Образ Генриха V в исторических преданиях и у Шекспира

Шекспир известен не только своими комедиями и трагедиями, но и пьесами особенного жанра — историческими хрониками, рассказывающими о событиях английского Средневековья. Для современников они служили своего рода занимательным учебником истории. Пусть этот «учебник» порой вольно обращался с фактами, зато точно отражал основные этапы пути, который, по мнению тех же современников, привел Англию к благословенным временам Елизаветы I. Для нас сегодня шекспировские хроники — прекрасный повод понять, как работала историческая мысль раннего Нового времени, что она считала фактами и как мы сами склонны интерпретировать события, происходившие шестьсот лет назад. Об этом на примере исторической пьесы Шекспира, посвященной царствованию английского короля Генриха V, рассказывают кандидат исторических наук, доцент СПбГУП Виктор Ковалев и независимый исследователь Елизавета Крылова.

Война роз и ее приквел

«Генрих V» — часть большого исторического «сериала», состоящего из десяти «эпизодов». За исключением поздней пьесы «Генрих VIII», все остальные хроники были написаны Шекспиром в течение десяти лет — примерно с 1589 по 1599 год.

Хотя исторические пьесы Шекспира связаны между собой множеством главных и второстепенных персонажей и имеют большое число отсылок к текстам друг друга, сочинялись они не в хронологическом порядке.

Сначала драматург рассказал об относительно недавних событиях, предшествовавших воцарению династии Тюдоров (к которой принадлежала и Елизавета I). Четыре ранние пьесы (ок. 1589 — ок. 1593), которые сегодня принято называть «первой тетралогией», — три части «Генриха VI» и «Ричард III» — охватывают период от 1422-го по 1485 год.

Это время правления третьего английского монарха из династии Ланкастеров — Генриха VI (1422–1460, 1470–1471), вступившего на трон во младенчестве вскоре после скоропостижной смерти своего отца, Генриха V. Отец стяжал сыну корону Франции, но при Генрихе VI почти все завоевания англичан в ходе Столетней войны на континенте были утрачены.

При жизни Генриха в Англии вспыхнула междоусобная война: вызов королю и его окружению бросила мощная партия баронов, возглавляемая герцогом Йоркским. В 1455 году вспыхнула война Алой (Ланкастеры) и белой (Йорки) роз, в ходе которой Ланкастеры потеряли трон.

Последняя пьеса первой тетралогии рассказывает о раздоре уже внутри дома Йорков, в результате чего троном завладел горбун Ричард III. Его поражением в битве на Босуортском поле и триумфом победителя — первого короля из династии Тюдоров, Генриха VII, Шекспир завершает первую часть исторического цикла.

Вторая часть цикла была написана позже (1595–1599) и служит, говоря современным языком, приквелом к первой. Зритель переносится в конец XIV века, во времена правления последнего короля из династии Плантагенетов — Ричарда II. Вторая тетралогия («Ричард II», две части «Генриха IV» и «Генрих V») покрывает период с 1398-го по 1420 год, когда англичане под предводительством Генриха V добились максимальных успехов в Столетней войне.

Самая известная историческая пьеса Шекспира в России и во многих других странах — «Ричард III», закрепившая в общественном сознании не самый привлекательный образ последнего короля из династии Йорков (многие, даже поклонники Шекспира, упрекают драматурга за искажение исторической правды в угоду тюдоровской пропаганде). Но в Великобритании «Генрих V» не сильно уступает в популярности истории про коварного горбуна.

Эта пьеса посвящена одному из наиболее прославленных и, соответственно, мифологизированных, наравне с Ричардом Львиное Сердце, английских монархов. Для шекспировских зрителей она служила сиквелом двух предыдущих — первой и второй частей «Генриха IV», где Генрих V (тогда еще принц Хэл) был одним из основных героев.

Правда, в обеих частях «Генриха IV» о принце говорят, что он чаще появлялся не на поле брани или во дворце, а в трактире «Кабанья голова» (да, Роулинг позаимствовала название для хогсмидского кабака у Шекспира), предпочитая государственным делам попойки в сомнительной компании. Именно там он водил дружбу с одним из самых популярных шекспировских персонажей — толстяком, пьяницей и редким пройдохой сэром Джоном Фальстафом.

