«Знак священного»

По мнению французского философа Жана-Пьера Дюпюи, люди забыли о священности мира, а потому цивилизацию ждет неминуемая катастрофа. Виноваты в этом будут нескончаемая вражда между людьми и неконтролируемый технологический прогресс. Книга «Знак священного», переведенная на русский язык Анастасией Захаревич, объединяет размышления Дюпюи на самые разные темы: экологии, экономики, науки, этики, международной политики и доктрины ядерного сдерживания. N + 1 предлагает своим читателям ознакомиться с отрывком, в котором философ рассуждает, почему конвергенция технологий не приведет к господству человека над природой, а а возможные риски от этого не так просто рассчитать.

Что будет, когда технологии конвергируют

Важнейший вопрос: как объяснить, почему наука стала настолько «рискованным» видом деятельности, что представляет собой, по мнению некоторых известнейших ученых, главную угрозу выживанию человечества? В ответ многие философы говорят, что мечта Декарта «сделаться господами и владетелями природы» вышла нам боком. И надо бы срочно вернуться к «господству над господством». Боюсь, они ничего не поняли. Они не видят, что технология, вырисовывающаяся в результате «конвергенции» всех дисциплин, как раз нацелена на не-господство. Инженер завтрашнего дня будет учеником чародея не по нерадивости или неведению, а целенаправленно. Для него сложные структуры или организации — исходные данные, и он захочет узнать, на что они способны, изучая панораму их функциональных свойств, то есть двигаясь «по восходящей» (bottom-up по-английски). При этом он окажется в не меньшей степени исследователем и экспериментатором, нежели режиссером. Его успехи будут оцениваться больше в свете творений, которые станут неожиданными для него самого, чем с точки зрения соответствия сделанного предустановленным техническим требованиям. Такие отрасли знания, как искусственная жизнь, генетические алгоритмы, робототехника, распределенный искусственный интеллект уже отвечают этой схеме. Вместе с тем полностью реализовать цель не-господства сможет программа развития нанотехнологий — демиургический замысел, объединяющий все средства манипулирования материей на уровне атомов и молекул. И поскольку ученый вместо открытия не зависящей от разума реальности все чаще будет занят исследованием свойств своих изобретений (скажем, как специалист в области искусственного интеллекта, но меньше — как нейрофизиолог), то возникнет тенденция к смешению ролей инженера и ученого. Сама природа станет такой, какой сделал ее человек, запустив процессы вне его господства, причем намеренно.

Для объединения европейских исследовательских центров в области нанотехнологий было выбрано название Nano2Life — сокращение от Bringing Nanotechnology to Life. Неоднозначность этого выражения — шедевр двойственности языка, к которой все чаще прибегают ученые. Оно может означать скромное намерение «сделать нанотехнологии частью реальности» или «приблизить нанотехнологии к наукам о жизни». Но нельзя не уловить в нем демиургический замысел изготовления жизни посредством техники. А тот, кто собрался создавать — фактически творить — жизнь, не может не замахнуться на воспроизводство основной ее способности — творить, в свою очередь, нечто совершенно новое.

Выражение «конвергентные технологии» я заимствую из официального американского документа, который в июне 2002 года запустил широкую междисциплинарную программу, щедро дотируемую из федеральных фондов и названную Converging Techno logies for Improving Human Performance («Конвергентные технологии для улучшения человеческих показателей»), но более известную под аббревиатурой NBIC. Речь идет о конвергенции нанотехнологий, биотехнологий, информационных технологий и когнитивных наук. Я уже много лет размышляю над экономическими, социальными, политическими, военными, культурными, этическими и метафизическими последствиями ожидаемого развития отраслей NBIC и их конвергенции. И в связи с этим хотел бы сейчас перейти к рассуждению о проблематике рисков.

Моя позиция очень проста: при нормативной оценке конвергентных технологий вопросу о «рисках» следует, естественно, отвести должное место, но не более и не менее. В неразберихе, подменившей нынче дискуссию, о «рисках» только и говорится. Единственный способ выбраться из этой колеи — это высвободиться из ментальных оков сразу на двух уровнях. Надо осознавать, что: 1) риски — лишь один тип последствий среди многих других и, конечно, не самый значимый и не самый интересный; 2) расчет рисков — а это единственный рассматриваемый метод оценки¹ — совершенно не приспособлен к нормативному пониманию большинства последствий.

Я предложил типологию последствий развития NBIC, которая наглядно показывает, что они в большинстве своем не сводятся к рискам. Понятие риска уже в самом себе заключает нормативный экономизм, от которого я требую отказаться (см. пункт 2). Риск подразумевает три составляющих: a) возможный ущерб, нормативно полагаемый со знаком минус; б) принципиальную оценку степени вероятности наступления такого ущерба; c) совокупность индивидов, которым потенциально будем нанесен ущерб и чья «полезность» (или «удовлетворенность») служит эталоном оценки ущерба. Дискуссия о «предосторожности» заставила провести различие эпистемологического порядка, а именно: каким типом знания о степени вероятности наступления ущерба обладают или не обладают действующие лица, например, в форме объективной вероятности. Эта дискуссия преимущественно привела к неразберихе и скрыла главное: необходимо срочно отказаться от монополии на мышление, которой обладают понятие риска и экономический расчет рисков.

Несложно убедиться, что последствия, которые я перечислю и кратко прокомментирую, рисками не являются, поскольку не отвечают ни одному из трех вышеупомянутых условий. Когда Национальный научный фонд США (NSF) заявляет, что NBIC «приведут к изменению цивилизации», пусть найдется умник, который решится поставить этой возможности знак плюс или минус, выскажется о степени ее правдоподобия или оценит последствия, сложив прибавки «полезности» для всего населения. Экономисты, когда их методы отвергают, погружают вас в ад мракобесия так называемой глубинной экологии. Тем не менее, вопреки определенному экологическому фундаментализму, можно принять определенный же антропоцентризм — «человек есть мера всех вещей», — не впадая вместе с тем в наивность методологического индивидуализма, присущего экономическому расчету рисков. Между этими двумя позициями есть широкий промежуток, в котором должно найтись место для требовательного и оригинального подхода.

Подробнее читайте:
Дюпюи, Ж.-П.. Знак священного / Жан-Пьер Дюпюи; пер. с франц. Анастасии Захаревич, под ред. А. Гринбаума. — М.: Новое литературное обозрение, 2021. — 272 с. (Серия «Studia religiosa»