«Чахоточный шик. История красоты, моды и недуга»: Как и почему туберкулез стал романтической болезнью
Мнение редакции может не совпадать с мнением автора
В XVIII–XIX веках чахотка была романтическим диагнозом. Считалось, что болезнь вызывают особенно сильные чувства и меланхолия — все то, что свойственно людям с утонченным складом ума и характера. Впрочем, когда чахоткой заболевал малообеспеченный человек, находилось и куда более простое объяснение. В книге «Чахоточный шик. История красоты, моды и недуга» (издательство «НЛО»), переведенной на русский язык Софьей Абашевой, специалист по философии науки и истории Каролин Дей рассказывает, как врачи искали и объясняли причины заболевания, какую роль в восприятии этой болезни играл социальный статус и почему именно симптомы туберкулеза надолго стали частью общепринятых стандартов красоты. Предлагаем вам ознакомиться с фрагментом, посвященным рассуждениям о причинах заболевания и методах лечения чахотки, которые отличались в зависимости от классовой принадлежности человека.
Личное окружение: символ статуса
В девятнадцатом веке чахотка фигурировала в двух отличных и, на первый взгляд, не связанных между собой дискурсах, в которых жертвы из более состоятельных классов общества превозносились, в то время как малообеспеченные больные стигматизировались. Тактика лечения болезни разнилась в соответствии с социальным статусом пациента, и во многих отношениях к ней относились как к различным явлениям в зависимости от состояния и характера больного. Представление о том, что туберкулез частично связан с социальным статусом, имело решающее значение для определения образа жизни человека и его или ее окружения. Окружение стало основным объяснением туберкулеза среди рабочих. Это, в свою очередь, способствовало негативному восприятию болезни в этих группах.
Общественники, ратовавшие за социальные реформы, и врачи-исследователи представляли членов низшего сословия не жертвами, а вершителями своей собственной кончины. Напротив, у более обеспеченных представителей общества возникновение чахотки в первую очередь рассматривалось как следствие наследственного дефекта, осложненного возбуждающими причинами. Такое возвышенное позиционирование болезни давало состоятельной жертве лишь ограниченный контроль над обстоятельствами, спровоцировавшими болезнь. Среди низших классов диатезис туберкулеза считался результатом плохого качества воздуха, пьянства или материальных лишений — всех типичных признаков их жизненных обстоятельств. Учитывая, что туберкулез изначально рассматривался как городское заболевание из-за его повышенной видимости в городах, логически следовало, что существует повышенная восприимчивость к болезни из-за нездоровой среды жизни в мегаполисе1.
По мере того как люди мигрировали из сельской местности в более крупные города в поисках работы, они сталкивались с условиями жизни и труда, составлявшими идеальную среду для процветания болезней. Исходя из этого, Фридрих Энгельс утверждал, что условия жизни и труда являются причиной высокой заболеваемости туберкулезом.
На то, что загрязненный воздух Лондона и особенно районов, где живут рабочие, в высшей степени благоприятен для развития чахотки, ясно указывает горячечный вид большого количества людей. Если про гуляться по улицам ранним утром, когда толпы людей идут на работу, удивишься тому, сколько людей выглядят полностью или частично чахоточными. Даже в Манчестере люди выглядят иначе; этих бледных, худощавых, узкогрудых призраков с впалыми глазами, которых можно встретить на каждом шагу, эти вялые, дряблые лица, неспособные к хоть сколько-нибудь живому выражению, я видел в таком порази тельном количестве только лишь в Лондоне, хотя в заводских городах Севера чахотка ежегодно уносит орды жертв.
Рабочие были вынуждены жить в неудовлетворительных жилищных условиях, недоедали и изнывали от тяжелого физического труда; обстоятельства, которые в сочетании с переполненными производственными помещениями, антисанитарными условиями жизни, физическими и материальными тяготами создают идеальные условия для быстрого развития и распространения туберкулеза, а также других смертельных заболеваний.
Ответственность за вспышки различных заболеваний ложилась на скученные и чудовищные условия городской жизни. Трущобы представлялись как очаги разложения — полная противоположность открытым пространствам, свежему воздуху и солнечному свету, которые врачи преподносили как полезные условия для предупреждения и лечения туберкулеза. В 1839 году журнал Blackwood’s Edinburgh Magazine писал о важности окружающей среды для здоровья:
Первостепенными составляющими человеческого существования в многолюдных городах являются чистая вода, чистый воздух, отменная канализация и тщательная вентиляция [и] возможность заниматься спортом на удобном расстоянии. Таким образом, в каждом городе есть свои общественные дыхательные органы — его инструменты народного дыхания — столь же важные для населения в целом, как важен для отдельных людей воздух, которым они дышат2.
В статье освещались соответствующие физические причины болезней: вода, воздух, водопровод и канализация, вентиляция и физическая активность, и все это неоднократно подчеркивалось в медицинских трудах о туберкулезе.