Идеальный монарх

Собственно пьеса «Генрих V» начинается с того, что молодой король, забыв привычки беспутной юности, задумывается о предъявлении прав на французскую корону, чему всячески способствует архиепископ Кентерберийский. Последний надеется, что французский проект заставит государя позабыть об идее изъятия значительной доли церковной собственности в пользу короны (о папистах в шекспировской Англии, конфликтовавшей с католическими странами, хорошо писать было не принято).

Хотя претензии Генриха на французский престол были спорны, они соответствовали традиции. Первым из английских королей их выдвинул прадед Генриха Эдуард III Плантагенет. Последующая серия конфликтов между Англией и Францией получила название Столетней войны, а победа Генриха при Азенкуре (1415), когда его силам удалось с минимальными потерями разбить превосходящее в численности войско французов, стала одним из наиболее ярких успехов английского оружия.

После победы Генриха между монархами конфликтующих стран был заключен договор в Труа (1420), по условиям которого английский король вступал в брак с французской принцессой Екатериной и становился наследником ее отца в обход ее брата Карла. Казалось бы, цель, к которой английские монархи шли более семидесяти лет, была достигнута.

Однако ранняя смерть Генриха (1422) и разразившаяся затем Война роз перечеркнула эти договоренности. Французская принцесса после смерти мужа-короля вступила в связь с валлийцем Оуэном Тюдором — их внук и станет основателем династии Тюдоров.

Нередко можно встретить мнение, что современники Шекспира никогда не сомневались в праве английских монархов на французский престол. Однако оно опровергается тем, насколько для английских авторов XVI века принципиально было показать, что законность претензий Генриха была признана моральными авторитетами противной стороны.

«Первое английское жизнеописание», изданное в 1513 году, приводит легенду, согласно которой во время осады Руана к королю пришел святой Винсент Феррьерский. Святой беседовал с Генрихом два или три часа, а затем, выйдя из шатра, заявил, что прежде считал Генриха тираном, но теперь убедился в законности его претензий. В более ранних текстах этот эпизод отсутствует — не в последнюю очередь потому, что святой Винсент был канонизирован лишь в 1455 году.

Мифологизация образа Генриха V началась еще при его жизни благодаря победе в битве при Азенкуре и договору с французским монархом. Уже современные королю хронисты пытались примерить на него образ идеального монарха.

В процессии король идет,
Ждут горожане у моста,
«Ave Rex Anglor» — пел народ,
«Flos Mundi» и «Солдат Христа».
Поставлен на вратах как страж
Гигант могучий, полный сил.
Он — знак: недавно Генри наш
Французов вежеству учил.
Лев храбрый был на башне левой,
И антилопа — на другой,
И чемпион Пречистой Девы
Превыше всех — Георг святой.
С ворот пел хор Небесных сил
«Благословен будь!» королю.
Ты, Божий рыцарь, победил —
За это Господа хвалю.
(Пер. В. Ковалева)

Так описывает торжественный въезд Генриха V в Лондон после победы в битве при Азенкуре Джон Лидгейт, монах из Бьюри, представитель ближайшего окружения короля, очевидец событий. Безусловно, тексты Лидгейта — «Троянская книга» и ряд малых поэм, посвященных событиям правления Генриха V и его наследника, — а также аналогичные тексты других его современников стали первым этапом формирования мифологического образа Генриха V как идеального короля.

Этот процесс был продолжен в правление ранних Тюдоров, особенно при Генрихе VIII. Тюдоровская пропаганда старательно выстраивала параллели между вторым представителем династии Ланкастеров и вторым королем из дома Тюдоров.

Действительно, многие параллели даже не нуждались в особом подчеркивании. Оба — первые полностью легитимные короли своих династий, отцы которых пришли к власти в итоге свержения «тирана». История сделала своеобразный подарок придворным пропагандистам — обоих свергнутых королей, называемых тиранами, звали Ричардами (Ричард II и Ричард III соответственно, обоим Шекспир посвятил по пьесе), а обоих основателей династий — Генрихами.

