Такой вывод сделали палеогенетики, изучив 102 древних генома
Палеогенетики прочитали геномы 102 индивидов из Эгейского региона, живших в эпоху неолита — раннем железном веке, особое внимание уделив населению Крита. Они выяснили, что в раннем неолите жители этого острова были генетически близки к остальным эгейцам. В более позднее время популяции Эгейского региона получили два потока генов: один — с востока, другой — от населения, связанного своим происхождением с Центральной или Восточной Европой (степная компонента). Кроме того, ученые обнаружили, что на протяжении продолжительного периода от неолита до позднего бронзового века в популяциях Эгейского региона практиковались близкородственные кровосмешения, когда потомство рождалось у людей, находящихся в степени родства как двоюродные или троюродные братья и сестры. Об этом сообщается в статье, опубликованной в журнале Nature Ecology & Evolution.
В VII тысячелетии до нашей эры начался процесс неолитизации Европы, то есть перехода от присваивающего хозяйства к производящему. В Европе сельское хозяйство распространялось вместе с выходцами из Анатолии, которые вытеснили или ассимилировали большую часть местных (мезолитических) охотников-собирателей. Следующее заметное изменение генофонда большей части Европы произошло в позднем неолите / раннем бронзовом веке (III тысячелетие до нашей эры) и связано с миграцией скотоводческих племен из Понтийской-Каспийской степи — носителей ямной культуры (или генетически очень близкой к ней).
Территории современной Греции и окружающих ее островов (далее — Эгейский регион) представляют важное значение для понимания социальных преобразований, происходивших в эпохи неолита и палеометалла. Эти эпохи охватывают не только время становления сельскохозяйственных обществ, но и существования минойской (3200/3000—1100 годы до нашей эры) и элладской цивилизаций (3200–1100 годы до нашей эры). При этом, несмотря на значительный интерес к этим культурам, палеогенетические исследования древних популяций из этого региона до сих пор остаются весьма ограниченными, что в первую очередь связанно с плохой сохранностью ДНК.
Филипп Штокхаммер (Philipp Stockhammer) из Института эволюционной антропологии Общества Макса Планка совместно с коллегами из Германии, Греции, США и Южной Кореи представил результаты исследования 102 древних геномов людей из Эгейского региона, живших в эпохи неолита (n = 6), бронзы (n = 95) и раннего железа (n = 1). Большую часть образцов древней ДНК (66 из 102) ученые получили из останков, обнаруженных на Крите, самые древние из которых относятся к раннему неолиту (конец VII — начало VI тысячелетия до нашей эры).
Для начала исследователи обратились к анализу главных компонент, который показал, что геномы шести индивидов раннего неолита с Крита (памятник Апоселемис) группируются вместе с другими ранними европейскими и анатолийскими / эгейскими земледельцами. Однако примерно через два тысячелетия генофонд людей эпохи ранней и средней бронзы уже заметно отличался. На графике они оказались смещены в сторону жителей Ирана и Кавказа раннего голоцена и людей из Анатолии и с Кавказа халколита и бронзового века. При этом показательны пять геномов из одной шахтовой гробницы с острова Эвбея (памятник Неа Стира), которые свидетельствуют о заметных генетических отличиях внутри одной популяции. Кроме того, палеогенетики отметили, что геномы людей позднего бронзового века отличаются от более ранних за счет большей близости к популяциям Центральной и Восточной Европы.
С помощью f4-статистики ученые выяснили, что уже у людей из неолитического Апоселемиса наблюдается сходство с ранними земледельцами из Ирана. Однако заметного объема эта предковая компонента достигает уже в популяции раннего бронзового века из Неа Стира, а также в более поздних группах Эгейского региона бронзового века. Кроме того, население позднего бронзового века демонстрирует также сходство с современными им или более ранними (мезолитическими) популяциями из Центральной и Восточной Европы: восточноевропейскими охотниками-собирателями (EEHG), носителями культуры боевых топоров (шнуровой керамики) и представителями ямной культуры.
