Алексей Грашин. «Когда же тленное сие»
Мнение редакции может не совпадать с мнением автора
Продолжаем публиковать рассказы, вошедшие в шорт-лист проекта «Будущее время» — литературного конкурса с призовым фондом 1 миллион рублей, организованного благотворительным фондом «Система». Напоминаем, что тема конкурса этого года — бессмертие. В шорт-лист вошли пять рассказов начинающих писателей, победитель будет назван 30 ноября.В ожидании этого дня наши читатели могут проголосовать за понравившийся им рассказ и выбрать лучшего «народного» фантаста. Автор очередного рассказа — начинающий писатель из Краснодара Алексей Грашин.
Алексей Грашин
«Когда же тленное сие»
— О смертные среди пустоты!
Услышьте же
историю, в которой
нет ни слова правды,
кроме всех остальных,
и нет никакой лжи,
кроме той, что вы не
захотите видеть;
рассказанную мной,
коя никогда не
существовала во плоти
и поэтому нетленна,
о событиях столь же странных,
сколь величественных и прекрасных,
— сказала рассказчица,
улеглась у звёздного
огня и начала свою
дикую песнь,
смертные внимали,
а туманный Прилив окутывал их планеты,
словно сияние
опалов, аметистов
и смарагдов на далёких диких берегах.
1. Лишь краткий миг, но бесконечность в нём горит огнём
Когда-то здесь стоял дом, а теперь на гранитном основании под ветвями разросшегося орешника приткнулась небольшая голубая палатка. Утро высветлило купол неба, звёзды попрятались, и лишь арка Моста на нем осталась такой же яркой, как и ночью. Клапан палатки разошёлся, и из неё вылезла нескладная девочка лет двенадцати. Мраморная кожа на её лысой голове, казалось, сияет собственным светом.
Девчушка куталась в короткое пальтецо. Всё на ней было серого цвета: пальто, брючки, ботинки. Она вдохнула родниковый утренний воздух, прислушалась к голосам птиц, вытянула худые руки-спички и потянулась. В спине у неё хрустнуло. Длинными, как у цапли, ногами она переступила через золу импровизированного очага и спрыгнула с каменного фундамента в орешник. Через полминуты в кустах зажурчало.
— Э-э-э-эй! — завопила девочка, появившись из ветвей уже с другой стороны палатки. — На чердаке! Подъем! — она шлепнула ладонью по ткани, и в палатке шумно завозились. — Солнечная опасность! Радиация поджарит тебя, как улитку!
Вздохнув, палатка выпустила из себя второго обитателя. Пожилой мужчина походил на девочку, как бывают похожи близкие родственники, включая белизну кожи и долговязость. Глазами, в которых зрачок занимал почти всю поверхность, вытеснив радужку на периферию, он встретился с такими же тёмными глазами девочки и улыбнулся. Морщины на его лице собрались лучиками в уголках рта и глаз.
— Защита, Анна, — сказал он хрипло. — Звезда и правда скоро взойдёт.
Анна проворно натянула на голову облегающую серую шапочку и вытащила из кармана маску-очки. На свету её прозрачные стекла тут же поляризовались, ртутно блеснув. Маска закрыла ей пол-лица.
— Я наберу хвороста для костра, — сказал мужчина, — а ты разведи концентрат.
— Яволь, камрад, — ответила Анна басом.
Она установила над очагом металлический треножник и прицепила на крючок блестящий котелок. Назойливый звук, подобно жужжанию мухи, завладел на секунду её вниманием, но Анна мотнула головой и полезла в палатку. Таблетки концентрата полетели в котелок, бутыль с водой утробно забулькала, расставаясь с содержимым. Неприятный звук стал громче. Анна прислушалась.
— Ян! — крикнула она. — Ян!
Стрекотание и цокот, доносившиеся со стороны шоссе, сместились в их сторону. Что-то ломилось сквозь кусты прямо к ним. Птицы затихли.
— Полундра! — Анна метнулась за фундамент навстречу растерянному Яну с охапкой веток в руках. Он бросил ветки и сунул руку за отворот серой куртки в тот самый миг, когда из-под деревьев выскочила и вытянулась ввысь гигантская хромированная многоножка.
