«Общество поглощения: Человечество в поисках еды»

Мы уже около 10 тысяч лет назад целенаправленно выращиваем растения и животных. Развитие сельского хозяйства привело к появлению важнейших изобретений, социальному расслоению, экономическому неравенству и войнам. В книге «Общество поглощения: Человечество в поисках еды» (издательство «Альпина нон-фикшн»), переведенной на русский язык Натальей Колпаковой, журналист и писатель Марк Биттман рассказывает, как стремление к пропитанию связано с рабством, колониализмом, геноцидом и опустошением планеты. Предлагаем вам ознакомиться с фрагментом, посвященным средневековой Европе, которая пережила голод и чуму и в погоне за едой и пряностями начала эпоху колониальных завоеваний и новых географических открытий.

Земледелие становится всемирным

Средневековье — период примерно с до года — обычно называют Темными веками. Этот термин вводит в заблуждение, поскольку на Востоке цивилизация продолжала процветать. В отношении страдавшей от эпидемий Европы это уже более верная характеристика. Навыки чтения и письма древних греков и римлян практически исчезли, и науки, созданные этими цивилизациями, были забыты. К 1300 году почти половина мирового населения жила в Китае и Индии, и большая часть устоявшихся инноваций эпохи после Древних Греции и Рима — в областях сельского хозяйства, науки, математики и промышленности — была осуществлена в Азии. Китайцы изобрели бумагу, порох и компас. Их корабли ходили до юга Африки (это намного больший путь, чем тот, что пройдут испанцы, чтобы достичь Карибских островов), и Китай столетиями экспортировал в Европу шелк и пряности. Тем временем западнее Китая исламский мир так быстро развивал земледелие, что некоторые историки называют этот период мусульманской (или арабской) сельскохозяйственной революцией.

Благодаря экспериментированию, ведению дневников наблюдений, исследованиям и инновациям Азия неуклонно совершенствовала агрокультуру. Множество видов растений выращивалось далеко от мест своего происхождения: сахар пришел из Индии, а цитрусовые — из Китая. Повсеместно выращивались просо и рис, а земледельцы выводили новые, более продуктивные и устойчивые к засухе, болезням или вредителям сорта растений и породы скота. Точные календари обусловили возможность лучшего планирования, был усовершенствован севооборот, и развиты, или по крайней мере заново открыты, механизмы орошения.

Вопрос о том, насколько мусульмане повысили уровень земледелия, до сих пор остается предметом дебатов историков. Одни говорят о революции, другие лишь о восстановлении, утверждая, что мусульманские народы попросту заново открыли методы, разработанные древними римлянами и утраченные после краха их цивилизации. Действительно, мусульмане начали этот период развития с восстановления римских систем водоснабжения, пребывавших в запустении сотни лет, а затем их усовершенствовали. А бесспорным представляется тот факт, что эти достижения, включающие освоение множества новых сельскохозяйственных культур, были перенесены в Европу благодаря мусульманскому завоеванию Иберии, а позднее вследствие Крестовых походов.

Торговля между Китаем, Индией и Ближним Востоком стала обычным делом, и торговые пути между Средиземноморьем и Восточной Азией обеспечивали обмен товарами, культурными средами и — все более — научными открытиями, которые почти не совершались в Европе после Аристотеля и Птолемея.

Не то чтобы в остальном мире все остановилось. В Западном полушарии также сооружались дамбы, водные резервуары, акведуки и каналы (часть которых существует и сегодня). Широко распространились обработка земли, изготовление инструментов, ведение летописей, системные исследования, постоянное поддержание плодородия почв и селекция как сельскохозяйственных культур, так и животных. С ростом населения в условиях относительно примитивного земледелия голод был неизбежным и обычным явлением. Фернан Бродель в своей легко читаемой и пользующейся признанием ученых (довольно редкое сочетание) книге «Структуры повседневности» (The Structures of Everyday Life) высказывает предположение, что Франция, «привилегированная страна... десять раз пережила массовый голод на протяжении X века и двадцать шесть раз в XI веке». Это означает голод каждые четыре года.

«Простые вычисления обнаруживают печальную историю в отношении любой нации», — пишет он. Недоедание и явный голодомор «столетиями повторялись настолько регулярно, что оказались встроены в биологический ритм человека и его повседневную жизнь». Через пугающе короткие промежутки времени население всех стран испытывало нехватку витаминов, болело и умирало.

