«Метамышление»

Каждый день люди не только принимают решения, но и объясняют их другим людям. Рефлексия играет ключевую роль в нашем восприятии мира, позволяя судить, что хорошо и что плохо, соотносить свой и чужой опыт, учиться и учить. В книге «Метамышление. Как нейронауки помогают нам понять себя» (издательство «Individuum»), переведенной на русский язык Дмитрием Виноградовым, когнитивный нейробиолог Стивен М. Флеминг рассказывает, из каких элементов складывается человеческая способность обдумывать свои мысли и что происходит, если человек утрачивает ее. Предлагаем вам ознакомиться с фрагментом, посвященным тому, как наше самосознание работает с ценностными решениями, не подразумевающие правильного варианта действий.

От восприятия к ценности

Большая часть исследований, упомянутых выше, была посвящена ситуациям, в которых существует один объективно правильный ответ: стимул смещен либо влево, либо вправо; слово либо присутствует в списке, который мы только что запоминали, либо нет. Но существует и другой тип решений — и часто они больше похожи наши повседневные решения, — которые не подразумевают одного объективно правильного ответа, а основаны на субъективных предпочтениях. Нейроученые называют их ценностными решениями и отделяют от решений перцептивных. Определив, что за предмет лежит на кухонном столе — яблоко или апельсин, — я приму перцептивное решение, в то время как для принятия ценностного решения мне нужно будет определить, хочу ли я съесть яблоко или апельсин. Первое решение может быть правильным или неправильным (например, издали я могу ошибочно принять яблоко за апельсин), но странно было бы утверждать, что я неправильно решил съесть яблоко. Нельзя сказать, что я ошибся в этом решении, я просто люблю яблоки больше апельсинов. И странно было бы говорить самому себе, что я ошибаюсь в том, чего я хочу. Или все же нет?  

Именно на этот вопрос я начал искать ответ, получив в 2011 году постдок в Нью-Йорке. Вместе с моим другом и коллегой из Университетского колледжа Лондона Бенедетто Де Мартино, с которым мы активно созванивались по Skype или встречались, когда я приезжал в Лондон, мы спорили и дискутировали о том, имеет ли смысл мозгу вообще пользоваться метапознанием, когда речь идет о ценностном выборе. Ключевой нюанс заключался в следующем: если люди «знают», что апельсины нравятся им больше яблок, то, разумеется, в первую очередь будут выбирать именно их. Казалось бы, метапознанию тут делать нечего.  

Проблема, которую мы изучали, хорошо знакома специалистам в области бихевиористской экономики. Допустим, вы выбираете десерт в ресторане и у вас есть возможность выбрать между двумя одинаковыми по стоимости вариантами мороженого: с двумя шариками ванили и одним шариком шоколада или с двумя шариками шоколада и одним шариком ванили. Если вы выбираете мороженое, в котором больше шоколада, можно сделать вывод, что в вашем внутреннем рейтинге предпочтений шоколад стоит выше ванили; вы выразили свои предпочтения через выбор. Если затем предоставить вам выбор между всеми возможными парами и комбинациями мороженого, можно составить довольно подробную картину ваших внутренних предпочтений во вкусе мороженого, просто понаблюдав за схемой вашего выбора.  

Эту ситуацию можно формализовать, присвоив внутренним (ненаблюдаемым) предпочтениям числовые значения. Допустим, в результате своего выбора я узнаю, что оцениваю шоколад в два раза выше, чем ваниль; тогда я могу написать, что U (шоколад) = 2U (ваниль), где U обозначает абстрактную величину, «полезность» или ценность мороженого, которое я в конце концов съем (в этих случаях можно рассматривать полезность как совокупность всех субъективных благ, которые я извлеку из мороженого — вкус, калории и так далее, — минус издержки, такие как беспокойство о расширении талии). Кроме того, ощущение уверенности в нашем выборе вкуса мы можем обозначить как С. Интуитивно понятно, что если разница в полезности между двумя вариантами возрастает, то возрастает и наша уверенность в правильности решения. Если я строго предпочитаю шоколад, то должен быть уверен в выборе одного шарика шоколада вместо одного шарика ванили, еще более уверен в выборе двух шариков и больше всего уверен в купоне на покупку неограниченного количества шоколадного мороженого. Чем больше разница в ценности, тем легче принять решение. Математически мы можем выразить это положение следующим образом:  

C∝|U_A–U_B|  

Это означает, что наша уверенность пропорциональна абсолютной разнице в ценности двух вариантов.  

Проблема в том, что это уравнение не позволяет нам понять, что мы совершили ошибку — у нас нет никакой возможности повысить уверенность в варианте, который мы не выбрали. Таким образом, эта интуитивная модель несовместима с применением метапознания при совершении ценностного выбора; уверенность полностью соответствует ценностям предметов, о которых мы принимаем решение (и определяемся ими). Это показалось нам странным. Чем больше мы думали об этом, тем больше понимали, что использование метапознания при совершении ценностного выбора не только возможно, но и имеет ключевое значение для нашей жизни. Мы начали видеть этот вид метапознания повсеместно.  

