«Воображаемый враг: Иноверцы в средневековой иконографии»

Мнение редакции может не совпадать с мнением автора

Искусство средневековья изображало еретиков, грешников и нехристиан непохожими на праведных людей. Чужаки выделялись экзотическими нарядами, цветными лицами, странными позами и непристойными жестами. В книге «Воображаемый враг: Иноверцы в средневековой иконографии» (издательство «Альпина нон-фикшн») медиевист Михаил Майзульс рассказывает, с помощью каких символов и знаков европейские художники с XII по XVI век конструировали образ врага и как приемы, возникшие в Средние века, трансформировались с наступлением Нового времени. Предлагаем вам ознакомиться с фрагментом, посвященным «позорным образам» — изображениям светского характера, которые возникали в городской среде и были призваны обесчестить человека.

Семиотика бесчестья

В позднее Средневековье демоны были востребованы не только в церковной проповеди или полемике с еретиками или иноверцами. К их «услугам» обращались и в светских, даже практических жанрах. В городах Северной Италии с XIII по XVI в. существовала практика так называемых «позорных образов» (pitture infamanti), которые по решению властей писали на стенах общественных зданий. На них запечатлевали низвергнутых тиранов, предателей отечества, кондотьеров-изменников, купцов-обманщиков, недобросовестных должников и других нарушителей общественных норм — только мужчин, в основном из знати и имущих сословий. Публичное бесчестье касалось тех, кто, по представлениям того времени, обладал честью (honor) и добрым именем (fama), а потому мог пострадать от такой атаки и был «достоин» того, чтобы его позор был явлен взору сограждан.

На pitture infamanti изображали преступников, которые были казнены, объявлены вне закона или изгнаны из города, либо тех, кому удалось сбежать от наказания и до кого правосудие по другим причинам не смогло дотянуться. В одних случаях позорное изображение запечатлевало в памяти горожан совершенное преступление и последовавшую за ними кару. В других — служило средством давления на преступника и его род, возвещало им (и всем остальным), что наказание неизбежно. Это было уже не напоминание о свершившемся правосудии, а инструмент правосудия, которому еще предстоит свершиться.

У этого жанра была своя грамматика бесчестья — набор визуальных приемов, которые были призваны разрушить доброе имя изображенного. К примеру, виновных, уподобляя Иуде Искариоту, часто представляли с висящим на шее кошелем — символом алчности, подкупа и финансовой недобросовестности; рисовали их повешенными за ноги — это была самая унизительная казнь (см. ниже) и т. д. Позорный образ обычно включал подпись с именем преступника и рассказом о том, что именно он сотворил.

На некоторых из pitture infamanti предателей, узурпаторов или недобросовестных должников представляли в компании с демонами или в глубине преисподней. В 1377 г. кондотьер Родольфо да Варано, сеньор Камерино, который во время Войны Восьми Святых служил Флоренции, перешел на сторону ее врага — папы Григория XI — и стал главнокомандующим его армиями. Чтобы отомстить за то, что он предал «Святую Матерь Церковь, народ и общину Флоренции, а также ее союзников», власти города отдали распоряжение написать его «позорный портрет» на стене Палаццо дель Подеста. Родольфо был изображен висящим на виселице за левую ногу. По обе стороны от него поместили демонических животных: сирену и василиска. Ему на голову надели позорную «митру». Его пальцы были сложены в фигу (e fa la fi ca), которую он показывал Церкви и Флорентийской коммуне. А его горло сжимал бес. Можно предположить, что предателя в буквальном смысле хотели заклеймить за то, что он преизменил Флоренции по наущению Сатаны, и прямиком отправляли в адское пекло, которое он заслужил. Однако вероятнее, что здесь, как и на других похожих изображениях, фигура демона просто усиливала обличительное послание и зримо напоминала о том, что повешенный — страшный грешник.

Родственный жанр бесчестящих изображений в XV–XVI вв. существовал и в германских землях. Их принято называть Schandbilder («позорные образы»). Если в Италии pitture infamanti писали на стенах общественных зданий по заказу властей, на севере это дело было сугубо частным. Так, кредитор, который не мог выбить долг из недобросовестного должника, или рыцарь, который не получил от сеньора плату за службу, вешал на дом оппонента и / или по всему городу (на церковных вратах, у входа в ратушу, на рыночной площади…) листок бумаги или пергамена, на котором его оппонент был выставлен в самом неприглядном виде. По крайней мере с середины XIV в. для этих целей применяли листовки с изобличительным текстом (Scheltbriefe). Позже рядом с ним стали делать рисунки. Первое упоминание о «позорном письме», которое было сопровождено картинкой, датируется 1403 г. А самый старый из дошедших до нас примеров Schandbilder был создан в 1420 или 1421 г. Речь идет об изображении, заказанном Иоганном III, графом Нассау, чтобы изобличить герцога Иоганна Баварского.