Хроники страданий конца Средневековья описывают питание, включавшее все: от растений-дикоросов до ила, коры, травы и — временами — других людей. В книге «До промышленной революции» (Before the Industrial Revolution) Карло Чиполла пишет, что большинство европейских горожан почти все свои доходы тратили только на еду. Даже «покупка одежды или ткани для одежды оставалась роскошью, которую простые люди могли себе позволить лишь несколько раз в жизни».

Многие проблемы проистекали из слабого развития социальных и сельскохозяйственных систем. Как пишут Радж Пател и Джейсон Мур в «Истории мира в семи дешевых вещах» (History of the World in Seven Cheap Things), «переход [от феодализма] к другим формам обработки земли с большей автономией крестьян и появлением у них возможности распоряжаться тем, что и как выращивать, позволил бы средневековой Европе прокормить в три раза больше людей».

Этого перехода не произошло. Тем не менее, несмотря на отчаянную нехватку продовольствия и ее убийственные последствия, Западная Европа скоро превратится во всемирную сверхсилу. Достижение ею мирового господства навсегда изменит существование человека и его отношения с пищей.

***

Европейское население, снизившееся до минимума около 30 млн человек, к XI веку вновь достигло численности около 60 млн — почти такой же, как и при расцвете Древнего Рима.

В воздухе витали перемены. Климат стал теплее, контакты между городскими центрами становились более интенсивными, деньги неуклонно замещали товары как средство обмена, и торговцы нацелились на новые рынки. Европа превращалась в ведущую мировую силу.

Крестовые походы XII и XIII веков стали поворотным моментом, и, хотя они редко рассматриваются с точки зрения их влияния на еду, эту связь нельзя игнорировать. Участниками Крестовых походов были налетчики, религиозные фанатики и военные, искатели приключений и лишенные наследства младшие сыновья, империалисты и захватчики власти, насильники и убийцы, мародеры и грабители, антисемиты и антиисламисты.

Единой нитью их связывала прагматичность. Для одних участников Крестовых походов целью и «наградой» за службу была смерть и (в теории) спасение. Другие же стали торговцами специями, сахаром и такими новинками, как рис, кофе, всевозможные фрукты, и иными, наряду с тканями, инструментами и ремесленными изделиями. Новые товары создали основу эпохи исследования неизведанных земель, торговли, колонизации и эксплуатации, бурное пришествие которой было уже не за горами.

Однако распространение благосостояния было отсрочено чумой, завезенной на Сицилию в 1347 году на кораблях с Востока, — прямой результат расширившейся международной торговли в кильватере Крестовых походов. «Черная смерть» убила по меньшей мере 20 млн человек, разрушила европейское общество и вымостила дорогу к переменам.

После сокращения населения Европы примерно на треть (по мнению некоторых ученых, наполовину) пищи стало относительно много. Однако выжившая знать, чей доход зависел от огромного крестьянского населения (и его труда, разумеется), внезапно столкнулась с финансовыми трудностями.

Поскольку крестьян, плативших оброк и налоги, стало меньше, землевладельцы обратились к торговле как основному источнику прибыли. От земли потребовалась значительная отдача, чтобы получить больше товаров для продажи. Если задача накормить тех, кто трудился на земле, вообще когда-нибудь была приоритетной, от этой идеи мало что осталось, и правящий класс ускорил процесс огораживания общинных земель и их приватизации.

Огораживания уничтожали традиционные феодальные устои, согласно которым крестьянам гарантировалась возможность оставаться на своей земле, независимо от того, сколько она приносила, и почти всегда иметь хотя бы небольшой надел, где они могли бы работать на себя. С огораживанием общинных земель выживание крестьянского населения стало зависеть от прибыли, приносимой урожаем или, во все большей степени, их отарой или стадом. В любом случае ценность производимого крестьянами продукта часто определялась дистанцированным от них рынком и постоянно меняющимися условиями. Землевладельцы могли процветать, но новая экономика, основанная на деньгах, не благоприятствовала процветанию большинства крестьян или потребителей еды, и те, кто не мог произвести пищу для себя, всегда находились под угрозой голода.

Животные, дававшие мясо, шерсть, молочные продукты, мех, сало, рабочую силу, навоз и многое другое, стали важным источником благосостояния. Поэтому сельскохозяйственные животные и называются по-английски stock, как и акционерный капитал. Так пастбище стало более надежной инвестицией, чем пахотная земля. В Англии, пишет голландский историк середины XX века Слихер ван Бат, «целые деревни стирались с лица земли, чтобы освободить место под луга, где мог пастись скот».

