«Вещная жизнь: материальность позднего социализма»

У вещей и пространств, окружающих нас в быту, есть своя история. Она позволяет понять, как устроена жизнь людей, которые пользуются или просто живут рядом с ними. В книге «Вещная жизнь: материальность позднего социализма» (издательство «НЛО»), переведенной на русский язык Татьяной Пирусской, канадский историк Алексей Голубев рассказывает, как материальные объекты — от архитектурных памятников до телевизоров — влияли на социальную жизнь, вкусы и предпочтения людей в СССР, а также отношения внутри сообществ и коллективов. Предлагаем вам ознакомиться с фрагментом, посвященным тому, как железо в советском обществе оказалось связано со здоровьем и силой.

Железо как лекарство

В 1944 году Гавриил Илизаров (1921–1992), только что окончивший Крымский государственный медицинский институт имени И. В. Сталина, по распределению получил место единственного врача в сибирской деревне Долговке. Он проработал там шесть лет — как раз в то время, когда возвращались домой ветераны Великой Отечественной войны, многие с боевыми ранениями, из-за плохого ухода становившимися причиной инвалидности. Несмотря на то, что Илизаров был перегружен штатной работой, он начал заниматься восстановительной хирургией, но вскоре разочаровался в традиционных ортопедических методах, малоподходящих для лечения сложных и запущенных ранений. Так как больница, где работал Илизаров, располагала лишь самыми необходимыми медицинскими инструментами, он экспериментировал с самодельным оборудованием, включая стальные прутья в качестве имплантантов для костей. Главная проблема, с которой столкнулся Илизаров, состояла в том, чтобы найти способ закрепить сломанные кости; в то время для наружной фиксации накладывали гипс, не обеспечивавший достаточной надежности в сложных случаях и вместе с тем сильно затруднявший движения пациента. У больницы не было своей машины, поэтому к амбулаторным пациентам Илизарову приходилось ездить на телеге или санях в зависимости от времени года. Позднее он вспоминал, что именно строение упряжи и в частности крепление оглобель натолкнуло его на мысль использовать металлические кольца в качестве наружных фиксаторов для стальных стержней (ил. 5.1).

В 1950 году Илизаров с помощью нового приспособления успешно вылечил первых пациентов; легенды гласят, что первый вариант аппарата Илизарова был смонтирован из запчастей велосипеда¹. Тогда же Илизаров переехал в Курган, где наконец смог работать как специалист по ортопедической хирургии и совершенствовать свой метод. На следующий год он запатентовал аппарат для сращивания костных переломов и исправления деформаций, которые иначе обрекали человека на полную неподвижность.

Каркас из металлических колец, стержней и штырей произвел революцию в ортопедической хирургии; аппарат Илизарова и его вариации по сей день остаются предпочтительным методом лечения тяжелых переломов и сильных искривлений. Однако поначалу советские медицинские светила отнеслись к изобретению прохладно или даже откровенно враждебно, ведь новый метод подрывал иерархии и репутации, сложившиеся благодаря традиционным ортопедическим подходам. Илизарову потребовалось почти двадцать лет, чтобы добиться признания своего метода в профессиональных кругах и среди широкой публики. Всенародная слава пришла к Илизарову и его аппарату только в 1968 году, когда ему удалось вылечить знаменитого советского спортсмена и олимпийского чемпиона по прыжкам в высоту среди мужчин (1964) Валерия Брумеля.

Брумель, в первой половине 1960-х годов занимавший лидирующие позиции по прыжкам в высоту, а в 1963 году объявленный American Broadcasting Company спортсменом года, в октябре 1965 года попал в аварию и сломал правую ногу. На протяжении двух с половиной лет он проходил традиционное лечение в лучших клиниках Москвы, но врачам ничего не удалось сделать. С хроническим остеомиелитом, грозившим ему ампутацией ноги, Брумель приехал к Илизарову, на тот момент все еще пытавшемуся добиться признания своего метода. В мемуарах Брумель описал процесс лечения: «Через неделю [после приезда] сделали операцию <…> Разрубили в двух местах кость: на месте перелома и под коленом <…> Потом проткнули всю голень спицами, насадили на них какие-то кольца со стержнями, всё закрутили гайками, натянули и увезли на каталке обратно в палату»².

Меньше чем через пять месяцев после операции Брумель вышел из клиники без костылей и вскоре даже вернулся в спорт, пусть уже и не в качестве ведущего прыгуна. Случай с Брумелем способствовал популяризации аппарата Илизарова в СССР, а всесоюзной славе содействовало международное признание, постепенно пришедшее к Илизарову в 1970-е и 1980-е годы, после того как он успешно вылечил еще двух знаменитостей: советского композитора Дмитрия Шостаковича и итальянского путешественника Карло Маури. В советской прессе массово перепечатывались фотографии пациентов Илизарова с металлическими конструкциями на руках и ногах, своего рода киборгами, чьи физические изъяны исчезали благодаря железу, наделенному способностью врачевать человеческие тела. От внимания современников Илизарова не ускользнуло футуристическое сходство с киборгами.

