«Заря всего. Новая история человечества»

Общепринятое изложение истории нашей цивилизации гласит, что в результате аграрной революции люди, прежде жившие в небольших эгалитарных группах, изобрели частную собственность, основали города и создали иерархические государства. По мнению антрополога Дэвида Гребера и археолога Дэвида Уэнгроу, такое представление о развитии человечества по большей части ошибочно. В книге «Заря всего. Новая история человечества» (издательство «Ад Маргинем Пресс»), переведенной на русский язык Константином Митрошенковым, они представляют альтернативный взгляд на социальную эволюцию и отвергают предположение о неизбежности неравенства. Предлагаем вам ознакомиться с фрагментом, посвященным «примитивной демократии» в Месопотамии.

***

В древнейших городах Месопотамии — относящихся к 4-му и началу 3-го тысячелетия до нашей эры — мы не видим совсем никаких явных признаков существования монархии. Нам могут возразить, что сложно наверняка доказать отсутствие того или иного явления. Однако мы знаем, как должны выглядеть признаки существования монархии в таких городах, поскольку пятьсот лет спустя (начиная примерно с 2800 года до нашей эры) они начали появляться повсюду: дворцы, захоронения аристократов и царские надписи, а также крепостные стены вокруг городов и охраняющее их вооруженное ополчение. Но первые города и вместе с ними основные составляющие гражданской жизни в Месопотамии — древние строительные блоки ее городского общества — начали появляться задолго до «раннединастического» периода.

Среди этих исходных элементов городской жизни есть и те, которые ошибочно считают порождением монархического государства, — например, институт, который историки обозначают французским термином corvee (трудовая повинность). Этот термин описывает возложенную на свободных граждан обязанность сезонно заниматься общественно полезным трудом. Трудовая повинность всегда рассматривается как форма налога, которым могущественные правители облагают население: налога, который уплачивается не товарами, а услугами. Но для жителей Месопотамии трудовая повинность была древним институтом — таким же древним, как и само человечество. Миф о потопе («Атрахасис»), ставший прообразом для истории о Ное из Ветхого Завета, рассказывает о том, как боги создали людей для того, чтобы те вместо них отрабатывали трудовую повинность. Месопотамские божества были необычайно хозяйственными и изначально выполняли всю работу сами. В конце концов, устав от рытья ирригационных каналов, они создали второстепенных божеств, чтобы те работали за них, но и они взбунтовались. Боги — которые повели себя гораздо мягче, чем христианский бог в отношении Люцифера,— прислушались к требованиям этих божеств и создали людей.

Все должны были отрабатывать трудовую повинность. Даже самые могущественные месопотамские правители более позднего периода должны были принести корзину глины для строительства важного храма. В шумерском языке трудовая повинность обозначается словом «дубсиг» — так называли корзину с землей. Это слово писалось пиктограммой, которая изображала человека, несущего корзину на голове,— так изображаются и цари на памятниках вроде барельефа Ур-Нанше, созданном около 2500 года до нашей эры. Свободные люди отрабатывали трудовую повинность на протяжении недель или даже месяцев. В это время высокопоставленные священнослужители и управленцы трудились рука об руку с ремесленниками, пастухами и земледельцами. В более позднюю эпоху цари могли делать исключения для некоторых своих подданных, позволяя богачам вместо этого заплатить налог или нанять людей, чтобы те отрабатывали повинность за них. Тем не менее все должны были так или иначе внести свой вклад.

Царские гимны описывают «счастливые лица» и «радостные сердца» людей, отрабатывающих трудовую повинность. Безусловно, здесь присутствует определенная пропагандистская составляющая, но очевидно, что даже в эпоху империи и монархии эти сезонные работы устраивались в праздничной атмосфере: для работников готовилось обильное вознаграждение в виде хлеба, пива, фиников, сыра и мяса. Во всём этом также было что-то карнавальное. На период работ моральные устои города переворачивались с ног на голову, а границы между разными категориями жителей исчезали. Атмосферу этих работ передают «Гимны Гудеа» — правителя (энси) городагосударства Лагаш. Эти гимны, датированные примерно концом 3-го тысячелетия до нашей эры, прославляют восстановление храма Энинну, дома Нингирсу, божественного покровителя города:

Женщины не таскали корзины, только лучшие воины строили здание для него; плеть не наносила ударов; матери не били своих (непослушных) детей; генерал, полковник, капитан (и) молодой воин, они (все) делили работы поровну; поистине, надзор был (подобен) мягкой шерсти в их руках.