Чахотка могла проистекать от множества внутренних и внешних факторов, включая скудное питание, спертый воздух и эмоциональное несчастье, и все они были способны спровоцировать диатезис. Хотя эти условия, казалось, удовлетворили исследователей, пытавшихся объяснить широкое распространение туберкулеза среди представителей рабочего класса, они мало что давали для объяснения одновременного возникновения смертельной чахотки среди привилегированных категорий граждан. Томас Беддоуз обратился к изучению влияния болезни на высшие слои общества.
Вероятно, можно было бы приблизиться к оценке количества состоятельных британских семей, зараженных этой болезнью. Я полагаю, что членов обеих палат парламента, потерявших отца, мать, брата, сестру или ребенка в результате чахотки, можно было бы вычислить без особого труда. Это соотношение, вероятно, применимо к дворянству в целом, их привычки и конституции не будут существенно зависеть от различий в их благосостоянии.
В отношении представителей высших классов, страдающих от чахотки, применялось объяснение через роль травм и бездействия3. Роберт Халл предостерегал богатых от того, что он считал подражанием менее удачливым, у которых не было выбора.
Почему ничем не стесненные богачи должны подражать потребностям бедных? Почему родители, которым небеса дают средства для бегства из неоснащенных канализацией домов и неосушенных земель, остаются жить в гнилостной атмосфере многолюдных городов? На улицах, в переулках? Почему щедрое питание недоступно тем, чьи кошельки могут его позволить? Все согласны с тем, что золотуха и чахотка — форма золотухи — преобладают среди бедных. Тогда эти болезни являются результатом условий жизни, которыми бедные отличаются от богатых. Каковы они? Преимущественно нечистый воздух, скудная еда, неубираемые экскременты. Однако богатые заключают своих чахоточных в азотные камеры; держат их в постели, как если бы упадок был активным воспалением; упускают из виду брюшной аппарат и его самые сильные выделения, как если бы легкие, зависящие от живота внутри и атмосферы снаружи, были полностью изолированы от обоих.
В трудах о чахотке в подавляющем большинстве случаев постулируется, что женщины из высших слоев общества более подвержены туберкулезу, чем мужчины, в основном из-за ограничений, налагаемых на них обществом. Женщины из среднего и высшего классов становились чахоточными из-за их малоподвижного образа жизни. Беддоуз отмечал: «В богатых семьях я в значительной степени приписываю болезнь праздности женщин, которые гораздо чаще становятся жертвами чахотки». Он даже дошел до того, что поставил способность бездеятельности лишать здоровья выше влияния воздуха, загрязненного мелкими твердыми частицами. Важными причинами развития чахотки также были названы развлечения, характеризующие роскошный образ жизни привилегированных классов. В 1832 году английский хирург, пионер в области медицины труда Чарльз Тернер Такра утверждал, что «влияние профессиональной жизни на физическое состояние высших чинов, вызванное их занятиями и привычками, настолько знакомо практикующему врачу, что не требует прямого исследования. Однако они не менее важны. Действительно, пагубные последствия слишком искусственного состояния общества более ярко выражены в высших слоях, чем в низших классах». Хотя бедность и связанный с ней образ жизни могли приводить к туберкулезу, праздный и малоподвижный образ жизни богатых также стал одной из самых обсуждаемых причин чахотки, особенно среди женщин.
Считалось, что увлечение модой и/или модным образом жизни, включая такие привычки, как танцы сверх меры или — на противоположной стороне спектра — отсутствие физических упражнений, вызывает туберкулез. Например, в начале девятнадцатого века, когда в моду вошел вальс, многие врачи и публицисты утверждали, что новые танцевальные движения фатально содействуют туберкулезу. В 1814 году британская писательница-мемуаристка Эстер Линч Пиоцци так прокомментировала выбор одной молодой женщины по случаю бала, организованного Уайтс-клубом4: «Мисс Лиддел получила предложение о покупке билета, но отказалась, потому что она была не совсем здорова: доктор Бейли5 похвалил ее и сказал что 50 девушек еще более больных, чем она, пошли бы на бал, несмотря на все риски, и, по его расчетам, 40 из них умрут в результате такого разгорячения после танцев». В «Руководстве для ветеранов» (1829) танец назван «соблазнительным развлечением», которое «может навредить» из-за бурного и продолжительного напряжения сил. Автор отмечал: «На самом деле, я знал, что часто причина самой смертельной болезни, легочной чахотки, очень четко прослеживается к возвращению домой из бального зала». Эта связь между интенсивными физическими нагрузками и туберкулезом сохранялась и в девятнадцатом веке. В 1845 году The Medical Gazette ясно показала связь между танцами и чахоткой, описав наблюдения «за пациентом у которого были неоднократные приступы кашля, боли в груди и кровохарканье, что явилось следствием большого напряжения в танцах». Таким образом, избегание болезней и индивидуальное самосохранение все больше зависели от личного окружения и индивидуального поведения.
Подробнее читайте:
Дей, К. А. Чахоточный шик. История красоты, моды и недуга / Каролин А. Дей; пер. с англ. Софьи Абашевой. — М.: Новое литературное обозрение, 2022. — 272 с.: ил. (Серия «Библиотека журнала „Теория моды“»)
