Историк не может не оглянуться

В Москве на 79-м году жизни скончалась известный историк-медиевист, доктор исторических наук, специалист по истории средних веков Западной Европы Наталия Басовская. При жизни она была известна как автор множества научных работ, а также как замечательный популяризатор науки, неоднократно выступавшая с публичными лекциями, в том числе на радио и на телевидении. Долгое время она преподавала историю в Московском историко-архивном институте, а позже в РГГУ. Вспоминаем, чем Наталия Ивановна Басовская запомнилась своим ученикам, слушателям и читателям.

Главные работы Наталии Басовской, включая ее кандидатскую (1969) и докторскую (1988) диссертации, а также книгу «Столетняя война: Леопард против лилии» (2002), были посвящены Плантагенетам — династии, которая на пике своего могущества, в конце XII века, владела Англией и большей частью Франции, но к середине XV века, проиграв Столетнюю войну, лишилась почти всех своих земель на континенте, а к концу того же столетия, после Войны роз, — и английской короны. История Плантагенетов — это основной исторический материал хроник Шекспира и первоисточник вдохновения Джорджа Мартина (Старки и Ланнистеры, то бишь Йорки и Ланкастеры — это две ветви Плантагенетов).

Басовская никогда не увлекалась теоретизированием. Она сторонилась обобщений и претензий на знание универсальных законов истории. Она предпочитала поэтические метафоры. Историк, говорила она, это жена Лотова из библейской Книги Бытия: он не может не оглянуться назад, даже если это грозит превращением в соляной столп.

В одном интервью она рассказывала, что стала заниматься западноевропейским Средневековьем, чтобы «отползти подальше от идеологически понимаемой „актуальности“». Это было в 1960-е годы — тогда среди ученых-гуманитариев это была распространенная стратегия. Кафедрой истории Средних веков МГУ, на которой Басовская защищала диплом, тогда заведовал академик Сергей Сказкин, крупнейший специалист по истории западноевропейского крестьянства, много писавший о классовой борьбе и «единственно правильной» марксистской трактовке истории.

В конце 1980-х годов Басовская стала проректором и завкафедрой всеобщей истории в Московском историко-архивном институте. Ректором был Юрий Афанасьев — главный популяризатор французской исторической школы «Анналов» в СССР и первый издатель Фернана Броделя по-русски.

Афанасьеву вскоре предстояло стать одной из главных звезд советской либеральной оппозиции, наряду с Гавриилом Поповым и Анатолием Собчаком, автором термина «агрессивно-послушное большинство»; а Историко-архивному институту — превратиться в Российский государственный гуманитарный университет, крупнейший центр новой гуманитарной науки. Должность проректора по учебной работе Басовская занимала до 2006 года. История про то, как РГГУ в 2000-е годы принял спонсорскую помощь от компании ЮКОС и подвергся за это фактическому разгрому, увела бы нас слишком далеко от темы.

В постсоветское время Басовская не пыталась задним числом записать себя в «академические диссиденты». Но марксизм, по-видимому, был ей чужд даже не идеологически, а просто из-за темперамента — как и любой другой «изм». Движущими силами истории для нее были не безличные классы или производительные силы, а живые люди с их характерами и страстями.

И ее книги, и бесчисленные выступления по радио и телевидению, и даже университетские лекции обычно были построены не как научные работы, а как рассказы или моноспектакли. Тут надо сразу сказать, что их художественные достоинства — не только слог, но и драматургия и актерское исполнение — были великолепны. Какая-нибудь Алиенора Аквитанская или Эдуард Черный Принц у нее получались как будто персонажами шекспировских пьес или, чего уж там, «Игры престолов»: каждый был наделен яркой индивидуальностью и собственным голосом, у каждого была личная мотивация — за них можно было болеть или с нетерпением ждать, когда их наконец убьют.

Это, конечно, не была художественная литература: каждое слово было подкреплено источниками и исследованиями. Но Басовская была художником в том смысле, что транслировала в первую очередь не сухие данные, а впечатления. Академическая бесстрастность — это не к ней. Поэтому готовиться по ее книгам и лекциям, скажем, к экзамену было непросто.

Неразумные студенты-второкурсники (включая автора этих строк), слушая лекции Басовской по истории Средних веков, то и дело посмеивались над ее страстностью и артистичностью. Когда тебя параллельно пичкают текстологией, феноменологическим источниковедением и мир-системным анализом, у тебя складываются строгие представления о том, как должна выглядеть наука. И занимательные истории про запутанную генеалогию Капетингов и Плантагенетов, про Алиенору Аквитанскую и ее мужей или про рыцарскую удаль 16-летнего Эдуарда Черного Принца в битве при Креси в эти представления не вписываются. А зря.

Идея, что историю делают люди, обманчиво проста. Все пресловутые политические, экономические, социальные, культурные и прочие факторы исторического процесса в конечном итоге сводимы к конкретным людям с их характерами, убеждениями и устремлениями. Лев Толстой в своих знаменитых рассуждениях о законах истории в третьем томе «Войны и мира» предлагает принять отдельное мельчайшее решение отдельного человека за «бесконечно малую единицу для наблюдения — дифференциал истории» и выводить эти самые законы, «беря суммы бесконечно малых», то есть применяя интегральное исчисление.

Не очень понятно, в какой степени этот толстовский «исторический матан» — серьезная исследовательская программа и в какой — специфическая метафора, но «дифференциал истории» — индивидуальная воля конкретного человека, составляющая неотъемлемый элемент исторического процесса, — священный Грааль современной науки. И рассказывать истории про героев и принцев, — может, не самое модное, но весьма почтенное и освященное традицией направление поисков.