«Интимная история человечества»

Как уважение стало ценнее власти

Мнение редакции может не совпадать с мнением автора

Наши предки, как и мы, ненавидели, сострадали и испытывали одиночество. Однако в прошлом к этим и многим другим чувствам относились иначе, чем сейчас: например, любовь рассматривали как угрозу для стабильности общества. В книге «Интимная история человечества» (издательство «Манн, Иванов и Фербер»), переведенной на русский язык Ириной Ильковой, историк и философ Теодор Зельдин рассказывает, как на протяжении веков менялись сами люди и их отношение друг к другу. Предлагаем вам ознакомиться с фрагментом о том, как уважение стало более ценным, чем власть.

***

Когда-то стать королем было общей мечтой не только политиков, но и отцов, которые руководили своими детьми, мужей, которые относились к женам как к служанкам, начальников, которые могли сказать: «Отрубить ему голову!», чиновников, забывших о своем геморрое, воображая, что их потертое кресло — это трон. В реальной жизни в течение последних 5000 лет подавляющее большинство людей были покорными, пресмыкались перед власть имущими и, если не считать кратковременных протестов, жертвовали своими интересами ради того, чтобы небольшое меньшинство жило в роскоши. Они могли бы превратиться в животных, если бы большинство из них не находили себе того, с кем они сами могли бы практиковать тиранию, кого-то слабее или моложе. Неравенство допускалось так долго, потому что те, над кем издевались, в свою очередь находили жертв, над которыми можно было издеваться. Могущественным лидером восхищались, потому что он воплощал собой мечты о власти, которые скромные люди лелеяли втайне и пытались воплотить в своей личной жизни. Но теперь одержимости доминированием и подчинением бросает вызов более широкий взгляд на мир, жажда поддержки, того, кто будет слушать, лояльности и доверия и прежде всего уважения. Уже недостаточно иметь возможность приказывать.

В прошлом внешние признаки уважения — приподнятая шляпа, низкий поклон — доказывали, что люди принимают и признают свое подчинение сильным мира сего. Однако теперь качество личных отношений между двумя людьми стало значить больше, чем просто соответствие рангу или статусу. Хотя политики обосновались во дворцах королей, из всех профессий ими меньше всего восхищаются, они гораздо ниже по рейтингу врачей, ученых, актеров, даже низкооплачиваемых медсестер и учителей. Неудивительно, что женщины в целом не хотят быть политиками традиционного толка. Каждый раз, когда политик дает обещание и не выполняет его, все потенциальные короли теряют доверие.

Два мира сосуществуют бок о бок. В одном борьба за власть продолжается почти так же, как и всегда. В другом случае важна не сила, а уважение, а власть его больше не гарантирует. Даже самый влиятельный человек в мире, президент США, недостаточно силен, чтобы завоевать всеобщее уважение. У него, пожалуй, меньше его, чем у матери Терезы, которой никто не обязан был подчиняться. Традиционно уважение превращалось во власть, но теперь оно стало желанным само по себе, и предпочтительнее искреннее, а не внушенное пиаром. Большинство людей чувствуют, что не получают того уважения, какого заслуживают, и оно стало для многих привлекательнее, чем завоевание власти. Сегодня внимание сосредоточено на семейной жизни, где цель уже не в том, чтобы иметь как можно больше детей, что когда-то было способом разбогатеть, а в том, чтобы создать узы привязанности и взаимного уважения и распространить их на круг избранных друзей. Клан или нация больше не решают, кого следует ненавидеть, а кто в фаворе. Над сильными издеваются больше, чем когда-либо, даже если еще боятся. Современное правительство, которое пытается контролировать больше аспектов жизни людей, чем любой король, постоянно подвергается унижениям, потому что его законы редко достигают задуманных целей, их нарушают и извращают, им редко удается изменить менталитет, который определяет, что произойдет на самом деле, и они редко способны бороться с дельцами и глобальными экономическими тенденциями.

Воображение начинает работать по-новому. Отношение к людям как к животным, приручение которых когда-то было самым выдающимся достижением человечества, уже не достойно восхищения. Коров приучили работать день и ночь, чтобы производить 15 тысяч литров молока в год, хотя когда-то их дневной надой составлял менее литра молока. Овцы научились давать 20 килограммов шерсти в год, хотя когда-то им хватало килограмма, чтобы согреться, и изза этого овцы стали постоянно кричать, чего раньше не наблюдалось. Свиньи превратились из бродячих, драчливых лесных собирателей в покорных, валяющихся в собственной моче, вынужденных вступать в непривычно тесный контакт с другими особями, чтобы сожрать еду за несколько минут — хотя когда-то они были постоянно озадачены поиском корма, — и у них нет выбора, кроме как чередовать сон и агрессию, кусая друг друга за хвосты. Изменилось даже сексуальное поведение: одни животные стали гораздо более похотливы, другие почти потеряли интерес к продолжению рода; быки, которых кормят пищей с высоким содержанием белка, снимают напряжение мастурбацией. Некоторые породы вывели с целью сохранить качества юного животного на всю жизнь. С XVIII века, когда вошел в моду , многие из них стали более единообразными и стереотипными, чем раньше. Обычно люди начинали общаться с животными ради удовольствия только тогда, когда те становились коммерчески бесполезными. Но лишь недавно люди начали задаваться вопросом, является ли преднамеренное разведение гротескных и болезненных пород собак способом проявления привязанности к ним.