Жители города также получали и более долгосрочные выгоды — так, правители объявляли списание долгов. Таким образом, периоды трудовой мобилизации воспринимались как время, когда все были абсолютно равны перед богами — когда даже рабы могли оказаться на равных со своими хозяевами, — а также время, когда воображаемый город становился реальным: жители отбрасывали свои повседневные идентичности пекарей, трактирщиков, жителей того или иного района или, в более позднюю эпоху, военачальников и рабов, чтобы ненадолго стать единым «народом» Лагаша, Киша, Эриду или Ларса, строя или восстанавливая ту или иную часть города или жизненно необходимую систему ирригационных каналов.

Если нарисованная нами картина хотя бы отчасти соответствует тому, как были устроены города, то мы едва ли можем сбрасывать такие праздники со счетов как чисто символические мероприятия. Более того, существовали и другие институты, которые, по-видимому, также возникли в додинастический период и позволяли жителям играть важную роль в управлении городом. Даже самые авторитарные правители городов-государств более позднего периода отвечали перед многочисленными городскими советами, районными палатами и собраниями, в которых женщины были представлены наряду с мужчинами. «Сыновья и дочери» города имели возможность озвучивать свои мнения и влиять на все сферы его жизни: от налогообложения до внешней политики. Возможно, местные городские собрания были не столь влиятельны, как аналогичные институты в Древней Глава VIII Воображаемые города 256 Греции, — но, с другой стороны, в Месопотамии рабство было далеко не столь развито, а женщины не были настолько сильно исключены из политической жизни [50]. Дипломатическая переписка свидетельствует о том, что объединения жителей периодически восставали против непопулярных правителей и проводимой ими политики и зачастую добивались успеха.

Современные исследователи называют такое устройство «примитивной демократией». Не лучший термин, ведь у нас нет никаких оснований полагать, что местные институты были несовершенными или безыскусными. Можно сказать, что, продолжая использовать этот странный термин, ученые препятствуют более широкой дискуссии по вопросу, который сейчас обсуждается по большей части специалистами по ассириологии (изучению Древней Месопотамии и ее клинописных памятников). Давайте внимательнее посмотрим на это обсуждение и вытекающие из него следствия.

О том, что в Месопотамии существовала «примитивная демократия», первым заявил датский историк и специалист по ассириологии Торкильд Якобсен в 1940-е годы. Современные исследователи развили его идею. Районные советы и собрания старейшин, представлявшие интересы городского населения, не были особенностью первых городов Месопотамии, как считал Якобсен; есть свидетельства того, что они существовали и позднее, вплоть до появления Ассирийской, Вавилонской и Персидской империи, память о которых нашла отражение в библейском писании.

Народные советы и собрания горожан (уккин по-шумерски, пухрум по-аккадски) неизменно присутствовали не только в месопотамских городах, но и в колониях (например, в Канеше, анатолийском каруме староассирийского периода) и в городских обществах соседних народов: хеттов, финикийцев, филистимлян и израильтян. На древнем Ближнем Востоке было практически невозможно найти город, в котором не существовало бы местного народного собрания или даже нескольких собраний (например, интересы «молодых» и «старых» могли представлять разные советы). Так обстояли дела даже в сирийской степи и на севере Месопотамии, где монархические традиции имели глубокие корни. Тем не менее мы мало знаем о том, как функционировали эти собрания, кто в них входил и даже о том, где они проводились. Возможно, древнегреческий наблюдатель охарактеризовал бы некоторые из них как демократические, другие — как олигархические, а третьи — как сочетающие в себе демократические, олигархические и монархические принципы. Но современные исследователи в основном могут лишь строить догадки.

