«Голодная степь: Голод, насилие и создание Советского Казахстана»

Мнение редакции может не совпадать с мнением автора

Эксперимент по превращению степных кочевников в промышленную и оседло-сельскохозяйственную нацию унес жизни 1,5 миллионов человек. Более миллиона жителей Казахстана стали беженцами, а экономика страны была разрушена. В книге «Голодная степь: Голод, насилие и создание Советского Казахстана» (издательство «НЛО»), переведенной на русский язык Алексеем Терещенко, специалист в области истории обществ и культур Центральной Азии, профессор Университета Штата Мэрилэнд Сара Камерон рассказывает о том, почему строительство советского Казахстана обернулось трагедией. N + 1 предлагает своим читателям ознакомиться с фрагментом, посвященным баям-полуфеодалам. Их ликвидация, по замыслу советских ученых, должна была помочь казахам перейти к оседлой жизни и достичь социализма.

Фигура бая

Советские ученые утверждали, что перейти к оседлой жизни казахам мешает эксплуатация со стороны баев, или, как их иногда называли, баев-полуфеодалов. Изучая историю казахов в Российской империи, ученые утверждали, что те были жертвами «двойного угнетения». «Колониальная» политика Российской империи угнетала казахскую «нацию», в то время как эксплуатация со стороны баев, многие из которых работали на Российскую империю, укрепляла кочевую жизнь и усиливала влияние «отсталых» казахских родов. Казахское общество, заключали эти ученые, достигло исторической стадии, которую можно охарактеризовать как «патриархально-феодальную», на полпути между феодализмом и капитализмом. Чтобы помочь казахскому аулу «догнать» русскую деревню, достичь капитализма, а затем и социализма, партийным активистам надлежало ликвидировать самых богатых и влиятельных баев, позволив бедняку и середняку занять центральное положение в ауле.

Русский термин «бай» происходил от казахского слова бай («богач»), и фигура, обозначаемая этим словом, имела в глазах советских ученых ряд общих характеристик. Подобно своему собрату из русской деревни, кулаку, бай был зажиточен. Богатство его заключалось главным образом в животных: по одному из подсчетов, хотя баи составляли всего 6% казахского населения, им принадлежало 50% скота в республике. За их скотом бесплатно ухаживали многочисленные родственники. Именно эти родственники выполняли работы, необходимые для поддержания кочевой жизни, — пасли скот бая, доили его кобыл и верблюдиц. Ученые считали, что трудятся они не по доброй воле: их вынуждает к этому система родственных связей, облегчающая и укрепляющая систему байской эксплуатации. Считалось, что многие баи возглавляют те или иные аристократические роды либо принадлежат к ним. Кроме того, бай, возможно, связан с исламскими муллами и читает Коран. Но главным признаком бая считались не религиозные верования, а готовность эксплуатировать других как в экономическом плане, так и при помощи родственных связей.

Хотя фигура бая, казалось, определялась этими признаками, сама принадлежность к баям, как и к кулакам, была чем-то неоднозначным, изменчивым и часто оспаривалась. В разное время и в устах разных людей слово «бай» могло иметь самые разные значения. Вопрос о том, кто является, а кто не является баем, зависел от того, к чьему суждению обращались. В конечном счете в категорию баев мог попасть практически любой казах; в рамках кампании по коллективизации в числе баев оказались главы родов, бывшие чиновники Российской империи, представители наследственной элиты, бедные казахи, потерявшие свой скот, некоторые советские деятели. Неопределенность термина «бай» была умышленной и способствовала разрушению ткани казахского общества.

Вместе с тем изображение казахской кочевой жизни через призму фигуры бая было сильно искаженным. Общественная и политическая деятельность, игравшая огромную роль в кочевой жизни, опиралась на систему родственных связей. Как правило, каждый казах знал по меньшей мере семь поколений своих предков и, знакомясь с другим казахом, рассказывал ему свою генеалогию. Это позволяло заглянуть в биографию и историю рассказчика, становясь чем-то вроде паспорта, выстраивающего отношения между жителями Степи. Казахи придерживались экзогамии, и знание генеалогических связей играло роль при заключении брака: считалось, что мужчина и женщина не могут вступить в брак, если в пределах семи поколений у них есть общий мужской предок1. Кроме того, родственные связи выполняли и важнейшие экономические функции: различные генеалогические линии претендовали на определенные пастбища в определенное время года. В некоторых случаях члены той или иной ветви рода были обязаны оказать помощь нуждающемуся сородичу — например, выделив ему животных после чрезмерно суровой зимы.