Подумайте об устройстве на новую работу. Это ценностный выбор между вариантом А (ваша нынешняя работа) и вариантом Б (новая работа). Тщательно обдумав все «за» и «против» (коллеги, возможности продвижения по службе, коммуникации и так далее), вы можете прийти к общему заключению, что вариант В лучше. Вы решаете уйти с нынешней работы и тщательно составляете заявления об увольнении и о приеме на новое место. Но затем на вас накатывается волна сожалений и сомнений. Действительно ли вы сделали правильный выбор? Не лучше ли было бы остаться на старом месте? Это метакогнитивные мысли о правильности принятого решения, то есть метакогнитивные мысли о ценностном выборе. Подобное самоодобрение своего выбора — ключевой аспект принятия решений, который может серьезно повлиять на то, переосмыслим или отменим ли мы их.  

Вместе с нашими коллегами Нилом Гарреттом и Рэем Доланом мы с Бенедетто поставили перед собой задачу исследовать в лаборатории самосознание людей в контексте субъективного выбора. Для того чтобы применить статистические модели метапознания, с которыми мы познакомились в четвертой главе, нам нужно было заставить испытуемых принять одно за другим множество решений и оценить их уверенность в том, что они выбрали лучший вариант, то есть косвенный показатель того, действительно ли они хотели выбрать именно то, что выбрали. Мы набрали кучу британских снеков, таких как шоколадные батончики и чипсы, и предложили испытуемым все возможные пары для выбора (их получилось сотни). Например, в некоторых испытаниях вас могли попросить выбрать между Milky Way и чипсами Kettle Chips, а в других — между Lion Bar и чипсами Twirl или между Twirl и Kettle Chips. Мы позаботились о том, чтобы эти решения имели значение по нескольким причинам. Во-первых, одна случайно выбранная пара предлагалась в реальных условиях, причем люди могли съесть выбранный продукт. Во-вторых, людей попросили не есть в течение четырех часов перед приходом в лабораторию, поэтому они были голодны. И, в-третьих, их попросили задержаться в лаборатории на час после окончания исследования, а из еды у них оставалась только однв из закусок, выбранных в ходе эксперимента.  

Затем мы исследовали метапознание испытуемых, применив статистические модели, оценивающие связь между точностью — сделали ли они верный выбор или нет — и уверенностью. Загвоздка заключалась в том, что в экспериментах, посвященных ценностному выбору, «точность» выбора определить весьма трудно. Каким образом мы могли понять, действительно ли испытуемые хотели выбрать Lion Bar, а не Twirl?

Для начала мы попросили людей назвать сумму, которую они готовы были заплатить за каждый снек после окончания эксперимента (опять же мы позаботились, чтобы у людей был стимул: шансы получить еду увеличивались, если они указывали более высокую цену). Например, вы можете предложить полфунта стерлингов за батончик Lion Bar, но полтора за Twirl — это ясное утверждение о том, что вы предпочитаете чипсы Twirl батончикам Lion Bar. Так мы получали обе переменные, необходимые для вышеприведенного уравнения: уверенность людей в каждом решении и (субъективную) ценность каждого товара.  

Бросив первый взгляд на полученные данные, мы обнаружили, что, как и предсказывает стандартная модель, испытуемые чувствовали себя увереннее, когда принимали более простые решения. Однако удивительнее было, что, даже когда разница в ценности была одинаковой — субъективно любой выбор был одинаково сложным, — уверенность людей иногда была высокой, а иногда низкой. Проанализировав результаты, мы выяснили, что испытуемые с большей вероятностью выбирали снек, за который готовы были заплатить больше, когда ощущали высокую уверенность. Но когда они были менее уверены, они иногда выбирали снеки, оцененные ими же ниже. Похоже, что участники нашего эксперимента осознавали, что совершают субъективные ошибки в тех случаях, когда они выбирали Twirl, но понимали, что на самом деле им больше нравится Lion Bar.  

В дополнение к этому мы использовали фМРТ для выявления нейронной основы процесса принятия решений. Мы обнаружили, что, как и во многих других исследованиях субъективных решений, процесс определения ценности различных закусок коррелировал с активностью вентромедиальной префронтальной коры мозга. Когда испытуемые были уверены в своем выборе, в этой области тоже наблюдалась мощная активация нейронов. И напротив, латеральная фронтополярная кора — область мозга, которая, как мы узнали в первой части, важна для метакогнитивной чувствительности, — отслеживала уверенность участников в своих решениях, но была относительно невосприимчива к ценности. Другими словами, люди чувствуют, когда они действуют в соответствии со своими ценностями, и это знание о самих себе может иметь схожую нейронную основу с метапознанием, которое задействуется при принятии других типов решений.  

Эти эксперименты показывают, в каком смысле мы действительно можем «хотеть хотеть» чего-то. Мы осознаем, соответствует ли выбор, который мы совершаем, нашим предпочтениям, и это чувство уверенности может лечь в основу того, что в долгосрочной перспективе мы будем хотеть то, что выбираем, и выбирать то, что хотим. Более того, в ходе нашего эксперимента некоторые пары снеков попадались участникам еще раз, что позволило нам выявить случаи, когда они меняли свой выбор. Когда испытуемые не были уверены в своем первоначальном решении, они чаще меняли его во второй раз, тем самым делая выбор, который в конечном итоге больше соответствовал их .

Подробнее читайте:
Флеминг, Стивен М. Метамышление. Как нейронауки помогают нам понять себя / Стивен М. Флеминг ; [пер. с англ. Дмитрия Виноградова]. — Москва: Individuum, 2023. — 288 с .