Затем исследователи обратились к анализу примесей. Они отметили, что поток генов от восточно-европейских охотников собирателей заметен лишь в геномах людей позднего бронзового века. Исключениями стали два индивида средней бронзы из северных районов материковой Греции, у которых эта предковая компонента достигала от 5 до 25 процентов. Самый ранний поток генов, связанных с ранними земледельцами Ирана или кавказскими охотниками-собирателями, ученые обнаружили в ранее опубликованных геномах с Пелопоннеса V тысячелетия до нашей эры, а также у большинства индивидов раннего бронзового века с островов Эвбея, Эгина и Куфонисия. Это свидетельствует о прибытии мигрантов с востока уже после формирования первых неолитических популяций Эгейского региона. Причем это смешение происходило, по расчетам исследователей, около 4300 ± 250 годов до нашей эры.
Исследуя геномы среднего и позднего бронзового века, ученые пришли к выводу, что на данный момент невозможно точно определить, откуда конкретно в Эгейский регион пришел поток генов, связанных с Понтийско-Каспийской степью и ямной культурой. Вместе с тем доля предков, связанных со степью, в изученном регионе оказалась неравномерна. Так, в северных районах она достигала 43–55 ± 4 процентов, в то время как в южных — в среднем 22,3 процента. На Крите эта доля варьировалась от 0 до 40 процентов: у индивидов конца XVII — XVI века до нашей эры она минимальна или нулевая, в то время как у людей XII века — максимальна. Вероятно, это связано с потоком генов с материка.
Далее ученые отметили, что в некоторых регионах Европы в эпоху бронзы крупномасштабный поток генов из Понтийско-Каспийской степи привел к распространению Y-хромосомных гаплогрупп R1a и R1b. Кроме того, прошлые исследователи отмечали, что распространение «степных» генов происходило преимущественно за счет мужчин. Последнее оказалось характерно и для Эгейского региона. Однако среди 30 индивидов, живших после XVI века до нашей эры (поздний бронзовый и ранний железный век), лишь четверо были носителями Y-хромосомной гаплогруппы R1b1a1b. Как и в раннем и среднем бронзовом веке, здесь доминировали гаплогруппы J и G / G2, которые известны среди популяций Ирана и Кавказа раннего голоцена, ранних анатолийских и европейских земледельцев, а также среди жителей Анатолии и Леванта эпохи халколита.
Отдельное внимание палеогенетики уделили изучению биологического родства между людьми из древних коллективных захоронений Эгейского региона. Так, они исследовали геномы семи маленьких детей, найденных в общей могиле позднего бронзового века в Мигдалии. Оказалось, что шесть из них были детьми или внуками всего лишь одной пары. Еще один ребенок по материнской линии находился в третьей степени родства (например, двоюродные братья) с одним из индивидов. В пресс-релизе Института эволюционной антропологии сообщается, что, видимо, некоторые из сыновей продолжали жить в этом селении вместе со своими родителями. А одна из оказавшихся в этой семье жен привела в их дом свою сестру, ребенок которой и находился в коллективном захоронении.
На еще одном памятнике (Агио Хараламбоса) исследователи также обнаружили доказательства биологического родства между людьми из общего захоронения. При этом они заметили, что у многих из них наблюдаются протяженные участки гомозиготности (ROH). Анализ этой картины позволил сделать вывод, что среди местной общины часто практиковались браки, заключенные между двоюродными братьями и сестрами. Более того, эндогамия оказалась характерна не только для этой общины, но и для других популяций Эгейского региона. Так, исследовав еще 61 древний геном с достаточным качеством покрытия они заметили, что около 30 процентов индивидов могли быть потомками людей, находящихся в родстве как двоюродные или троюродные братья и сестры.
Летом прошлого года на N + 1 рассказывали о другом палеогенетическом исследовании популяций, живших на территории Греции. Тогда ученые обнаружили, что микенцы возникли в результате смешения минойцев и мигрантов, происхождение которых связано с Евразийской степью. Однако такой примеси не было у известного «воина с грифоном», богатое погребение которого несколько лет назад нашли в Пилосе.