух типов — клыков впереди и дробящих в глубине глотки. Первые нужны для удержания добычи, а вторые — для крушения панцирей и раковин крупных беспозвоночных. Оказавшись на палубе лодки, рыбина вполне может прокусить резиновый сапог или отхватить палец неосторожному рыбаку. В общем, репутация у зубаток так себе — большинство людей ценит разве что их мясо.

Но дайверы Сальстраумена их обожают. Во-первых, под водой рыбы ведут себя мирно, и никогда не нападают, если их не провоцировать. Если зубатка чувствует себя некомфортно, она приподнимает спинной плавник. После этого предупреждения лучше отплыть подальше — и тогда вы разойдетесь мирно.

Зубатки моногамны, что весьма необычно для рыб. Секрет их крепкого брака — в том, чтобы вовремя отдыхать друг от друга. Весну и начало лета самцы и самки проводят по отдельности, а потом возвращаются в свои пещеры. Уже в июле из зубаточьих нор обычно торчит не одна морда, а две. А в ноябре, когда на землю и море опускается полярная ночь, они откладывают яйца. После этого самец остается охранять икру, а самка уплывает на вольные хлеба до следующей осени. До апреля самцы даже не питаются: все свободное время они проводят, охраняя будущее потомство. В эти моменты мы стараемся их не беспокоить. Тем более, икра на ранних стадиях развития по невыясненным причинам погибает от света. Так что не стоит щелкать на нее вспышкой камеры или светить дайверским фонарем. Что интересно, в это время у самцов выпадают старые зубы — есть-то все равно не приходится. Зато к весне они отрастают снова — новенькие, розоватые, и идеально подходящие для ловли добычи.

Лучше всего мы знакомы с жителями домашнего рифа — участка прямо под пирсом дайв-центра, где чаще всего погружаемся. У каждой пары зубаток, обитающих здесь постоянно, есть имена. Когда я начинал нырять, в пещерах обитали Йохан и Ольга, Парелиус и Ида, одиночка Рауд, которого мы никогда не видели с женщиной, а также самая известная пара — Терье и Пернилла. Терье был первой зубаткой, получившей имя — его назвали в честь главного героя стихотворения «Terje Vigen» авторства норвежского драматурга Генрика Ибсена.

Впоследствии зубаток стали называть в честь жителей Сальтстраумена, упомянутых в исторических документах. Например, Пернилла — тезка женщины, умершей в 1873 году в возрасте 66 лет. Судя по документам, она была местной повитухой, а также провожала людей в последний путь. На мой взгляд, это очень красивая традиция, соединяющая культурное и природное наследие этого удивительного места. Осенью 2021 мне довелось найти на рифе новую пару, отложившую икру в маленькой пещере. Их мы решили назвать Андреас и Ингеборг — соответственно, в честь моряка и знахарки, живших здесь столетия назад.

Как и их тезки-люди, зубатки невероятно важны для сообщества, в котором живут. Это практически единственные существа на рифе, способные крушить колючие панцири морских ежей. Ежи питаются ламинариями — и, оставшись без контроля со стороны зубаток, способны сточить водорослевые леса под корень.

Водорослевые леса (kelp forests) — одни из самых продуктивных экосистем в мире наряду с коралловыми рифами. Ламинарии предоставляют морским обитателям укрытия, места для размножения и охоты. Своими ризоидами они укрепляют дно, противодействуя разрушительной силе течений. Как в тропическом лесу, в зарослях водорослей есть разные ярусы. В каждом из них — от «корней» до «крон», — обитают определенные виды. И если водоросли будут уничтожены расплодившимимся ежами, то многим придется уйти. А значит, пострадают и люди — ведь водорослевые леса важны и с экономической точки зрения. Без них не будет промышленного рыболовства и туризма — отраслей, очень важных для прибрежных сообществ в Норвегии.

