«Глазами альбатроса»: Ученый отправляется в путешествие, чтобы понаблюдать за жизнью альбатросов

Более двух третей видов альбатросов (Diomedeidae) находятся под угрозой исчезновения. Это связано с распространением некоторых инвазивных видов, а также с воздействием человека на природу. В гнездовых колониях яйца и даже птенцы становятся жертвами крыс, мышей и других млекопитающих, тогда как взрослые альбатросы гибнут, поедая пластиковый мусор, и чаще расстаются с партнерами из-за антропогенного изменения климата. В книге «Глазами альбатроса» (издательство «Альпина нон-фикшн»), переведенной на русский Еленой Борткевич, американский эколог и зоолог Карл Сафина рассказывает о том, как живут и с какими трудностями стакливаются эти птицы. Предлагаем вам ознакомиться с фрагментом, посвященным колонии темноспинных альбатросов на тихоокеанском атолле Мидуэй.

Атолл Мидуэй лежит в томном одиночестве в самом центре северной части Тихого океана. Он полностью отрезан от всего и вся. Невозможно найти другой остров, столь же равноудаленный от всех живых мест. Или столь же достойный усилий, затраченных на дорогу.

Я приехал сюда с именитой канадской писательницей-натуралистом Нэнси Бэрон, чтобы собственными глазами увидеть самую большую в мире колонию темноспинных альбатросов — несколько сотен тысяч признанных мастеров высшего пилотажа, пернатое племя, которое в сезон размножения теснится на этих двух островках.

На отдельных частях острова птенцов особенно много. Пятимесячные альбатросы размером примерно с гуся так плотно заселяют песчаный ландшафт, что остров похож на птицеферму. Вид у них сейчас нелепый: пух кое-где начал сменяться перьями.

Мидуэй — типичный тихоокеанский атолл; мелкую по большей части лагуну окаймляет рваное кольцо поднимающегося над водой кораллового рифа. Два главных острова называются Санд и Истерн. Ширина острова Санд — того, что покрупнее, — около 3 километров. Диаметр самой лагуны — приблизительно 8 километров. Площадь надводной части атолла равна примерно 5 квадратным километрам (для сравнения: площадь острова Лайсан составляет 4 квадратных километра, а острова Терн — всего 0,15 квадратных километра). Здесь гнездится 15 видов птиц.

Несмотря на всю экзотику, Мидуэй кажется на удивление знакомым. Провинциальный американский городок с двумя миллионами птиц в придачу. Атмосферу старых телевизионных сериалов создают остатки гарнизона, выстроенного военными в период их присутствия на атолле со времен Второй мировой до окончания холодной войны. Вдоль гравийных улиц острова Санд выстроились в ряд типичные американские домики с лужайками, типичный американский боулинг, теннисный корт, миниатюрный театр, общежития, несколько магазинчиков и бар под названием «Все свои». Энергией всю эту инфраструктуру обеспечивает электростанция, способная удовлетворить нужды 5000 военнослужащих. В настоящее время ее мощности загружены лишь на 5 процентов, а все потому, что 30 июня 1997 года последняя военная эскадра покинула атолл, ненужные строения начали приходить в упадок, а территория стала Национальным заповедником дикой природы.

На лужайках и газонах аэропорта и заросших травой пригорках сидят многочисленные альбатросы; куда ни кинь взгляд — всюду они, в паре метров друг от друга на каждой дорожке и тропинке. Под каждым окном — альбатросы.

Нас со всех сторон окружают птенцы. Их приходится обходить или объезжать на велосипеде. Куда бы вы ни направлялись — в кафетерий или на пляж, вы попадете туда, только пройдя полосу препятствий из альбатросов. А уж если вы решили прогуляться вдвоем, приготовьтесь то и дело расходиться в стороны, чтобы не потревожить их.

В часовне под открытым небом, где днем и ночью сияет флуоресцентный нимб Девы Марии, крошечным облачком плавает в воздухе белая крачка, которая одним своим видом вызывает чувство благоговейного восхищения. Она зависает над статуей, будто снизошедший с небес Святой Дух.

— Боже мой! — выдыхает Нэнси с подобающим моменту трепетом.

Она говорит, что у белых крачек такой неземной вид, что они вполне могут оказаться душами младенцев. Часовня окружена низким белым заборчиком, который должен бы преграждать сюда путь альбатросам. Птицы ничего не имеют против: они собственными силами становятся ближе к Богу.