Оппоненты Илизарова из числа видных советских ортопедов пренебрежительно отзывались о его методе как о «слесарном подходе к хирургии», а Валерий Брумель во второй книге мемуаров вспоминал, что клиника Илизарова в Кургане «производила впечатление некой странной планеты, на которой живут люди с железными ногами и руками». На фотографии, которой в «Науке и жизни», ведущем советском научно-популярном журнале, сопровождалась статья об Илизарове (ил. 5.1), изображены трое детей — пациентов его клиники: на них надеты аппараты Илизарова, а из других каркасов они собирают антропоморфные фигуры. Стальные каркасы, превратившись в детский конструктор, подчеркивают жизнеспособность металла и его преобразующую силу. Взаимодействие железа и детского тела непосредственно воздействовало на эмоции читателей, вселяя в них уверенность в том, что дети поправятся. В статье, как и во многих других отечественных и зарубежных публикациях, Илизарова называли «волшебником из Кургана»: скорее всего, это прозвище было навеяно его увлечением — Илизаров любил показывать фокусы, — однако его медицинская магия носила исключительно инструментальный характер, ее орудием служил изобретенный Илизаровым аппарат.

Еще один феномен, благодаря которому железо в популярных представлениях о медицине оказалось связано со здоровьем и силой, — это история Валентина Дикуля (род. 1938). В 1962 году Дикуль, на тот момент начинающий цирковой гимнаст, во время представления получил перелом позвоночника. Лечение продолжалось восемь месяцев, но нижняя часть тела осталась парализованной. Почти наверняка обреченный остаться инвалидом на всю жизнь, Дикуль разработал комплекс упражнений с грузами, где упор был сделан на поднятие тяжестей. Позднее Дикуль утверждал, что именно этот комплекс упражнений, предполагавший ежедневную изнурительную нагрузку, помог ему постепенно восстановить физические способности. Через пять лет после травмы Дикуль начал ходить; более того, регулярное поднятие тяжестей до такой степени укрепило его мускулатуру, что в 1970 году он вернулся в цирк в качестве уже не воздушного гимнаста, а тяжелоатлета. На пике цирковой карьеры Дикуль поднимал автомобиль «Волга»³.

«Мои руки словно срослись с металлом, я привык к нему, полюбил его. Ведь он спас меня», — впоследствии цитировал советский журналист слова Дикуля, добавляя от себя: «Да, это так — Дикуля спас, излечил, поставил на ноги в полном смысле этого слова именно металл». Этот опыт внушил Дикулю уверенность, что железо — то есть оборудование для поднятия тяжестей — способно исцелять самые тяжелые травмы и даже врожденные заболевания.

В 1980-е годы Дикуль, уверявший, что его система, построенная на применении специального оборудования для поднятия тяжестей, помогает восстановиться людям с инвалидностью, прославился в Советском Союзе не меньше Илизарова. О его методике узнала многомиллионная аудитория советских журналов, так что на Дикуля обрушился шквал писем со всего СССР и к нему устремился поток тех, кому традиционная медицина не помогла справиться с недугами.

В 1985 году был снят полнометражный документальный фильм «Пирамида», в котором нашло отражение всеобщее увлечение методами Дикуля. В фильме переплетались две сюжетные линии: первая — подготовка Дикулем нового циркового номера (с поднятием «Волги») и его премьера, вторая — многочисленные визиты и письма людей, стремящихся побороть физические изъяны. В центре фильма — пятилетний Дима, с рождения страдающий заболеванием опорно-двигательного аппарата, из которого мальчик не мог ни ходить, ни даже стоять. На протяжении всего фильма мы видим, как Дикуль пытается с помощью сконструированного им оборудования для поднятия тяжестей восстановить физические способности Димы. Эти и другие эпизоды, где железо помогает Дикулю и его пациентам в борьбе с мышечной атрофией, перемежаются с кадрами, показывающими историю самого Дикуля и преодоления им травмы позвоночника, а также его каждодневные тренировки и цирковые номера с тяжелыми гирями, штангами и «Волгой». Необычайная сила Дикуля, приобретенная во взаимодействии с железом, сулит исцеление его пациентам, и в финале зрители видят Диму, впервые в жизни вставшего на ноги, а потом благодарно и увлеченно наблюдающего выступление Дикуля.

Наполнив советское культурное воображение множеством образов и текстов, демонстрирующих, как люди благодаря железу восстанавливают и обретают здоровье, силу и энергию, Илизаров и Дикуль вывели раннесоветский миф о силе металла на новый уровень. В обоих случаях магия железа получила институциональную форму. В 1971 году был учрежден Курганский научно-исследовательский институт экспериментальной и клинической ортопедии и травматологии, который возглавил Гавриил Илизаров, а в 1988 году в Москве открылся первый реабилитационный центр Валентина Дикуля. Сила железа, которую они укротили, обеспечила им и политический вес: в 1989 году Илизаров и Дикуль были избраны народными депутатами Верховного совета СССР.

