«Fashionopolis: Цена быстрой моды и будущее одежды»: Какой урон наносит планете бездумное потребление

Мы покупаем в пять раз больше одежды, чем в конце прошлого века, а к 2030 году будем покупать еще больше — всего примерно 102 тонны одежды ежегодно. Индустрия быстрой моды удовлетворяет спрос, невзирая на ущерб для экологии (загрязнение водоемов, выбросы в атмосферу и так далее) и нарушение прав человека в развивающихся странах, где в опасных для жизни условиях создается большинство вещей для крупнейших брендов. В книге «Fashionopolis: Цена быстрой моды и будущее одежды» (издательство «Альпина нон-фикшн»), переведенной на русский язык Екатериной Захаровой и Натальей Кияченко, журналистка Дана Томас рассказывает, почему нам необходима новая концепция моды и какие решения и технологии устойчивого развития помогут изменить производство одежды. Предлагаем вам ознакомиться с фрагментом, посвященным выращиванию натурального индиго — растения, которое служит экологичной альтернативой синтетическим красителям, широко применяемым в производстве джинсов.

Мои голубые небеса

Заляпанные грязью ботинки выстроились у порога штаб-квартиры Stony Creek Colors, разместившейся в типовом одноэтажном доме в Гудлеттсвилле, городке в сельской местности примерно в 24 км к северу от Нэшвилла. «Сегодня утром мы были в полях», — объясняет фермер и предпринимательница Сара Беллос, закидывая на стол — дверь овина, установленную на козлы, — ноги в носках. Тридцатитрехлетняя женщина со свежим румянцем и сияющими глазами, с прямыми каштановыми волосами, убранными в непринужденный пучок, одета в серую футболку и джинсы инди-бренда Gustin из Сан-Франциско. Джинсы сделаны из денима, окрашенного ее индиго. Их васильковый цвет яркий и сияющий, словно сапфир, а ногти на руках черны от красителя.

«Поля» — это 14 га земли, которую она арендует возле Гринбрира, где десять местных фермеров, ее подрядчики, растят и холят индиго. Она помогает возделывать культуру, регулярно проверяет, как идут дела, участвует в уборке урожая и превращает листья в краситель, который продает производителям. Индиго не выращивался в США в коммерческих целях дольше столетия — с тех пор как синтетика уничтожила торговлю натуральным индиго. (Растение до сих пор понемногу разводят в Индии и Японии.) Беллос хочет это изменить.

Почти весь деним, который мы носим, — 99,99 процента — окрашен синтетическим индиго. Об одном все умалчивают: индустрия одежды осмотрительно обходит тему «Синтетический краситель “изготавливается из десятка химических веществ — включая нефть, бензол, цианид, формальдегид, — токсичных или вредных для людей”», — говорит Беллос.

Производство джинсов продолжает использовать синтетическое индиго по тем же причинам, по которым компании индустрии моды продают одежду, сшитую в потогонных мастерских.

«Экономика не для того, чтобы заботиться о людях, — говорит Беллос. — Купить бензол дешевле, чем заплатить фермеру за выращивание урожая. Загрязнение — самый дешевый способ вести бизнес».

Вместе с компанией Stony Creek Colors Беллос хочет «доказать, что более устойчивая модель может существовать и быть прибыльной».

Для человека, вознамерившегося подорвать индустрию денима и изменить состав того, что мы носим, у Беллос определенно нетипичный бэкграунд. Она выросла в Маунт-Синае, на Лонг-Айленде, «в доме 1700-х годов, расположенном в лесу». «Я играла на природе, вокруг болота или деревьев. Поэтому меня всегда интересовала окружающая среда». Ее мать была художницей. Отец изучал лесное хозяйство и плотничал.

Она училась в Корнеллском университете по специальности «природопользование». Стажировалась в Университете штата Северная Каролина — альма-матер Натали Чэнин. Первую работу получила в группе инвестиционного анализа в Вашингтоне (округ Колумбия), которая специализировалась на социальной ответственности корпораций. Однако, говорит Беллос, она «не собиралась быть аналитиком-исследователем». Ей «хотелось чего-то более вещественного и практического. Уверена, прежде чем большие компании попробуют что-то новое, небольшие компании должны доказать, что это возможно».