Разумеется, было необходимо выстроить параллели между войнами во Франции, которые вели оба короля, поэтому взятие Булони Генрихом VIII преподносилось как «новый Азенкур». С этого момента именно Азенкур стал символическим событием высшего успеха англичан на континенте и, несмотря на блестящие победы при Краване (1423) и Вернёе (1424) оставался таковым по меньшей мере до победы в битве при Ватерлоо в 1815 году.

Именно со времен Генриха VIII его тезка становится своеобразной «иконой» английского патриотизма, идеальным королем-англичанином. О популярности Генриха V в XVI веке свидетельствует то, что в конце 1580-х — начале 1590-х годов были написаны как минимум три посвященные ему пьесы — и это не считая более поздней шекспировской.

Один из Девяти достойных

Впрочем, следует с осторожностью интерпретировать деятельность придворных авторов как пропаганду в современном понимании. Если во времена Генриха VIII недавно появившееся книгопечатание давало новые возможности в распространении текстов, то рукописные книги первой половины XV века просто не могли иметь необходимой для пропаганды массовой аудитории.

Кроме того, сами авторы представляли разные группы высшего слоя английского общества, решавшие каждая свою задачу и продвигавшая свои ценности. В целом, можно говорить о двух направлениях, по которым шло формирование образа идеального короля Генриха V.

Эти направления отражали интересы двух основных групп: одна хотела видеть в Генрихе христианского воина, другая — идеального рыцаря. Впрочем, эти образы вовсе не обязательно противоречили друг другу.

Формированию образа христианского воина несколько мешало то, что Генрих вел войну против таких же христиан, как и он сам, — вместо того, чтобы отправиться, например, в крестовый поход. Идея похода в Святую Землю была принципиально важной для модели идеального христианского воина, поэтому авторы текстов о Генрихе V не могли избежать этого вопроса.

В одной из версий хроники «Брут» в издании английского первопечатника Кэкстона, автор вкладывает в уста Генриха слова сожаления о том, что война во Франции мешает ему отправиться в крестовый поход. Джон Лидгейт также называет Генриха «государем мира» и пишет, что после договора в Труа Генрих собирался отправиться на Восток, отвоевывать Святую Землю.

Тем не менее, уже в текстах современных Генриху авторов его война во Франции начинает приобретать характер священной. Современный историк Джон Катто по этом поводу замечает: «...Война Генриха V во Франции приобретает все черты крестового похода».

Многократно война Генриха сравнивается с освободительной войной Маккавеев против Селевкидов. Есть свидетельства, что во время выступления в парламенте после победы при Азенкуре канцлер Генри Бофорт сравнивал короля с Иудой Маккавеем.

В анонимных латинских «Деяниях Генриха Пятого» (Gesta Henrici Quinti) в текст речи Генриха после взятия Гарфлёра вставлен фрагмент из Первой книги Маккавеев: «...И смирились беззаконные из страха перед ним, и все делатели беззакония смутились перед ним, и благоуспешно было спасение рукою его» (1 Мак. 3:6).

Образ Иуды Маккавея вполне укладывался не только в религиозную, но и в рыцарскую и даже в зарождающуюся «националистическую» традицию.

Согласно концепции, предложенной современным историком Норманом Хаусли, на раннем этапе, пока еще вокабулярий национальной исключительности не приобрел достаточной наполненности, противопоставление своего и чужого в протонационалистическом дискурсе ведется в библейских терминах, когда «свои» позиционируются как «дети Израилевы», а «другие» — как моавитяне, амаликитяне, филистимляне и прочие враги «избранного народа».

Кроме того, отсылка к Иуде Маккавею позволял сблизить рыцарские и христианские аспекты образа идеального монарха. В средние века сложилась концепция «Девяти достойных» — трех язычников (Гектор Троянский, Александр Македонский и Юлий Цезарь), трех ветхозаветных персонажей (Иисус Навин, Давид и Иуда Маккавей) и трех христиан (король Артур, Карл Великий и Готфрид Бульонский).

