Американские ученые при помощи методов машинного обучения создали множество вариантов аденоассоциированного вируса, который часто используется в качестве доставляющего агента в генной терапии. Примененные в ходе работы модели составили жизнеспособные частицы с большим количеством мутаций. Авторы опубликованной в Nature Biotechnology работы надеются, что разработанный ими метод станет важным инструментом для дальнейшей разработки векторов генной терапии.
Аденоассоциированный вирус часто используется как вектор (носитель) для генной терапии: для этого вирус лишают части его собственной генетической информации и заменяют ее на необходимую. Именно аденоассоциированный вирус стал основой для первого одобренного к медицинскому применению генотерапевтического препарата, и еще несколько подобных средств проходят клинические испытания.
В ходе создания векторов для терапии биоинженеры стремятся изменить природный капсид, внешнюю белковую оболочку вируса, внутри которой спрятан генетический материал, и придать ему желаемые свойства. Например, именно белки капсида определяют, будет ли терапия специфична к каким-либо тканям организма. Чтобы создать средство, нацеленное на определенную ткань или орган, необходимо получить вирусную частицу, капсид которой будет обладать повышенной способностью инфицировать эту ткань. Кроме того, иммунная система многих людей может быть уже знакома с природным аденоассоциированным вирусом и будет активно подавлять частицы, на самом деле предназначенные для лечения. Чтобы этого не происходило, необходимо сделать капсид как можно более неузнаваемым для иммунитета.
В арсенале молекулярных биологов есть ряд методов для изменения капсида, например, случайное перемешивание участков генома, кодирующих капсидные белки, или внесение случайных мутаций. Однако далеко не все получаемые генетические варианты жизнеспособны (то есть могут образовать вирусные частицы), а многие из удачных капсидов по-прежнему слишком похожи на природные варианты.
Ученые из Гарвардского университета под руководством Эрика Келсика (Eric Kelsic) решили при помощи машинного обучения создать модель, которая бы генерировала дизайн вирусных частиц и оценивала их функциональность. Для работы исследователи выбрали участок длиной в 28 аминокислот, который включает в себя распознаваемые антителами участки.
Сначала ученые создали датасет из вирусной генетической информации для тренировки модели. Для этого ученые сначала вносили либо по одной аминокислотной замене в каждую из 28 выбранных позиций в капсидном белке, либо случайным образом от двух до десяти мутаций на этом участке. В полученных двух группах вирусных частиц жизнеспособность составила 58 и 10 процентов, соответственно. Затем авторы работы совместили случайным образом мутации из этих двух групп и получили третью. По-разному комбинируя последовательности из трех групп, исследователи получили три набора данных разного размера для обучения модели. Для каждого из трех наборов ученые применили три вида архитектуры модели: логистическию регрессию, сверточную нейросеть и реккурентную нейросеть.
Исследователи получили два множества последовательностей: те, которые были оценены алгоритмами, и те, которые были ими составлены. Каждая из последовательностей несла от 5 до 29 мутаций. Ученые синтезировали 201426 из них и оценили их жизнеспособность экспериментально.
Опираясь на базовую модель, исследователи ожидали, что 62,5 процента составленных при помощи машинного обучения капсидов будут функциональными, и что ни один капсид с более чем 21 мутацией на заданном участке не будет жизнеспособен. В действительности алгоритмы хорошо справились с дизайном новых белков: 58,1 процент составленных ими последовательностей (110689 вариантов) сформировали функциональные капсиды. Самое главное, что при этом у 57348 жизнеспособных вариантов оказалось от 12 до 29 мутаций на заданном участке, что сильно отличило их от природных капсидов (и превзошло ожидания авторов работы). Нейросетям неплохо поддалась и вторая задача — оценка жизнеспособности: точность предсказания почти достигла ста процентов для вариантов, несущих до шести мутаций на заданном участке по сравнению с природным вирусом.
Авторы работы отмечают, что обнаруженные в ходе исследования варианты аденоассоциированного вируса — многообещающие кандидаты в векторы. Возможно, новые частицы будут обладать необходимыми разным исследователям функциями: например, повышенным тропизмом к клеткам определенных тканей, или их будет легко производить в промышленных масштабах.
Препарат на основе вектора из аденоассоциированного вируса стал первым одобренным FDA геннотерапевтическим средством. Успешно прошли и клинические испытания генной терапии гемофилии В; подобную терапию гемофилии А (и тоже с аденоассоциированным вирусом в качестве вектора) назвали эффективной и безопасной в долгосрочной перспективе.