Однако животных выращивали для того, чтобы кормить богачей, а не крестьян-животноводов, и возможности последних выращивать для себя пищу все больше ограничивались. Это имело катастрофические последствия, растянувшиеся на многие столетия.

По мере того как все больше земель превращалось в пастбища, те участки, которые использовались под сельскохозяйственные культуры, не только уменьшались, но, испытывая большую нагрузку, становились менее плодородными. Постоянная монокультура, особенно пшеницы, говорит Бродель, «истощает почву и требует регулярно давать ей отдых». Тем не менее землю не оставляли под паром и она не получала другого восполнения питательных веществ, что практически гарантировало ежегодное ухудшение урожая.

Крестьяне уступали землю животным, которых не могли потреблять, и обрабатывали землю, становившуюся все менее плодородной. Однако количество земледельцев росло. Ситуация складывалась безвыходная.

Не видя перспектив, Европа стала посматривать на территории за пределами своих границ.

***

К XIV и особенно XV веку благосостояние и капитал начали вырисовываться в их современном понимании, мало-помалу двигаясь в сторону накапливания и заимствования денежных сумм, чтобы оплачивать долги и выдерживать жестокую конкуренцию за монополизацию торговых путей. Войны и завоевания стали обычным делом, поскольку у монархов появился стимул искать новые источники денежных поступлений все дальше от родных земель, в первую очередь в форме золота, драгоценностей и тканей (особенно шелка), а также фарфора. Однако самым весомым из всех этих предметов роскоши стало то, что мы сегодня считаем обыденностью: пряности.

Богатые европейцы были одержимы пряностями. Перец, мускатный орех, корица, гвоздика и сахар, первоначально считавшийся разновидностью специй и даже лекарством, изменяли вкус пищи, иногда чудесным образом. Пряности использовались в траволечении и при изготовлении многих парфюмерных продуктов, необходимых для того, чтобы маскировать неприятные и вездесущие запахи нечистот и смерти.

Большинство этих товаров доставлялось в Европу по Великому шелковому пути, протянувшемуся до Китая, Юго-Восточной Азии и даже Индонезии. По большей части он проходил по морю, и его дальняя оконечность была не известна практически никому в Европе, поскольку торговля была сферой посредников из Северной Африки и с Ближнего Востока. Это способствовало высокой стоимости товаров и вызывало досаду у европейских предпринимателей.

В 1453 году, когда Константинополь пал под натиском Османской империи, перекрывшей все торговые пути, кроме ведущего из Александрии в Венецию, предметы с Востока стали такими дорогими, что даже аристократия не могла их себе позволить. Если знать хотела азиатской экзотики, ей следовало создать новые торговые пути.

Это был шанс, и им не преминули воспользоваться Фердинанд и Изабелла, брак которых создал единую Испанию, достаточно могущественную, чтобы изгнать мавров из Южной Иберии в 1492 году. Высшим приоритетом для этой монархии стали богатство и слава. Желая найти собственный маршрут для торговли пряностями — и будто бы стремясь распространить христианство, хотя это было не более чем обоснование расчетливости, — Фердинанд и Изабелла были готовы поддержать исследование новых земель.

Именно это и предложил монархам генуэзец Кристоффа Конбо (более известный как Христофор Колумб), убедивший их профинансировать его экспедицию, целью которой была (предположительно) Индия, но конечный пункт которой был скоро назван Америками. Если бы Колумб не открыл Америку, вскоре это сделал бы другой европеец. Имя первооткрывателя было бы другим, но в остальном, скорее всего, ничего бы не изменилось.

Через несколько лет португалец Васко да Гама, обогнув мыс Доброй Надежды, достиг успеха там, где Колумб потерпел поражение, совершив первый известный переход морем из Европы в Индию. Его люди, высаживаясь на берег в Каликуте (Керала), восклицали: «Во имя Христа и пряностей!» Вместе с ними на эту землю пришли колониализм, империализм, капитализм и все им сопутствующее.

Хотя Колумб, возможно, не исполнил своего обещания, его последователи исправили это, эксплуатируя землю и тех, кто на ней жил. В результате в ходе усилий по удовлетворению спроса Европы на богатство на первый план выдвинулись два взаимосвязанных товара — сахар и рабы.

Подробнее читайте:
Биттман М. Общество поглощения: Человечество в поисках еды / Марк Биттман ; Пер. с англ. [Натальи Колпаковой] — М. : Альпина нон-фикшн, 2023. — 436 с.