Она уволилась и переехала в Нэшвилл, где жила и работала художницей ее старшая сестра Алесандра. Они решили создать собственный устойчивый бизнес: Artisan Natural Dyeworks — красильню, сотрудничающую с независимыми дизайнерами, в том числе с Чэнин. Они осваивали красильное дело «по книгам, методом проб и ошибок», вспоминает Беллос. Хотя это было приятно и соответствовало зеленой идеологии, «ручное крашение не могло сдвинуть с мертвой точки то, что я считала кризисом устойчивости в нашей отрасли», говорит она. Поэтому в 2012 г. она основала компанию Stony Creek Colors, дав ей название своей фермы в 1,8 га в Вайтс-Крик на окраине Нэшвилла. Она хотела «взять лучшее» от работы по заказам — «ремесленное мастерство и открытость» — и «доказать, что это можно делать в большем масштабе».

Летом 2016 г., когда я приехала встретиться с Беллос, в США лишь немногие компании занимались ремесленным крашением с помощью индиго, они были маленькие и просто стремились «сохранить традицию». Она единственная выращивала индиго в промышленном масштабе и снабжала крупную джинсовую фабрику — Cone Mills’s White Oak в Гринсборо, Северная Каролина.

Этот контракт Беллос заключила благодаря удаче и решимости. В 2013 г. она познакомилась с Нилом Беллом, возглавлявшим тогда отдел инноваций в Levi’s, во время турне в поддержку устойчивого возделывания хлопчатника в Калифорнии. Когда она рассказала ему о своей работе, он был поражен. Разве можно выращивать и производить натуральный индиго в промышленных масштабах в Соединенных Штатах после стольких лет тотального господства синтетического красителя? Она уверила его, что возможно — и она это делает. Он взял это на заметку.

На следующий год Белл представил ее давнему партнеру Levi’s — Cone. В то время Cone была одной из четырех сохранившихся в Америке промышленных джинсовых фабрик. «С ума сойти!» — заметила Беллос, учитывая, что «деним был изобретен здесь».

Она сказала руководителям Cone, что хочет предложить альтернативную культуру фермерам юго-востока Соединенных Штатов и восстановить текстильное производство. «Обе идеи совпадали с представлением Cone об аутентичности», — сказала она. Ее первая поставка для компании, осуществленная в 2015 г., — для окрашивания до 50 тыс. пар джинсов — прошла на ура, и на 2016 г. фабрика заказала такое количество индиго, чтобы его хватило на окраску 150 тыс. пар. Имея этот контракт, Беллос смогла получить финансирование для открытия нормальной фабрики, а также договор на аренду еще 20 га для фермерства. Она мажоритарный акционер Stony Creek Colors, но также имеет частных и институциональных инвесторов.

Она провела меня в лабораторию позади своего кабинета. Шеренга стальных баков придавала помещению сходство с мини-пивоварней. Они с командой томят индиго в чанах и, когда довольны результатом, упаривают до состояния пасты или порошка, который можно хранить и продавать производителям. Два ее химика тестируют партии индиго, чтобы узнать, «сколько фунтов ткани — а значит, и пар джинсов — можно окрасить порцией порошка». Или какой оттенок они получат, изменив кислотно-щелочной баланс или другие условия окрашивания: будет ли он «сине-фиолетовым» или «сине-голубым», пояснила Беллос.

Она также работает с черным орехом, дающим коричневатые оттенки от насыщенного до приглушенного; с маклюрой оранжевой — южным деревом с очень плотной древесиной, дающей палитру оранжевых, оливково-зеленых и ослепительно-желтых тонов; с мареной, многолетним растением, позволяющим получить яркие оттенки клюквенно-красного цвета. Однако индиго — ее основное дело: на него приходится 95 процентов ее производства и бóльшая часть годовой прибыли в $1 млн.