И Илизаров, и Дикуль неоднократно подчеркивали, что железо имело значение лишь постольку, поскольку помогало раскрыть неисчерпаемые скрытые резервы человеческого тела к восстановлению и обновлению. Один из коллег Илизарова так описывал опыт знакомства с Курганским научно-исследовательским институтом экспериментальной и клинической ортопедии и травматологии: «Мне посчастливилось — именно посчастливилось! — испытать на себе метод чрескостного остеосинтеза и илизаровскую методику возвращения больного к активной, полноценной жизни, почувствовать в полной мере ее гуманность, основанную на вере в неиссякаемость сил и возможностей человека».

В очень схожих выражениях другой врач отзывался о свойственной Дикулю «вере в безграничные возможности человека, в его способность быть сильнее обстоятельств». За этой верой стояло целостное и индивидуалистическое понимание личности, обладающей практически неиссякаемыми «внутренними ресурсами», которые пациенту приходилось задействовать, чтобы вернуть здоровье. Особенно это касалось Дикуля, чьи заявления о том, что ему удалось избавиться от инвалидности собственными силами, без помощи официальной медицины, находили живой отклик у многих советских людей, страдавших от неизлечимых (в то время) травм позвоночника. Изначальная конструкция разработанного Дикулем оборудования позволяла установить его в маленькой советской квартире и пользоваться им без посторонней помощи. Дикуль явно хотел донести до пациентов, что любые изменения к лучшему начинаются с них самих, и подкреплял эту мысль утверждениями, что именно самодисциплина, самоконтроль и чувство ответственности помогли ему справиться с травмой.

В антропологических исследованиях постсоветских обществ считается трюизмом тезис о том, что наблюдаемый в России после 1991 года бум популярности рекомендаций по самолечению и саморазвитию обусловлен неолиберальной экономикой и сворачиванием советских программ и структур социального обеспечения. Например, в книге о психотерапевтических сообществах и институтах в постсоветском Петербурге Томас Матца пишет, что насаждаемые ими технологии развития личности неотделимы от неолиберальной государственности, на которую российское правительство взяло курс после распада СССР и конечной целью которой является «автономизация общества» (граждане как «самоуправляемые машины»). Мишель Ривкин-Фиш, написавшая работу о постсоветском здравоохранении, и Суви Салменниеми, проанализировавшая литературу по самолечению, пришли к схожим выводам о том, что именно постсоветская неолиберальная система породила социальную отчужденность, в результате чего вырос спрос на литературу жанра «помоги себе сам».

Однако настойчивые утверждения Дикуля, что тяжелые физические недуги можно (а порой приходится) преодолевать исключительно собственными силами, свидетельствуют о том, что некоторая «автономизация общества» присутствовала и в советскую эпоху. Такая форма культурного воображения подразумевала, что тело советского человека автономно: оно черпает силу и здоровье из «внутренних ресурсов», а не из коллектива, а раскрыть эти ресурсы ему помогает железо. Отчасти такой взгляд на тело отражал ситуацию с лечением заболеваний и физических недостатков в Советском Союзе, нередко сопряженным с социальной изоляцией и отчуждением. Разработанная Дикулем конструкция, изначально намеренно рассчитанная на самостоятельное использование в домашних условиях, без доступа к какому-либо медицинскому оборудованию, воплощала именно такой опыт, пережитый самим Дикулем. Но даже Илизаров, оставшийся в рамках официальной медицины, настаивал, что воля к выздоровлению должна всецело исходить от пациента. Беседуя с Борисом Нуваховым, работавшим над его биографией, Илизаров вспоминал случаи, когда отказывался лечить впавших в депрессию и апатию пациентов, пока в них не оживала вера в способность тела исцеляться. По словам Илизарова, такой отказ был не прихотью и не проявлением жестокости, а необходимостью, потому что «операция не принесла бы желаемого результата», пока пациент не станет «активно бороться за нормальную здоровую жизнь».

Два выдающихся деятеля постсталинской эпохи были далеко не единственными, кто придерживался подобного индивидуалистического взгляда на тело и заложенные в нем безграничные возможности физического восстановления и развития. Он прослеживается и в других исторических явлениях, включая советский вариант культуризма, известный на протяжении большей части советской эпохи как атлетическая гимнастика.

Подробнее читайте:
Голубев, А. Вещная жизнь: материальность позднего социализма / Алексей Голубев; пер. с англ. Татьяны Пирусской. — М.: Новое литературное обозрение, 2022. — 328 с.: ил. (Библиотека журнала «Неприкосновенный запас»)