Трогательные семейные привычки зубаток, забавные физиономии и работа смотрителей рифа сделали их народными любимцами. И речь не только о дайверах. У Сальтстраумена есть страничка в фейсбуке*, где широкая публика может узнать все об обитателях пролива. Зубатки быстро стали на ней главными звездами, и народ с замиранием сердца следил, вернулись ли они в пещеру и откладывают ли в этом году яйца. Ничего не предвещало беды и в конце лета 2021: все парочки, включая Терье и Перниллу, были на месте. Так продолжалось вплоть до 14 сентября, когда они вдруг пропали. Вместе с ними исчез и одиночка Рауд. Несколько дней пещера пустовала, а мы грызли ногти на руках, надеясь, что с зубатками всё хорошо. Двадцать седьмого сентября вернулись Пернилла и Рауд. Только вот Терье с ними не было. Вместо него в пещеру Перниллы заселился новый самец — крупный, с огромным шрамом на лице.

Что именно случилось — мы никогда не узнаем. Возможно, новый жилец убил или выселил Терье, но это маловероятно — зубатки весьма нежны и терпеливы по отношению друг к другу, а одиночки не были замечены за разрушением сложившихся пар. А вот подводные охотники, выходившие из воды с трупом крупной зубатки на кукане, в окрестностях появлялись... В пользу версии с охотниками говорит и то, что другие парочки, находившиеся глубже, оставались на месте. Подводные охотники обычно не используют акваланги, ныряя на задержке дыхания (фридайвинг). Поэтому до Терье, Перниллы и Рауда они добраться смогли, а остальных оставили в покое.

Смерть Терье была тяжелым ударом для всех, кто знал этого здоровяка лично. Даже я, знакомый с ним всего несколько месяцев, уже привык подплывать к его пещере, чтобы поздороваться. А уж что чувствовали Фредрик, Боргхильд и Вебьорн, знавшие его много лет — мне трудно даже представить. К сожалению, я даже не успел сфотографировать Терье — подводная камера у меня появилась гораздо позже.

Но оплакивали Терье не только дайверы. Вот некоторые комментарии к новости о пропаже, оставленные читателями блога в фейсбуке*:

«Благодаря вам, дайверы, я словно бы познакомился с Терье и знал его лично. Эта новость была очень грустной. Я вытираю слезы и думаю, что, по крайней мере, у миссис Терье появился новый партнер. Думаю, его зовут Том.
В то же время судьба Терье подсказала нам, что необходимо сделать что-то решительное.
Начать охранять территорию парка законодательно — это единственный способ, которым мы можем почтить память Терье и придать его жизни настоящий смысл»

«Это была печальная новость — очень надеюсь, что с новым мужем все наладится и будет куча детей! Позор тем, кто охотится, не обращая внимания ни на что!»

«Чертовски плохо... Терье был крутым парнем!»

В итоге Пернилла и Конрад (такое имя дали новоприбывшему) отложили яйца той же осенью. Дом Терье снова стал полной чашей — пускай и без него самого. История Терье же научила нас тому, что любовь к природе не ограничивается конвенциально милыми существами. А рассказывая о том, что ты любишь, можно помочь и другим полюбить живое. Даже если это живое — промысловая рыба с жуткими челюстями, незаслуженно считающаяся агрессивной и злобной тварью.

Бумажное убежище. Как морской заповедник задыхается в мусоре и лишается своих обитателей

Услышав о судьбе Терье, многие задают логичный вопрос: неужели в морском заповеднике разрешена подводная охота? Ответ — да, разрешена. Как и любительская рыбалка — прямо напротив дайв-центра находится рыболовная база, откуда каждый день выходят в море десятки катеров. Многие знают, что Сальтстраумен — это Эльдорадо, наполненное крупной рыбой, поэтому сюда съезжаются туристы со всей Европы. Но это же создает целый ряд проблем для заповедника, грозящих вскоре превратить его в пустыню.

