«История пиратства: от викингов до наших дней»

Начиная с 1980-х годов количество пиратских нападений на корабли начало расти. Что объединяет пиратство прошлого и настоящего и почему нам не удается раз и навсегда положить ему конец? В книге «История пиратства: от викингов до наших дней» (издательство «Альпина нон-фикшн»), переведенной на русский язык Владиславом Федюшиным, преподаватель Центра изучения терроризма и политического насилия Сент-Эндрюсского университета Питер Лер рассказывает историю пиратства, анализируя мотивы выбора, экономическую сторону и поддержку этой профессии со стороны государства на протяжении веков. Предлагаем вам ознакомиться с фрагментом, посвященным тому, зачем в эпоху расцвета европейских морских держав пиратами становились самые разные люди — от матросов до купцов.

Матросы, джентльмены и торговцы

Идея пойти в пираты привлекала порой даже сухопутных крыс, что уж говорить о морских волках. В Англии конца XVI века опытный матрос мог рассчитывать на 1 фунт и 10 шиллингов за трехмесячную службу на военном корабле королевского флота, а капер мог заработать огромную сумму — свыше 15 фунтов. Неудивительно, что именно опытные моряки, которые на суше оказывались на задворках «уважаемого» общества, образуя маргинализированный низший класс, составляли основную массу новобранцев на кораблях пиратов и приватиров. Пример тому—карьера английского пирата и корсара XVII века Джона Уорда (ок. 1552–1622). Выходец из бедной семьи, он был рыбаком прибрежного лова в Кенте, а потом подался в каперы. С течением времени он дослужился до звания капитана. Когда в 1603 году английский король Яков I отозвал все каперские лицензии, у Джона Уорда не оставалось иного выхода, кроме как поступить в королевский флот простым палубным матросом. Лучшие его годы остались позади (к тому времени Уорду было около 50 лет), и, непривычный к суровой флотской дисциплине, Уорд при первой же возможности стал пиратом, собрав вокруг себя небольшую группу матросов-единомышленников, чтобы угнать оставленный без экипажа, но готовый к плаванию баркас, стоявший на якоре в гавани Портсмута.

Как и в столетия, предшествовавшие 1500 году, не только «отверженные» решали заняться пиратством, чтобы избавиться от (относительной) бедности. Многие «джентльмены-авантюристы» королевы Елизаветы I пускались в пиратские приключения, чтобы обеспечить себе расточительную и крайне дорогую придворную жизнь. Некоторые из них, такие как сэр Уолтер Рэли (ок. 1552–1618), не вылезали из долгов, в то время как другие балансировали на грани банкротства и позора в зависимости от финансового успеха или неудачи их экспедиций. Хороший пример — современник Рэли, сэр Мартин Фробишер (ок. 1535–1594). Нелестный портрет, составленный одним биографом, уничтожает Фробишера единственной едкой фразой: «Несмотря на свое хорошее происхождение, он был неотесан и лишь едва обучен грамоте, а жизненный путь его, который он начал неумелым, низкооплачиваемым пиратом... должен был закончиться на виселице». Тем не менее могущественные друзья и придворные покровители Фробишера пристроили его командовать небольшой эскадрой, перед которой была поставлена задача преследовать пиратов в Ирландском море, — неудачная попытка превратить пирата в охотника за пиратами (подробнее об этом ниже) — а позднее ему поручили найти Северо-Западный проход. Предприняв в 1576–1578 годах три плавания, Фробишер не смог найти проход, а привезенная им из экспедиций якобы золотоносная руда оказалась никчемным железным колчеданом, зато он исследовал берега Баффиновой Земли (один залив на северо-западе этого острова позднее был назван в его честь заливом Фробишера). Каким-то образом эти исследования, а также доблесть в борьбе против испанской Непобедимой армады в 1588 году (за что он был посвящен в рыцари) помогли Фробишеру сгладить как финансовый, так и изыскательский неуспех его экспедиций, а также мутную историю с негодной железной рудой. Противоположный пример — сэр Фрэнсис Дрейк (ок. 1540–1596). Несколько успешных экспедиций сделали его из двух самых богатых пиратов в истории: его личное состояние оценивается примерно в 90 млн фунтов стерлингов (115 млн долларов) в пересчете на современные деньги. К тому же удачные плавания Дрейка обеспечили ему стремительный взлет из самых низов феодального общества, которому была не слишком свойственна социальная мобильность. Девиз Дрейка — Sic parvis magna («Великое начинается с малого») — явно отражал это феерическое восхождение.