Именно так люди поняли, что есть власть: способность заставить других вести себя так, как тебе нужно. Раньше это вызывало огромное уважение. Опыт приручения показал, что живые существа под давлением способны на самое разное поведение и проявляют самый разный темперамент и что их можно заставить способствовать собственному порабощению, когда они привязываются даже к тем хозяевам, кто плохо с ними обращается. Мало кто замечал, как часто рабовладелец находится в полной власти своей жертвы. Вскоре люди начали пытаться приручить друг друга, размножаясь ради подчинения и доминирования. Научившись одомашнивать растения, они первыми пали жертвой своего изобретения. Как только они занялись пахотой и накоплением урожая, ткачеством и приготовлением пищи в горшках, как только стали специализироваться в разных ремеслах, они оказались вынуждены работать на меньшинство, стремящееся монополизировать блага жизни, на землевладельцев, организовавших ирригацию, на жрецов, которые обеспечивали дождь, и воинов, защищавших от опасных соседей. Первая религия, о которой есть записи (шумерская), утверждала, что люди созданы специально для того, чтобы избавить богов от необходимости работать ради выживания, а если они ослушаются, то будут наказаны наводнениями, засухами и голодом. Вскоре на роль богов стали претендовать короли, а жрецы требовали все более высокую цену за утешение, получая от верующих все больше и больше земли. Дворяне и военные отряды запугивали тех, кто обрабатывал землю, сохраняя им жизнь только за часть продукции, навязывая перемирие в обмен на помощь в грабеже чужих земель. Элита аккумулировала власть, что позволило ей жить в роскоши и стимулировать расцвет искусств, но цивилизация была для многих не более чем рэкетом ради защиты. В рамках этой системы уважение доставалось в основном тем, кто жил за счет других. Уважения никогда не было достаточно, потому что оно культивировалось только в небольших количествах.

У римлян несколько сотен тысяч человек, руководивших одним из самых успешных рэкетов, смогли позволить себе бросить работу и получать бесплатное питание от правительства, оплачиваемое данью, взимаемой с иностранных «защищенных» территорий, вошедших в их империю. Однако себестоимость рэкета всегда со временем росла, поскольку все больше людей получали свою долю прибыли, административный аппарат увеличивался, а армии обходились все дороже, поскольку граждане обычно предпочитают платить наемникам за ведение войны в их интересах. Чем больше процветает цивилизация, тем больше иностранцев, жаждущих наживы, она привлекает и тем больше ей приходится тратиться на защиту или подкуп. Она изобретает все более сложные механизмы, чтобы выжить. В конечном счете они становятся слишком сложными, и цивилизация перестает функционировать.

Лишь в 1802 году к изучению господства и подчинения среди всех живых существ стали подходить основательно. В тот самый момент, когда Наполеон плодил герцогов и баронов и восстанавливал иерархию власти, слепой швейцарский натуралист Франсуа Юбер описал, что у шмелей тоже есть своя строгая иерархия. В 1922 году, когда Муссолини стал премьер-министром, Шельдеруп-Эббе показал, что даже голодающие куры всегда позволяли своей предводительнице («альфа-курице») есть первой и не осмеливались вмешиваться, пока она не наестся; если же ее убирали, куры все равно не ели, а ждали, пока насытится «бета», и так далее. Иерархия кур оказалась такой же жесткой, как в армии, и, когда их уводили на несколько недель, а затем возвращали в к остальным, каждая немедленно занимала свою прежнюю позицию. Наградой было то, что группа жила в мире, не дралась из-за еды и производила больше яиц. Расплатой была несправедливость. Те, кто находился в нижней части иерархии, не только получали меньше еды, но и приносили меньше потомства, страдали от стресса, физически деградировали, а в моменты опасности — когда заканчивалась еда, когда популяция становилась слишком многочисленной — превращались в козлов отпущения и подвергались жестоким нападениям. Те же принципы наблюдались и у других существ: дети доминантных кроликов, волков, крыс тоже имели тенденцию становиться доминантами, у бабуинов формировались аристократические династии. Природа словно говорила, что равенство невозможно и только сильный может рассчитывать на уважение.