Эта схема, изложенная в «Золотой легенде» Иакова Ворагинского (или, по версии Йохана Хёйзинги, в поэме Жака де Лонгийона) не была абсолютной, и в разных странах в последнюю тройку могли вписывать «своих». Джон Лидгейт, хотя и не трогает сам список, подчеркивает, что Генрих вполне был достоин занять место в этой девятке:

Был Пятый Генрих рыцарь, полный сил,
Король разумный и бесстрашный воин.
Удачлив на войне и в мире был,
Солдатам он не позволял разбоя.
По праву он средь Девяти достойных.
Он правил десять лет, теперь в награду
Лежит в аббатстве со святым Эдвардом рядом
(Пер. В. Ковалева)

Как видим, Лидгейт среди наиболее важных достоинств короля подчеркнул запреты на разбои. Привлекший такое внимание Шекспира рассказ о том, как Генрих приказал повесить солдата, укравшего дарохранительницу из церкви, приводится во многих источниках — «Деяниях Генриха Пятого», «Жизни и деяниях Генриха Пятого» (Vita et Gesta Henrici Quinti), о нем пишет Тит Ливий Фурловизи и автор «Первого английского жизнеописания».

Томас Уолсингем приводит забавный эпизод, согласно которому в 1417 году приказ Генриха против насилия над клириками соблюдался столь строго, что крестьяне в Нормандии стали выбривать себе тонзуру. Строгость в соблюдении «куртуазной дисциплины» войсками Генриха V отмечали даже французские и бургундские авторы, такие как Жан Лефевр и Монстреле, хотя они и сомневались в том, что Гених ведет законную войну против Франции.

«Пусть каждый пленников своих убьет!»

Тем более сложным выглядит вопрос, встающий и перед современными интерпретаторами и постановщиками Шекспира — как следует понимать приказ Генриха V о казни пленных во время битвы при Азенкуре. Показательно, что современная монография Джона Сазерленда и Седрика Уаттса, посвященная персонажам Шекспира, носит название «Генрих V, военный преступник? И другие шекспировские загадки».

Сразу следует заметить: есть убедительные свидетельства того, что значительное число пленных пережило битву при Азенкуре. Автор «Деяний Генриха Пятого» также указывает, что перед битвой англичане отпустили пленных, взятых в Гарфлёре (точнее, король приказал им отправляться в Кале и сдаться там). Наконец, французы сражались под орифламмой, что обозначало «никакого милосердия».

Убийство даже одного пленного является военным преступлением не только с современной точки зрения. Так было и в XV веке. Другое дело, что в средние века вопрос о том, кого считать пленным, решался не так однозначно, как сегодня. Французские авторы — Оноре Бове, Кретьен де Пизан — указывали, что пленные защищены от насилия после битвы. Убийство сдающегося врага или пленного, пытающегося бежать или возобновить сопротивление, считалось позволительным.

Приказы не брать пленных в гуще схватки не вызывают осуждения ни у английских («Деяния Генриха Пятого»), ни у бургундских (Монстреле), ни у французских (Жан де Ваврен) авторов. Тот же Монстреле упоминает, что так был убит герцог Алансон, пытавшийся сдаться английскому королю.

Показательно, что французские авторы, такие как Жан де Ваврен и Лефевр из Сен-Реми, признавая сам факт такого приказа, отданного Генрихом, не осуждают его за это. Мишель Пентуан, хронист Сен-Дени, пишет, что французские пленники, пережившие Азенкур, говорили: сначала Генрих казался им горделивым и мстительным, но затем показал себя милостивым к тем, кто признавал его власть.

Милость Генриха в данном случае легко объяснима. Анонимный автор «Деяний Генриха Пятого», Адам Уск, а также Томас Уолсингем пишут, что Генрих относился к французам как к своим подданным и воспринимал их сопротивление как мятеж.

Он требовал сдачи от нормандских городов, указывая, что это их долг по отношению к нему как к законному герцогу Нормандии. В случае же сопротивления Генрих, ссылаясь на Второзаконие (например, Втор. 2:32-34), предупреждал, что все мужчины будут преданы мечу, а женщины, дети и собственность поделены между воинами.

Неприемлемая для современного человека жестокость для английского короля, жившего в начале XV века, была, по-видимому, проявлением строгой справедливости и библейского благочестия.

Виктор Ковалев, Елизавета Крылова

(Продолжение следует)