Она признает, что на первый взгляд природные красители кажутся дороже тех, что используются для изготавливаемой из нефтепродуктов синтетики, уже в силу более высоких затрат на выращивание сырья. Однако в расчеты по синтетическим красителям не включаются некоторые «внешние факторы», наносящие ущерб окружающей среде, такие как «фрекинг и разливы нефти», говорит она. Ложная экономия, так тревожившая Корнехо, когда та работала на модный многонациональный бренд, имеет параллель в красильной промышленности.

С синтетическими красителями связаны и другие проблемы. Как объяснила Беллос, сегодня львиную долю синтетического индиго производит кучка китайских фирм, используя для этого химическое вещество под названием анилин. Агентство по защите окружающей среды относит анилин к группе В2 — вероятных канцерогенов для человека, то есть он может вызывать рак. Центры по контролю и профилактике заболеваний США объявили его «очень токсичным» для водной фауны и флоры. Недавние отчеты свидетельствуют, что две трети анилиновых отходов попадает в сточные воды, озера, реки и другие водные артерии, а также на рабочих и в воздух, которым они дышат. Оставшаяся треть содержится в джинсах, куртках и юбках из денима, продающихся в магазинах.

Беллос предложила побывать на полях в Гринбрире, в 24 км от ее офиса. Да, там было грязно. Четыре с половиной из 14 га были засажены. Почва похожа на глину, но отчасти песчаная — смешанный суглинок. Это не органическое земледелие: поскольку поля не принадлежат Беллос, она не может контролировать, что с ними происходит, когда она их не возделывает. Однако в ее практике пестициды не применяются.

Фермеры Беллос выращивают три сорта индиго: один из Японии (Persicaria tinctoria) и два тропических (Indigofera suffruticosa и Indigofera tinctoria). Растения японского сорта, высотой примерно до бедер, темно-зеленые и кустистые, похожие на гигантский базилик. В воздухе резкий кисло-сладкий запах. Краска, объяснила она, содержится в листьях. Он сорвала пару листиков и протянула мне. Расправив, я вложила их в записную книжку: когда они высохнут, то станут такими же иссиня-черными, как ее ногти. Часть растений японского сорта цвела пикантной маджентой. Роились бабочки, божьи коровки и красные осы, поедающие других насекомых. «Пчелам они тоже нравятся», — заметила Беллос. Обычно насекомым индиго кажется горьким, и они его не трогают. «Насекомые не возвращаются, если невкусно!»

На следующем поле росли два тропических вида. Один был более рослым — мне до пупка — и разлапистым. Это многолетник, но стебель может одеревенеть, поэтому его возделывают в годичной культуре. Второй, пониже, отличался маленькими листьями. Выход листьев по массе у него намного меньше двух других сортов, но содержание индиго в них огромно. «Настоящий концентрат», — сказала Беллос. Некоторые кустики она оставляет расти на семена для следующего сезона.

Теннесси долго был табачным штатом. Однако с отмиранием традиции курения сигарет в США выращивание табака пережило закат. И прекрасно, с точки зрения фермера. Табак капризен и трудоемок — его до сих пор сажают и убирают вручную. «Противная работа. Потная и грязная, — сказал фермер из округа Робертсон Ларри Уильямс. — Никто из молодежи не хочет заниматься этим… Не могу их винить».

Подверженные болезням растения нуждаются в огромном количестве дорогостоящих гербицидов и фунгицидов. Табак жадно высасывает из почвы питательные вещества и требует больше «ста килограммов азотного удобрения на сорок соток», объяснила Беллос. Индиго — бобовое растение, как соя, его запросы скромнее: если одному из видов, выращиваемых Беллос (Persicaria tinctoria), нужно 32 кг удобрений на 40 соток, то двум тропическим видам — нисколько; наоборот, они сами насыщают землю азотистыми соединениями.