Я уже писал о зубатках и их роли в сохранении подводных лесов. Размножаются наши рыбы достаточно медленно — половое созревание у них наступает только в возрасте 8-15 лет. А еще им нужна большая территория для кормежки и выведения мальков. Прибавьте к этому то, что при встрече с подводным охотником зубатки не уплывают, а максимум раскрывают пасть в позе угрозы — и станет понятно, что угроза перевылова для них стоит очень остро. Хозяева упомянутой рыболовной базы это тоже понимают — по ее территории развешаны объявления с просьбой не охотиться на зубаток и отпускать пойманных на удочку особей. Но кто может уследить за сотнями рыбаков, разъезжающих по всему проливу? К тому же, по закону убивать зубаток не запрещено. А стоит им исчезнуть — и все биологическое разнообразие пролива окажется под угрозой.

Но это — лишь верхушка айсберга по сравнению с другой проблемой: мусором. Неконтролируемая рыбалка с лодок и берега засоряет дно потерянными приманками и оборванными лесками. Практически на каждом дайве мы поднимаем со дна несколько килограммов отходов.

Лески врезаются в ламинарии и мешают расти сидячим донным животным. В них путаются рыбы, крабы и птицы, превращая рифы в братские могилы. Свинцовые грузила и приманки отравляют воду — этот металл токсичен практически для всех живых существ. А в некоторых местах опасно погружаться без водолазного ножа — дайвер может запутаться в лесках и остаться на дне навсегда. Здесь я обращусь к фотографиям Вебьорна — его камера с широкоугольным объективом позволяет лучше передать масштаб проблемы.

Очевидно, что такой «заповедник» не имеет смысла — животные в нём беззащитны перед человеческой деятельностью. Сбор мусора рекреационными дайверами вроде нас — трудоемкий и опасный процесс. Путаться в лесках, рискуя оказаться унесенным течением — занятие малоприятное. При этом на самом деле проблема решается очень легко. Нужно лишь закрыть для рыбалки внутреннюю часть пролива, оставив рыбакам устье и близлежащие фьорды. Пусть это и кажется контринтуитивным, но такое решение принесёт выгоду обеим сторонам.

Дело в том, что в окрестностях морских заказников (по-английски этот тип охраняемых территория называется Marine Protected Area) ученые наблюдают так называемый эффект разлива (spillover effect). Если защитить от антропогенного влияния рыб и промысловых беспозвоночных, они начинают усиленно размножаться. Но так как ресурсы на защищенной территории не резиновые, молодняк выходит за ее границы, расселяясь по окружающему океану. Следовательно, уловы в окрестностях морских охраняемых территорий резко возрастают. Исследование, проведенное на примере промысла лангустов в Калифорнии, показало, что уменьшение доступной для рыболовства территории на 35% с лихвой компенсировалось 225-процентным увеличением уловов в течении 6 лет после создания охраняемой территории.

Тем не менее, пока что попытки дайверов и неравнодушных людей защитить Сальтстраумен не увенчались оглушительным успехом. Недавно управление округа Нурлан наняло коммерческих водолазов, чтобы очищать от мусора самые популярные у рыбаков места. Но это не решает проблему — скорее, напоминает прикладывания подорожника к открытому перелому. Если рыбалка не будет запрещена, или хотя бы не подвергнется жесткому регулированию, на подводных богатствах Сальстраумена можно будет смело ставить крест.

Пока что уникальный памятник природы держится и не сдает позиции — но надолго ли его хватит? Уничтожение медленно воспроизводящихся, но критически важных для экосистемы видов, загрязнение, отнимающее жизни морских обитателей, и другие проблемы напоминают мифическую гидру — стоит отрубить одну голову, как на ее месте тут же появляются две новых. А у тех, кто сражается с чудищем, нет даже меча — лишь искренняя любовь к этому месту, слова и фотографии. Но, по крайней мере, мы можем донести до других миллиарды невидимых трагедий, разворачивающихся под поверхностью пролива по вине человека.

*Facebook принадлежит компании Meta, деятельность которой запрещена в России