Птенцы альбатросов уже успели подрасти, их тело теперь покрывает гладкое оперение, но на голове еще остался пушок. Они по-прежнему нетвердо стоят на ногах, и нередко случается видеть, как крупный, величавый птенец вдруг теряет равновесие, точно он пьян до беспамятства. Мы с Нэнси обмениваемся впечатлениями от большущих птенцов, которые плотной толпой окружают нас со всех сторон: «они похожи на маленьких львов», «расплылись, точно пушистые тыквы», «просто сфинксы пернатые», «или шоколадные пудели». Нэнси смеется, сжимая мне руку.

— Ничего чудесней этого места я не видела в жизни. Нам повезло попасть сюда.

С тех пор как военные покинули острова, из Гонолулу на Мидуэй стали летать коммерческие рейсы для туристов. Количество посетителей ограничено сотней человек. Но в самом посещении атолла путешественниками нет ничего нового. В 1935 году компания Pan American Airlines запустила полеты «Китайского клипера», летающей лодки внушительных размеров, которая, следуя по маршруту Сан-Франциско — Гонолулу — Мидуэй — Уэйк — Манила и, наконец, Макао, быстро и с шиком доставляла пассажиров на Восток. Стоимость билета при этом составляла примерно три годовые зарплаты среднестатистического американца. Только самые состоятельные промышленники и блистательные знаменитости вроде Эрнеста Хемингуэя удостаивались чести воочию увидеть «птиц-простофиль». Нападение на Перл-Харбор — первое посягательство Японии на территорию Гавайев со времен набегов на птичьи колонии — положило конец эре «Китайского клипера». В следующей раз японцы напали уже на Мидуэй. Установленный в память о битве мемориал сообщает: «На этом месте произошло крупнейшее морское сражение за всю военную историю. 4 июня 1942 года — день, когда американские войска проявили исключительную отвагу и тем самым отстояли демократию для всего западного мира».

Подобно тому как гнездящиеся на атолле альбатросы проводят большую часть времени в океане, битва за Мидуэй тоже происходила в основном вдали от него, в море: далеко за горизонтом бомбардировщики со скрытно подошедших американских авианосцев дали отпор атакующему японскому флоту. Американские корабли выдвинулись из Перл-Харбора после того, как команда под руководством гениального криптоаналитика Джозефа Рочфорта взломала японский военно-морской код, что позволило американцам перехватить план атаки. В бою всего за один день погибло около 400 американских и примерно 3000 японских военных. Япония потеряла четыре авианосца, а ее планы нейтрализовать Тихоокеанский флот США потерпели сокрушительное поражение, после которого Япония навсегда утратила былую военную мощь.

Спустя годы президент США Ричард Никсон встретился здесь с вьетнамскими лидерами для секретных переговоров об окончании войны. То, что теперь в районе Мидуэя не разворачивали сражений, а заключали перемирие, было совершенно оправданно, потому что на самом деле это место пронизано покоем.

Теперь, когда воспоминания о бомбах и пулях давно померкли, черные кланяющиеся крачки, точно скворцы, облепили телефонные провода. Вместо воробьев на лужайках и в рощицах порхают стайки завезенных сюда желтеньких канареек. На фонарных столбах, дорожных знаках и деревьях сидят тысячи белых крачек. Теперь уже не военные действия, а дикая природа зовет сюда людей. Восемь из десяти путешественников приезжают, чтобы посмотреть на птиц, остальные — чтобы порыбачить и понырять. Мы же планируем, что у нас хватит времени и на то и на другое.

Питер Пайл — выдающийся специалист по морским птицам — набирает себе ассистентов из числа волонтеров, подавших заявки через благотворительную организацию «Океаническое общество» (Oceanic Society). Среди них есть и пожилые люди, которые путешествуют по программе «Элдерхостел»^*. Это отличная возможность для пенсионеров — и не только — стать на время недолгого путешествия настоящими биологами.

— Никогда бы не поверил, что птицы не испугаются, если подойти к ним так близко, — говорит Ричард, которому сейчас 64 года и который до выхода на пенсию работал в отделе обработки корреспонденции одной из нью-йоркских тюрем.

— У рыб с птицами много общего, и те и другие одинаково красивы, — делится мыслями Гордон Беннет, калифорнийский пенсионер, который любит птиц и подводное плавание.