Но не только английская знать подвизалась в пиратстве — не чужды этому занятию были и купцы. Границы между законной торговлей и запрещенными контрабандой и пиратством были весьма размыты: при случае купеческий корабль мог легко превратиться в пиратский. К примеру, в 1592 году некий капитан Томас Уайт, возвращаясь домой после совершенно законного торгового плавания из Лондона к Варварийскому берегу, попутно, без лишних раздумий, захватил два встреченных им крупных испанских судна, несмотря на ожесточенное сопротивление их команд. Награбленное: ртуть, вина, молитвенники в золоченых обложках и даже несколько папских булл — оценивается примерно в 20000 фунтов, или 2,6 млн фунтов (3,4 млн долларов) на современные деньги. Не считая подобных счастливых встреч, некоторые наиболее предприимчивые купцы порой поддавались соблазну снарядить собственную экспедицию. Можно даже сказать, что в эпоху Елизаветы I купцы представляли наиболее важную социальную группу среди заинтересованных в каперстве и даже пиратстве, особенно когда речь шла о финансировании подобных предприятий. Примерно в то же время на другом конце света чиновник империи Мин с горечью констатировал, что купцами и пиратами являются, в сущности, одни и те же люди: «Когда торговля разрешена, пираты становятся купцами. Когда торговля запрещена, купцы превращаются в пиратов».

Некоторых джентльменов склонял к пиратству скорее дух приключений, нежели жадность или недовольство жизнью. Таким был Стид Боннет (ок. 1688–1718). Хорошо образованный, книголюб, он был богатым землевладельцем на Барбадосе и майором местного ополчения и вел вполне мирную и благопристойную жизнь, пока в 1717 году не вздумал стать пиратом, вероятно со скуки. Действовал Боннет с размахом: купил подходящий корабль, назвал его Revenge («Месть») и нанял опытную команду, которой хорошо платил. К несчастью для Боннета, ему не хватало одного качества, необходимого успешному пиратскому капитану: он не был лидером по своей природе, и экипаж вскоре покинул его, присоединившись к пирату Эдварду Тичу, более известному как Черная Борода. Тич, «узнав, что Боннет несведущ в морской жизни, с согласия его собственных людей поставил командовать шлюпом Боннета другого капитана, некоего Ричардса, а майора взял на свой корабль». Боннету, оказавшемуся теперь на положении гостя, с которым обращались более или менее любезно, хватило ума принять помилование и отойти от пиратства в начале 1718 года. Затем он внезапно передумал и опять за старое под псевдонимом Капитан Томас. Это решение оказалось ошибкой: в августе 1718 года охотник на пиратов полковник Уильям Ретт после стремительной ожесточенной битвы захватил его корабль. Боннет выжил в бою, но его пытали и вскоре повесили.

Другим искателям приключений повезло больше, в том числе Уильяму Дампиру (1651–1715), который прославился скорее своим вкладом в науку, чем пиратством. Дампир, известный сегодня как исследователь (он первым совершил трехкратное кругосветное путешествие) и натуралист, посетивший Галапагосские острова примерно за 150 лет до Чарльза Дарвина, начинал свой путь надсмотрщиком на ямайской сахарной плантации, а затем стал буканьером и участвовал во множестве пиратских плаваний вдоль берегов Испанского Мэйна (то бишь колониальных владений Испании в Центральной и Южной Америке). Хотя впоследствии Дампир и заявлял, что «был с ними, но не одним из них», трудно поверить, что он занимался «невключенным наблюдением», как это называют в социальных науках. Скорее всего, карьера Дампира как исследователя, гидрографа и натуралиста была неразрывно связана с пиратством; подобно своим менее склонным к наукам современникам, он не возражал против того, чтобы поучаствовать в грабеже и разбое, если подворачивалась такая возможность. В декабре 1709 года, когда на закате своей карьеры мореплавателя Дампир служил штурманом и кормчим в экспедиции капитана Вудса Роджера в Южные моря, он даже обнаружил корабль-сокровищницу своей мечты в виде испанского галеона Nuestra Señora de la Encarnación y Desengaño, плывшего из Манилы в Акапулько и полного богатств на колоссальную сумму в 150 000 фунтов, или около 20 млн фунтов (26 млн долларов) на сегодняшние деньги. Слова «Великое начинается с малого» вполне могли быть девизом и для Дампира, хотя с Дрейком у него было гораздо меньше общего, чем с Дарвином или Куком: оба случая командования кораблями британских ВМС — сначала Roebuck в 1699–1701 годах, а потом St. George в 1703–1704 годах — закончились «полным провалом» из-за неумелого руководства; как и Стед Боннет, Дампир отнюдь не был прирожденным лидером.

Подробнее читайте:
Лер, П. История пиратства: от викингов до наших дней / Питер Лер ; Пер. с англ. [Владислава Федюшина] — М. : Альпина нон-фикшн, 2023. — 382 с. : ил.