Беллос без труда привлекла фермеров к участию в работе. Она платит им 20–45 процентов тех сумм, что они получали, выращивая табак, — от $1000 до $1800 вместо $4000−5000. Зато их издержки настолько меньше, что они кладут в карман около $500 с 0,4 га — вместо $87. Чтобы повысить эффективность труда, она сконструировала машину для уборки индиго, которой управляют члены ее группы. Индиго, по словам Беллос, дает фермерам «жизнеспособную экономическую альтернативу» традиционным культурам. Оно «оживляет сельскую экономику», а также «удобряет почву».

Мы проехали около 15 минут до Спрингфилда, города в округе Робертсон, где находится ее «фабрика» — склад из красного кирпича площадью 7400 м², построенный в 1950-е гг. Когда мы вошли, в нос ударил едкий запах, жгущий ноздри. Больше полувека на складе Conwood перерабатывался темный прожаренный табак, жевательный и нюхательный, и пористые кирпичи впитали много никотина. Поскольку я не курю, от его вдыхания у меня слегка зашумело в голове.

Когда популярность табакокурения в Америке сильно уменьшилась и табачное производство было выведено за рубеж — да, и табачное тоже! — последний владелец склада, American Snuff Company, бренд Reynolds American, закрыл его. В 2015 г. Reynolds подарил фабрику округу. Ее закрытие «стало экономическим бедствием для этой территории», сказала Беллос.

Она решила перепрофилировать здание — в каком-то смысле провести райтшоринг (согласно определению, которое автор приводит в другой части книги, это «возвращение производства, выведенного за океан во время бума глобализации посл НАФТА, особенно в сфере моды» — прим. N + 1). Оно находится прямо через дорогу от местной водоочистной станции, и Беллос может легко использовать отработанную воду. К тому же арендную плату округ берет приемлемую. «Нам есть куда расти», — со смехом произнесла она, когда мы вступили в бесконечную темную пустоту.

Мы спустились по лестнице на парковку, расположенную на заднем дворе. Там высились тюки с индиго и стоял громадный контейнер типа мусорного — так называемый экстрактор, — наполненный водой, отчасти из цистерны Беллос. Так можно собирать до 5700 м³ дождевой воды в год с крыши фабрики. Листья индиго погружаются в экстрактор и замачиваются на несколько часов.

Чернильная жидкость перекачивается в чан из нержавеющей стали емкостью 22,7 м³ — промышленный вариант микропивоварни, — где смешивается с кислородом и превращается в красящий раствор. Затем эта жижа переливается в отстойник, где сепарируется; поскольку индиго — нерастворимый пигмент, он оседает на дно. Верхний слой воды фильтруется и используется повторно или отправляется на станцию водоочистки. Беллос показала мне пластиковую трубу с отработанным соком индиго. Он пах как кошачья моча. Когда я это сказала, она засмеялась: «В средневековой Европе мочу использовали для ощелачивания красителя индиго, чтобы сделать его растворимым». Пигмент преобразуется в пасту или порошок. Cone предпочитает пасту, которую Беллос отправляет на завод White Oak.

У Беллос большие планы роста. На 2017 г. ее целью было засевать больше 66 га — в три раза больше, а к 2021 г. дойти почти до 7000 га. «Мы производим далеко не то количество, которое нужно рынку, — сказала она. — Дело будет развиваться, особенно благодаря осведомленности потребителей о таких вещах, как использование цианида в производстве джинсов».

В 2016 г. Беллос сказала мне, что если достигнет своих целей, то надеется к 2021 г. контролировать 1 процент общемирового рынка индиго. Два года спустя целевой показатель увеличился до 2,8 процента к 2024 г.

Однако этим ее желания не ограничиваются. Если у нее все получится, «через десять лет будут и другие компании вроде нашей, — заверила она меня. — Поживем — увидим».

Подробнее читайте:
Томас Д. Fashionopolis: Цена быстрой моды и будущее одежды / Дана Томас ; Пер. с англ. [Екатерины Захаровой и Натальи Кияченко] — М. : Альпина нон-фикшн, 2022. — 352 с.