— А я в восторге от белых крачек, они так мило сидят в своих гнездышках, — добавляет их ровесница Бетти.

Сэнди, учитель старших классов, немного побаивается щелкающих клювами альбатросов.

— Вон тот ущипнул Марка прямо между ног, — сообщает он.

Джойс Кинг — она приехала сюда из Флориды с командой «Сьерра Клуба»^** — никак не может поверить в то, что альбатросы проглатывают сколько пластика:

— Мы сдаем все на переработку, но увы…

Без поддержки таких экотуристов, благодаря которым между Гонолулу и атоллом регулярно летают самолеты, работа по охране и изучению дикой природы была бы сильно ограничена и Мидуэй превратился бы в Лайсан — одинокий, труднодоступный для экстренных служб аванпост.

Волонтеры помогают Питеру надевать на лапки подросших птенцов кольца с идентификационными номерами. Их усилия, столь значимые для исследования дикой природы, по достоинству оценят уже следующие поколения ученых, которые подрастут за долгую жизнь этих птиц. Питер одного за другим отбирает крупных птенцов, надевает каждому из них на лапку кольцо, сжимает концы плоскогубцами и проверяет, гладким ли вышел стык, свободно ли оно крутится и не ранит ли птице кожу.

В какой-то момент мы прерываем работу и с удивлением смотрим, как два неоперившихся птенца исполняют некое подобие брачного танца. Они неуклюже покачивают головами, расправляют крылья, вытягивают шеи, стучат клювом о клюв и пощелкивают, но при этом не издают характерных криков. И хотя движения птенцов скованны и непластичны, программа ухаживаний безусловно заложена в них с рождения. Как и дети в пору первой влюбленности, они не знают меры в проявлении чувств, часто прерывают свои пируэты и клюют друг друга. Через несколько минут сладкая парочка теряет интерес к романтическому танцу.

Нэнси с восторгом и умилением отмечает, что неуклюжесть присуща всему молодому. Но даже восхищаясь юношеской неловкостью птиц, не стоит ошибочно видеть в происходящем нечто комичное. Шансы птенцов дожить до этого дня были ничтожны. Какими бы забавными они нам ни казались, они хорошо подготовлены к рисковой авантюре под названием «жизнь».

Но в основном птенцы сидят в своих гнездах неподвижно: они пускают всю энергию в рост и не тратят понапрасну ни одной калории. В этом возрасте они ужасно беспомощны и мучительно голодны. Многие из птенцов неделями ждут еды, пока родители облетают просторы океана, чтобы добыть столь необходимую им пищу. Даже сквозь оперение видно, насколько они худы. Наступает самое сложное время, когда их потребность в пище возрастет до предела, а взрослые птицы будут изо всех сил стараться найти корм для своих крупных детей. Но далеко не всем из них суждено выжить.

Питер показывает на сидящую неподалеку птицу:

— Видите, какой хилый и маленький? Его мы окольцовывать не станем — все равно не выживет. Похоже, один из родителей погиб, а еды, которую приносит второй, ему не хватает.

Исхудавший птенец проходит мимо нас, то и дело поклевывая пыль у себя под ногами.

— С тем, что они умирают, еще как-то можно смириться. Но смотреть, как они балансируют на краю гибели… Это выше моих сил! — повернувшись ко мне, говорит Нэнси.

— Да, в этом раю без боли не обходится, — говорю я.

Почему мы готовы видеть в природе лишь ее ослепительно сияющую красоту и при этом намеренно не замечаем сопутствующих ей страданий и ужасов? Быть может, мы всей своей сутью откликаемся на то, что наша маленькая голубая планета выиграла в лотерее под названием «Жизнь», и ликуем, не обращая внимания на агонию, которую этот дар влечет за собой?

Нэнси говорит, что за последние несколько дней умерло много птенцов.

— С приходом Эль-Ниньо запасы пищи оскудели, и в результате гнездящихся пар стало меньше, а покинутых гнезд — больше, — объясняет нам Питер. — К тому же из-за Эль-Ниньо почти исчез ветер. Погода установилась такая жаркая и безветренная, что многие птенцы умирают от теплового удара и обезвоживания.