Однако в 1980-х годах обнаружилось, что агрессия, раньше считавшаяся основной характеристикой животных, не является тем, чем кажется. Способность помириться после ссоры — это навык, который воспитывается с неменьшей тщательностью. Когда доминантных и подчиненных шимпанзе впервые стали наблюдать как отдельных особей, а не только как вид, оказалось, что они постоянно вступают в ожесточенные конфронтации, но не проходит и 40 минут, как половина из них и даже больше снова начинают целовать и гладить своих бывших врагов. Иногда вокруг них собиралась толпа, чтобы посмотреть на примирение и аплодировать поцелую. Это не означало, что они не были агрессивны, поскольку без агрессии не было бы примирения, или что все они помирились одинаково. Самцы мирятся после драки в два раза чаще самок, как будто власть самцов зависит от заключения союзов, которые никогда не бывают постоянными. Сегодняшний друг завтра может стать врагом, и обмен помощью по принципу «око за око» не предполагает никаких обещаний на будущее. То, чем занимаются шимпанзе, выразил словами президент Бразилии Танкредо Невес: «У меня никогда не было друга, с которым я не смог бы расстаться, и врага, к которому я не смог бы подойти близко».

Самки шимпанзе, напротив, гораздо меньше озабочены статусом, не выказывают почтения друг другу. Они не ведут себя как солдаты, отдающие честь офицерам, в отличие от самцов. Их коалиции состоят из небольшого круга семьи и друзей, которых они выбирают эмоционально, а не исходя из их позиции в иерархии. Они четче различают друзей и неприятелей, часто имеют одногодвух абсолютных врагов, о примирении с которыми не может быть и речи.

Взаимосвязь между любовью и агрессией наблюдалась у шимпанзе и в обычае почти никогда не наказывать своих детей. В результате они не поддерживают с ними и тесных связей, в отличие от макак-резус, которые гораздо более агрессивны и суровы с детьми, но связь с ними устанавливают на всю жизнь. Зато самки шимпанзе прекрасно умеют мирить самцов: например, одна из них может после драки свести соперников вместе, сев между ними так, чтобы им не приходилось смотреть друг на друга, и позволяя обоим ухаживать за собой, а затем ускользнуть, и тогда они начинают ухаживать друг за другом. Иногда она оглядывается через плечо — проверить, все ли в порядке, и, если нет, она возвращается и кладет руку одного из них на другого. Самки стимулируют привязанность, а самцы заключают перемирие, находя общие интересы или притворяясь, будто находят их. Например, они берут какой-то предмет и зовут всех посмотреть. Все приходят и уходят, кроме прежнего врага, который притворяется покоренным. В итоге они касаются друг друга, начинают ухаживать друг за другом и снова становятся друзьями или, скорее, временными товарищами — до следующей драки.

Но эти открытия касаются шимпанзе, а не людей. Совсем недавно выяснилось, что, когда шимпанзе болеют, они едят листья, обладающие противовоспалительным эффектом, а когда хотят сократить свои семьи, употребляют другие виды листьев с противозачаточными, эстрогеноподобными свойствами. Однако они остаются шимпанзе. Эти новые знания ясно показывают, что люди неверно истолковали то, что унаследовали от животных. Они уже не стоят перед простым выбором, преобладавшим на протяжении всей истории: либо быть «реалистами» и вести себя так, будто в жизни все решает грубая сила, либо уйти в утопические мечты и представить, что везде наступит гармония, как только агрессию объявят вне закона. Многие, а возможно, даже большинство, до сих пор придерживаются «реалистической» точки зрения, выраженной Генрихом фон Трейчке (1834–1896): «Даже если ваш сосед смотрит на вас как на естественного союзника в борьбе с внешней силой, которой боитесь вы оба, он при первой же возможности, как только это можно будет сделать безнаказанно, готов поправить свои дела за ваш счет... Тому, кому не удалось усилить свою власть, приходится ее ослаблять, если другие усиливают свою». Но теперь выясняется, что Трейчке был лишь маленьким мальчиком, мечтавшим стать солдатом и, будучи почти полностью глухим, был вынужден довольствоваться тем, что стал профессором, мечтавшим о могущественных лидерах могущественных наций, ведущих войны для того, чтобы показать свое презрение к другим нациям. Теперь презрение можно рассматривать как извращенный способ выпрашивать уважение. Это не тот метод, который работает. Война больше не считается самым благородным занятием. И все же политики не отказались от метафоры «борьбы» за свои принципы, «победы» над соперниками. Новая терминология о «завоевании» уважения пока еще не найдена.

Подробнее читайте:
Зельдин, Теодор. Интимная история человечества / Теодор Зельдин ; пер. с англ. Ирины Ильковой ; — Москва : МИФ, 2024. — 512 с. : — (Великолепная история человечества).

Нашли опечатку? Выделите фрагмент и нажмите Ctrl+Enter.