«Судьбы икон в Стране Советов»

В конце 1920-х годов у правительства СССР было много икон и не очень много денег. Поэтому иконы поехали в Европу и США, а деньги оттуда пошли на нужды индустриализации. В книге «Судьбы икон в Стране Советов. 1920–1930-е» (издательство «НЛО») историк Елена Осокина рассказывает о судьбах экспортных икон и том, какой эффект оказала их «эмиграция» на западную культуру. Предлагаем вам ознакомиться с фрагментом, в котором автор описывает, как Советское правительство проводило в 1928 году отбор икон для экспорта.

Глава 2. Скандал в Москве

«Возьмут все». Госторг хозяйничает. Нехорошие разговоры. «Мятеж» московской интеллигенции. Раскол. Жупел белогвардейского заговора. Под угрозой срыва. Грабарь не сдается. Выставке быть! Найдется ли «иконный Меллон»?

30 октября 1928 года правительственная комиссия под начальством зам. наркома торговли Хинчука, занимавшаяся вопросами антикварного экспорта, признала «необходимым приступить к обработке иностранных рынков для реализации там старинных русских икон». В этих целях комиссия посчитала целесообразным провести за границей выставку икон. Спустя месяц, в конце ноября 1928 года, распоряжение Главнауки Наркомпроса об отборе икон на заграничную выставку поступило в музеи. Сотрудники реставрационных мастерских Грабаря поехали по стране отбирать иконы. В столице этим делом, не гнушаясь применять угрозы, занимался и сам Грабарь. Орешников описал в дневнике приезд Грабаря по иконную душу Исторического музея:

Не пройдет и полутора лет, и директор Оружейной палаты Дмитрий Дмитриевич Иванов покончит жизнь самоубийством.

Когда приказ Главнауки пришел в Третьяковскую галерею, во главе ее уже стоял Кристи. Двойственность его положения была очевидна. Как директор галереи он должен был заботиться о сохранности и пополнении ее собрания, но как партиец и уполномоченный Наркомпроса по отбору произведений искусства на экспорт не мог ослушаться приказа. В Третьяковской галерее иконы на выставку отбирали Грабарь и Чириков, а забирать приехал Юрий Александрович Олсуфьев. Все трое были сотрудниками ЦГРМ, где иконы реставрировали и составляли на них аннотации перед отправкой за границу.

Казалось бы, дело подготовки выставки находилось в руках реставраторов и искусствоведов. Однако по документам ведомством-получателем икон из Третьяковской галереи значились не мастерские Грабаря, а Госторг. Олсуфьев подписал акт о приемке икон из Третьяковской галереи не как сотрудник мастерских, а как представитель «Антиквариаста (так в документе. — Е. О.) Госторга». Эмиссары, которых Грабарь послал в провинциальные музеи отбирать иконы, также действовали как представители Госторга/"Антиквариата«. Да и в самом ноябрьском распоряжении Главнауки Наркомпроса о выдаче икон на заграничную выставку речь шла о передаче их торговой конторе. В официальных материалах, предназначенных для Запада, главным устроителем выставки благообразно значился Наркомпрос, но в действительности практической работой занималось торговое ведомство. Передача икон в распоряжение «Антиквариата», а не Всесоюзного общества культурной связи с заграницей, которое обычно устраивало международные выставки, свидетельствует о том, что для руководства страны выставка имела торгово-экспортное значение, следовательно, угроза ее распродажи была реальной.

Для заграничной выставки Грабарь отобрал из Третьяковской галереи 25 икон. К тому же, по словам Кристи, забрали наиболее ценное. За исключением одной, все иконы принадлежали первоначальному собранию П. М. Третьякова. В каталоге галереи 1917 года числится 60 икон, значит, на выставку отобрали более 40 процентов первоначального иконного собрания галереи. В числе отобранных на выставку были иконы, которые в то время считались новгородскими и московскими работами XV–XVI веков, а также иконы строгановской школы. Кроме того, на заграничную выставку Грабарь забрал и большую псковскую икону «Избранные святые: Параскева, Григорий Богослов, Иоанн Златоуст, Василий Великий», которую Совет галереи купил накануне революции в 1917 году. В то время она работой XIV века. Эта икона и в наши дни является одной из наиболее ценных в собрании галереи и находится в постоянной экспозиции. В случае продажи за границей выбранных Грабарем икон собрание древнерусского искусства Третьяковской галереи было бы обезглавлено. Тем не менее Кристи отдал иконы в «Антиквариат», собственноручно 14 декабря 1928 года подписав акт выдачи. Иконы покинули галерею в середине декабря 1928 года.