1

Статус в казахском обществе зависел не столько от богатства, сколько от происхождения, возраста и интеллекта2. В старейшины рода, как правило, выбирали тех, кто проявил способности к руководству, военные таланты или юридическую проницательность, и эти люди играли важную роль в разрешении внутриродовых и межродовых споров. Бий был судьей, выносившим приговоры на основе обычного права, известного как адат. Аксакал («белая борода») намечал маршруты и даты сезонной миграции казахов, а также следил за пастбищными угодьями. Биев и аксакалов выбирали из «черной кости» (қара сүйек), простолюдинов, и их должности вовсе не обязательно передавались по наследству. Кроме того, многие казахи находились в зависимости от тех или иных представителей аристократического слоя, известного как «белая кость» (ақ сүйек)3. В знатное сословие входили ханы — предводители жузов, султаны — сыновья ханов, а также группа, известная как торе (төре), — потомки султанов. К XIX веку многие торе стали главами отдельных родов. Все эти три группы принадлежали к Чингизидам — категории населения, претендовавшей на происхождение от Чингисхана.

2


3

Их правила происхождения и родства отличались от тех, что существовали среди простонародья; в отличие от старейшин родов принадлежность к «белой кости» была наследственной. Наконец, существовала отдельная каста — ходжи (қожа), игравшие в казахском обществе роль религиозных деятелей и посредников. Ходжи претендовали на происхождение от семьи пророка Мухаммеда. Подобно Чингизидам, ходжи придерживались своих собственных генеалогических правил. В казахских общинах в сферу деятельности ходжей входил ряд религиозных функций. В частности, они проводили мусульманские ритуалы, а также были проводниками исламского образования.

В Российской империи соотношение между сословиями изменилось. В системе косвенного управления многие Чингизиды сохранили привилегированное положение, став посредниками между народом и империей. Но их влияние в казахском обществе пошло на спад. Как правило, ханы играли главную роль в легитимации элитного статуса других Чингизидов, но с переходом Степи под власть Российской империи позиция хана оказалась упразднена. Статус Чингизидов в казахском обществе пострадал и от улучшения положения простолюдинов. Используя возможности торговли с Россией, «черная кость» взяла под контроль обширные угодья и стада. К концу XIX века началась концентрация ресурсов в руках простонародья, и положение того или иного человека в казахской общине стало все больше определяться не только его происхождением, но и зажиточностью.

Советские ученые видели в появлении этих «богачей» доказательство того, что в кочевое общество пришел капитализм, но положение людей, собравших большие стада, было не столь однозначно. Они не являлись собственниками скота, который пасли, и к накоплению богатства, как правило, не стремились. Их скот находился в общинной собственности, и они управляли им, играя роль патронов и покровителей своих родственников. Животные, носившие клеймо, или тамгу (таӊба), рода, регулярно перераспределялись между его членами. В тяжелые времена члены рода обращались друг к другу за помощью, в частности одалживая друг другу животных. Численность скота могла быть крайне неустойчивой — размеры стад могли сильно изменяться на протяжении всего лишь одного сезона в зависимости от засухи, болезней, джута или набегов соседних родов, так что «богатый» казах мог быстро стать бедным. Вот почему все эти методы взаимопомощи представляли собой важнейшее средство адаптации к трудностям степной жизни.

Подробнее читайте:
Камерон, С. Голодная степь: Голод, насилие и создание Советского Казахстана / Сара Камерон; авториз. пер. с англ. Алексея Терещенко. — М.: Новое литературное обозрение, 2020. — 360 с.: ил. (Серия Historia Rossica)

Нашли опечатку? Выделите фрагмент и нажмите Ctrl+Enter.