С помощью Schandbilder пострадавший стремился опозорить своего обидчика, сообщал всем, что тот не достоин доверия, и пытался принудить его отдать долг или компенсировать другой нанесенный ущерб. При заключении сделок или оформлении ссуды право на подобные меры в случае нарушения обязательств даже порой оговаривалось в специальном пункте договора (Scheltklausel). И такое давление, насколько мы можем судить, нередко оказывалось эффективным. Ведь позорные письма и изображения подрывали доверие к изобличенному, показывали, что его слову нельзя доверять, вредили ему в делах и подрывали его социальный капитал.

Как и на итальянских pitture infamanti, на немецких Schandbilder применялось множество визуальных приемов, призванных уязвить и обесчестить изображенного. Провинившегося представляли казненным: четвертованным на колесе или повешенным — часто за ногу, вниз головой (I.4.14). Такая смерть была не только очень мучительной, но и особо позорной. Вместе с «казненным» — чтобы усилить удар по чести — часто переворачивали и его герб. Виновного изображали сидящим задом наперед на осле или свинье. Порой вдобавок он прикладывал свою печать — олицетворение его личности, данного им слова и деловой репутации — к смердящему заду животного. На «позорном образе», который в 1468 г. граф Эрвин фон Глейхен заказал, чтобы атаковать рыцаря Вернера фон Ханштайна, была сделана подпись: «Я прикладываю мою печать к заду этой старой лошади, поскольку не сдержал своих обещаний, которые были зафиксированы печатью на бумаге». На некоторых из таких изображений печать подвешивали на заду у старой клячи или свиньи, так что по ней стекали экскременты. Этот мотив, вероятно, напоминал зрителям о распространенных тогда в Германии антисемитских изображениях (Judensau, на которых евреи целовали зад огромной свиньи).

На некоторых из Schandbilder появлялись и демоны. В 1490 г. два иудея из Регенсбурга, Сайдро и Исаак Страубингеры, заказали «позорный образ», на котором их обидчик, Ганс фон Юдман, был повешен вниз головой (I.4.15). Рядом на виселице качался его перевернутый герб с тремя остроконечными шапками, похожими на юденхуты. Как уже говорилось, повешение за ноги или за одну ногу считалось чрезвычайно позорной смертью. А потому так часто казнили преступников-иудеев. Подпись под изображением гласила, что Ганс фон Юдман нарушил слово, которое подтвердил подписью и печатью, а потому заслуживает бесчестья. Рядом с виновным стоит рогатый демон, который бьет его по голове ногой и замахивается на него палицей.

Историки, изучавшие итальянские pitture infamanti, немецкие Schandbilder и похожие на них бесчестящие или сатирические сцены, давно задаются вопросом, нет ли у них чего-то общего с «магией образа», которая была чрезвычайно распространена в позднее Средневековье и в раннее Новое время. Она основывалась на убеждении, что воздействие на изображение передается изображенному. Сделай из воска куклу, напиши на ней имя возлюбленной и с помощью определенных слов и ритуалов ее привороти. Возьми такую же куклу, нареки ее именем недруга или раздобудь гравюру с изображением государя, которого считаешь тираном. Вонзи в образ иглы, прочти молитву или заговор, призови дьявола — и в теле того, кому ты хотел навредить, поселится болезнь или он вовсе умрет.

Хотя одни и те же люди могли заказывать «позорные образы», обращаться к услугам магических консультантов или сами проводить колдовские ритуалы, очевидно, что механизмы их работы были различны. Магия должна была действовать напрямую, буквально и автоматически (вонзили иглу в куклу или портрет — жертва заболела). В отличие от нее, эффективность «позорных образов» лежала в символической и социальной плоскости. Они атаковали не физическое, а социальное тело человека — его честь, доброе имя и память о нем.

Тем не менее, когда мы говорим об обществах, где вера в магию образа была настолько сильна, нельзя исключать, что порой к символическому примешивалось и магическое. Возможно, что у тех, кто заказывал «позорные образы», и у тех, против кого они были направлены, существовал смутный страх, что сцены, где они висят на виселицах, их расчленяют или их атакуют демоны, могут нанести им и прямой физический вред.

Подробнее читайте:
Майзульс, М. Воображаемый враг: Иноверцы в средневековой иконографии / Михаил Майзульс. — М. : Альпина нон-фикшн, 2022. — 436 с.

Нашли опечатку? Выделите фрагмент и нажмите Ctrl+Enter.