Некоторые из наиболее явных свидетельств месопотамской демократии относятся к периоду между IX и VII веком до нашей эры. Такие ассирийские правители, как Синаххериб и Ашшурбанапал, с библейских времен славившиеся своей жестокостью и возводившие монументы, увековечивающие их кровавые расправы над мятежниками, зачастую давали практически полную автономию гражданским органам, коллективно принимавшим решения. Мы знаем об этом потому, что наместники, которые управляли крупными городами юга Месопотамии, располагавшимися вдали от ассирийского двора, писали своим владыкам письма. Многие из этих писем были обнаружены археологами при раскопках царских архивов в древней столице империи, городе Ниневия. В этих письмах наместники городов сообщают ассирийскому двору о решениях, принятых гражданскими советами. Из них мы узнаём о том, какой была «воля народа» по самым разным вопросам, начиная с внешней политики и заканчивая выборами городских наместников; кроме того, мы узнаём, что в некоторых случаях гражданские органы брали дело в свои руки, организуя подготовку воинов или поднимая налоги для финансирования городских проектов, а также настраивая наместников друг против друга.

Соседские объединения — кварталы (бабтум, от аккадского «ворота») активно участвовали в местном самоуправлении и иногда, судя по всему, воспроизводили некоторые аспекты деревенского или племенного самоуправления в городских условиях. По всей видимости, суды над убийцами, разводы и имущественные споры находились главным образом в ведении городских советов. Обнаруженные в Ниппуре тексты дают нам необычайно детальное представление об устройстве одного из таких собраний, выполнявшего роль суда присяжных в ходе разбирательства по делу об убийстве. В него входил один птицелов, один гончар, двое садовников и один солдат, несший службу в храме. Тринидадский интеллектуал Сирил Джеймс однажды сказал, что в Афинах в V веке «каждая кухарка могла управлять государством». Судя по всему, в Месопотамии, или, по крайней мере, в некоторых ее частях, всё именно так и было: занятие физическим трудом там не исключало прямого участия в законодательной и политической деятельности.

Совместное управление в городах Древней Месопотамии было организовано на нескольких уровнях, начиная с кварталов, состав которых иногда определялся по этническому или профессиональному принципу, до больших городских районов и города в целом. Интересы отдельных жителей могли быть представлены на любом из этих уровней, но, к сожалению, дошедшие до нас письменные свидетельства мало что сообщают о том, как система городского управления работала на практике. Историки связывают это с тем, что ключевую роль в управлении играли проводившиеся на различных уровнях собрания (на которых разбирались местные имущественные споры, дела о разводе и наследстве, обвинения в убийстве и так далее), действовавшие по большей части независимо от центральных органов власти. Следовательно, их решения не требовали письменного утверждения.

Археологи в целом согласны с историками, хотя тут резонно спросить, какие независимые от истории сведения археология может предоставить по вопросам, касающимся политической сферы. Один из ответов находится в городе Машкан-шапир, который около 2000 года до нашей эры. был важным центром царства Ларса. Как и в большинстве месопотамских городов, доминантой городского ландшафта Машкан-шапир был главный храм — в данном случае святилище Нергала, бога загробного мира, — который возвышался над остальным городом на платформе-зиккурате. Однако археологические раскопки в гавани, рядом с воротами города и в жилых районах продемонстрировали на удивление равномерное распределение богатства, ремесленных изделий и административных инструментов во всех пяти основных районах города. Он не имел явно выраженного торгового или политического центра. Повседневные вопросы жители города (даже в условиях монархии) в основном решали самостоятельно — предположительно, как это было и до царей.

Подробнее читайте:
Гребер, Дэвид. Заря всего. Новая история человечества / Дэвид Гребер ; пер. с англ. [Константина Митрошенкова] — Москва : Ад Маргинем Пресс, 2025. — 560 с. : илл. — ISBN 978-5-91103-811-3.