Вера Сысоева
Впрочем, лишь на 4-6 дней
Европейские микробиологи обнаружили у почвенной бактерии Bacillus subtilis способность к хранению информации о смене дня и ночи. Если содержать бактерий в условиях 24-часовых суток, то у них устанавливался суточный цикл экспрессии ytvA — белка, чувствительного к синему свету. После смены режима освещения перестройка экспрессии ytvA происходила не мгновенно: признаки предыдущего цикла «день-ночь» сохранялись еще 4-6 дней. Чем ярче был свет днем, тем короче становился период колебаний экспрессии ytvA после перехода с режима «день-ночь» на полную темноту — так же ведут себя и некоторые циркадные ритмы человека. Исследование опубликовано в журнале Science Advances. Наиболее хорошо изучены циркадные ритмы, регулирующие поведение, рост и развитие эукариот. Но похожие внутриклеточные сигнальные пути описаны и у фотосинтетических прокариот, для метаболизма которых освещенность критически важна. Более того — в последние годы следы похожих систем находят в геномах и протеомах архей и бактерий, неспособных к фотосинтезу. Пока неизвестно, как устроены и для чего нужны такие системы прокариотам, неспособным к фотосинтезу. Марта Мерров (Martha Merrow) с коллегами-микробиологами из университетов Дании, Нидерландов, Великобритании и Германии описали циркадный ритм, связанный с регуляцией ответа на стресс у сапрофитной почвенной бактерии Bacillus subtilis. У бактерии есть несколько разновидностей фоточувствительных пигментов, от которых сигнал через цепочку посредников сходится на белках семейства Rsb. Они влияют на экспрессию более 200 генов, опосредующих ответ на осмотический, температурный, окислительный стресс и на действие антибиотиков. Основной пигмент, отвечающий за детекцию синего света у B. subtilis — белок ytvA. Ученые получили два штамма «дикого типа» B. subtilis и модифицировали их таким образом, чтобы бактерии синтезировали люциферазу вместе с белком ytvA (таким образом, клетки флуоресцируют прямо пропорционально уровню экспрессии ytvA). На первом этапе микробиологи в течение пяти суток растили культуры бактерий в условиях двенадцатичасового дня (монохроматический синий свет с длиной волны 450 нанометров) и двенадцатичасовой ночи (полная темнота). После того, как бактерии «привыкали» к такому режиму, их на неделю оставляли в темноте. Как и ожидали ученые, в первой фазе эксперимента активность ytvA падала спустя полчаса после включения синего света и плавно нарастала в темное время суток. Но во второй фазе колебания не исчезли, а их период растянулся до 29,4-30,2 часов, в зависимости от штамма. У культур B. subtilis, выросших без света, тоже были обнаружены колебания экспрессии ytvA с периодом 26-31 дня. Затем ученые решили посмотреть, как меняется активность ytvA при изменении продолжительности цикла «день-ночь». Как и в первой части экспериментов, сначала бактерии росли в условиях двенадцатичасовых периодов света и темноты. Но через пять дней ученые сокращали цикл в два или три раза. Поначалу после смены режима у бактерий сохранялся 24-часовой паттерн экспрессии ytvA, а рост активности гена в ответ на дополнительные периоды тьмы был менее выраженным. Но уже спустя пять дней бактерии «переучивались» на новый режим света и тьмы. Во время эксперимента ученые обнаружили у бактерий эффект, описанный в хронобиологии как «правило Ашоффа»: чем больше интенсивность освещения днем, тем короче становятся циркадные циклы в темноте у дневных организмов. При росте освещенности с 0,1 до 60 микроэйнштейнов на квадратный метр в секунду период колебаний падал в среднем с 27,5 ± 1,9 до 24,1 ± 0,7 часа. Ранее правило Ашоффа было описано в экспериментах на птицах и арабидопсисе, но не у прокариот. Открытие микробиологов показывает: сложно устроенные и зарегулированные циркадные ритмы распространены шире, чем считалось ранее. Впрочем, пока неизвестны белки, управляющие экспрессией фоточувствительного ytvA, и неясно, какие эволюционные преимущества дает бактериям такая регуляция. Авторы предполагают, что фоторецепторы, активирующие ответ на стресс, могут быть нужны почвенным организмам для регуляции для снижения интенсивности метаболизма на большой глубине. Подробнее о циркадных ритмах у представителей разных царств живой природы читайте в нашем материале «Ход часов лишь однозвучный», а о роли синего света в их регуляции — в материале «Только синь сосет глаза».