Из всех птиц, что гнездятся на атолле, Питер больше всего волнуется за черноногих альбатросов. Начать хотя бы с того, что их в десять раз меньше, чем темноспинных. А в придачу к таким неприятностям, как тяжелые погодные условия и рыболовство, черноногие альбатросы больше других подвержены воздействию загрязняющих веществ. Ввиду отдаленности Мидуэя ученые надеялись найти здесь птиц, которые меньше всего пострадали от загрязнителей. Однако они с ужасом обнаружили, что в организмах альбатросов вредных веществ ничуть не меньше, чем у орлов и водоплавающих птиц с Великих озер. В отличие от темноспинных альбатросов, у черноногих в организме накапливается очень много токсичных веществ. Результат — хрупкая скорлупа, высокая смертность эмбрионов и снижение успеха размножения на 2–3 процента. Но если так будет продолжаться и дальше, их популяция быстро пойдет на убыль.

Почему же именно черноногие альбатросы так уязвимы? Органические соединения под названием ПХД (полихлорированные дифенилы) отрицательно сказываются на репродуктивной функции, развитии эмбриона, действии иммунной и эндокринной систем и росте клеток; в морской пене их порой содержится на порядок больше, чем в морской воде, потому что они оседают на содержащихся в пене жирах. Икра летучей рыбы, которой так любят полакомиться черноногие альбатросы — они едят ее гораздо чаще темноспинных, — по сути своей просто шарики богатого жиром желтка, которые насквозь пропитаны зараженной химическими загрязнителями водой. Еще одна стратегия выживания не оправдала себя. Другой пример (и одно из самых печальных зрелищ) — это птенцы альбатроса, которые волочат по земле свои длинные крылья в результате интоксикации облетевшей со стен старых построек свинцовой краской, которая напоминает им скорлупу. Как и многие другие птицы, альбатросы обоих видов часто склевывают оставшуюся скорлупу, получая из нее кальций. И снова привычка, которая раньше помогала выживать, теперь может обернуться для них смертью. К счастью, подобное случается нечасто. Но все вместе складывается в тревожную картину.

Из сотен тысяч птенцов, что вылупились в этом году, каждую ночь умирает от 300 до 350, причем большинство — от голода и обезвоживания. Наутро одетый в белое работник садится за руль небольшого тракторка с прицепом и объезжает остров, собирая урожай смерти, который он подцепляет острыми вилами. Словно желающий сохранить свою анонимность злоумышленник, он прикрывает лицо свободно повязанным платком и прячет глаза за солнцезащитными очками. Несмотря на мрачный вид, он вполне сострадательный жнец: прежде чем воткнуть свой инструмент в очередную птицу, скончавшуюся минувшей ночью, он сочувственно покачивает головой и говорит со шри-ланкийским акцентом: «Они подрастают, и многие умирают. Жалко их».

Большинство птенцов умрет раньше, чем успеет достигнуть взрослого возраста. Временами невольно задумываешься: неужели же умирание и есть главный жизненный процесс? Но, несмотря ни на что, тысячи выживших птиц отправятся покорять океан. Питер сообщает нам, что сейчас колония на Мидуэе насчитывает более миллиона альбатросов. 90 процентов составляют темноспинные альбатросы: свыше 300 000 гнездящихся пар с птенцами и примерно вполовину меньше молодых особей, еще не участвующих в размножении. Темноспинные альбатросы оказались чрезвычайно стойкими.

В начале XX века заготовители пера сократили их численность приблизительно до 10 000 размножающихся пар. После этого в 1940–1960-х годах их пытались вытеснить с атолла военные. Бульдозерами они сравнивали сидящих на гнездах птиц с землей, а в какой-то момент даже начали применять огнеметы. Прежде чем светочи военной мысли заметили, что альбатросы не строят гнезд на дорожном покрытии и что достаточно просто вымостить все территории, где их не должно быть, они погубили 140 000 птиц. В 1965 году убийства альбатросов наконец прекратились, но в последующие годы еще примерно 60 000 птиц погибло от столкновений со столбами, башнями, стометровыми антеннами, поддерживающими их натяжными тросами и колючей проволокой. Никакие попытки защитить птиц от военных действия не возымели, но в 1967 году с появлением спутников надобность в этой системе отпала. Только в 1993 году после демонтажа антенн (и закрытия военной базы) самая большая в мире колония альбатросов зажила спокойно.

Подробнее читайте:
Сафина, К. Глазами альбатроса / Карл Сафина ; Пер. с англ. [Елены Борткевич] — М. : Альпина нон-фикшн, 2022. — 624 с. — (Серия «Животные»).