Иконы уже находились в реставрационных мастерских у Грабаря, как вдруг в январе нового, 1929 года директор Третьяковской галереи Кристи решил протестовать. В письме в Главнауку он писал, что отбор икон проводился без участия сотрудников галереи, что забрали те иконы, которые придавали ее небольшому иконному собранию совершенно особый характер, что эти иконы необходимы галерее для реорганизации экспозиции древнерусского искусства, которой в тот момент, кстати сказать, не было. Кристи требовал вернуть наиболее ценные экспонаты. В протесте Кристи не было бы ничего удивительного, если бы он не случился столь запоздало, уже после того, как сам Кристи несколько недель тому назад подписал акт о выдаче икон. Почему Кристи спохватился тогда, когда иконы уже находились у Грабаря в мастерских? Почему не протестовал в ноябре 1928 года, когда в фондах иконного собрания галереи хозяйничали Грабарь и Чириков, или в декабре, когда Олсуфьев приехал забирать иконы? Что-то произошло в канун нового, 1929 года, что позволило Кристи-директору взять верх над Кристи-партийцем. Но что?

В последние месяцы 1928 года тревожные слухи о распродаже икон будоражили Москву. Их не остановило даже то, что представители Главнауки и Госторга подписали протокол об обязательном возвращении икон из-за границы. Музейных работников и искусствоведов пугал тот факт, что вывозом икон занималась торговая контора, которая в тот момент активно распродавала произведения западного искусства из Эрмитажа и других музеев. В ноябре 1928 года в Берлине у Лепке прошел аукцион, где «Антиквариат» выставил на торги художественные ценности из бывших пригородных дворцов Санкт-Петербурга и московских музеев. В конце 1928 года начались переговоры с первым крупным покупателем шедевров из российских музеев Галустом Гюльбенкяном. В частности, решалась судьба «Благовещения» XV века работы Дирка Боутса. Эта картина стала первым проданным за границу шедевром из основной экспозиции Эрмитажа.

Происходившее в стране давало интеллигенции реальные основания опасаться за судьбу отправляемых за границу икон. Петр Дмитриевич Барановский, архитектор и реставратор, сотрудник ЦГРМ, так описал настроения в московской музейной среде:

Копия письма-протеста, на которое ссылается Барановский, сохранилась в архиве Наркомторга. Из письма узнаем, что заседание ученого совета архитектурной секции ЦГРМ состоялось 18 декабря. Грабарь отвечал на вопросы встревоженных коллег, но, видимо, не смог их успокоить. Членов ученого совета беспокоила келейность подготовки выставки. Отбор икон, среди которых оказались первоклассные и даже уникальные памятники, по их словам, осуществляла группа, состоявшая всего из трех лиц, хотя и «высококомпетентных в своей области», но действовавших совершенно обособленно от музейных и научных работников, ответственных за охрану памятников искусства. Очевидно, речь шла о Грабаре и Анисимове, третьим «лицом» мог быть Чириков. Протестующие требовали рассмотреть вопрос о выставке на совещании музейных и научных работников, а также создать для практической работы комиссию из работников заинтересованных музеев и научно-художественных учреждений Москвы и Ленинграда. Кроме того, они требовали бесспорных гарантий того, что экспонаты возвратятся в СССР, а также проведения выставки исключительно от имени Наркомпроса без участия Госторга.

Подробнее читайте:
Осокина, Е. Судьбы икон в Стране Советов. 1920–1930-е / Елена Осокина. — М.: Новое литературное обозрение, 2023. — 416 с.: ил. (Серия «Что такое Россия»).