Шириной метра полтора и длиной все десять, тварь на половину своего роста нависла над Анной и Яном. Головогрудь многоножки украшал выгравированный крест с удлинённым нижним концом. Стрекот стих, лишь пощёлкивали, раскрываясь и закрываясь, многочисленные суставчатые лапы чудища.
— Проходя же близ моря Галилейского, Он увидел двух братьев: Симона, называемого Петром, и Андрея, брата его, закидывающих сети в море, ибо они были рыболовы (Мф 4:18. — Прим. авт.), — металлическим голосом прогремела многоножка на староанглийском. В зеркальных масках стоящих напротив людей отражались окуляры камер, расположенных под каждой лапой инсекта. Солнце только-только показало свой край из-за горизонта.
Анне показалось, что напрягшийся было Ян заметно расслабился.
— Мир тебе, — сказал он. — Мы простые путники. Идём к Мосту.
Многоножка сдала назад и втянулась под деревья. Теперь её верхний край был на уровне головы Яна.
— Но не было среди них Сына человеческого... Идите с миром, — сказала она, — среди моря по суше, воды же будут вам стеною по правую и по левую сторону (Многоножка перефразирует Исх 14:22 — Прим. авт.).
Зашуршала трава, ветви сомкнулись — и словно не было никакого инсекта, секущего воздух острыми клинками.
Ян собрал рассыпанные ветки и разжёг костерок под котелком.
— Это трансмех был? — спросила Анна.
—Думаю, да.
— А чего он хотел?
— Не знаю, — Ян помешал варево в котелке длинной ложкой. — Я испугался, что мы нечаянно подошли к Хранилищу и это страж. Но, видимо, он просто идёт своей дорогой.
— А крест, крест ты у него видел? Это что?
— Символ древних религий, — подув на ложку, Ян попробовал содержимое котелка. — Бессмертие, смерть, воскрешение — в разных системах по-разному.
— А как он нас нашёл?
— Садись завтракать, — Ян устроился у костерка, сложив свои длинные ноги, и разлил ароматное варево в миски. — По запаху, думаю. Хотя у него должна быть куча всяких приблуд.
Анна втянула воздух над миской.
— Ммм!.. Аромат! Гороховый суп с копчёными рёбрышками, мой любимый!..
Собрав палатку, они выбрались на шоссе. Холодный сезон кончился, и погода для конца апреля стояла прекрасная — сухая и нежаркая. Пластобетон, в отличие от почти исчезнувших бетонных покрытий и канувшего в Лету асфальта, прекрасно сохранился и даже почти не потрескался. Ноги путников мерили его желтоватую поверхность, словно два старинных циркуля. На лица, в дополнение к маскам, они натянули белые шарфы — две серые фигуры с рюкзаками за спиной.
— В древние времена римляне строили дороги, которыми европейцы пользовались тысячелетиями, — сказал Ян. Сквозь ткань его голос звучал глуховато. — Потом европейцы создали дороги, которыми можно пользоваться тысячелетиями. Вот мы сейчас идём по такой.
— Значит, теперь мы построим новые дороги, которыми?.. — с надеждой спросила девочка. Ян вздохнул и ничего не ответил.
Мимо час за часом тянулись заросшие цветами луга и частые перелески. Порой через дорогу сигал заяц, пару раз на обочину выходили и провожали путников влажными глазами хрупкие косули. Присутствие человека совсем не ощущалось, да и было ли оно здесь когда-нибудь?
— Как думаешь, мы найдём Хранилище? — нарушила молчание Анна.
— Марк говорил, Эмбанк должен быть неподалёку от схода с Моста, — задумчиво отозвался Ян. — Мы уже недалеко от пролива и первого крупного моста на пути. Вот и узнаем.
— Смотри! — вдруг воскликнула Анна.
Облака, затянувшие небо к середине дня, поредели, и в просветы между ними вклинились солнечные лучи. На одном из солнечных «островков» примерно в километре от них среди зелени трав сверкало тело многоножки. Бликующей зеркальной гусеницей она быстро ползла параллельно дороге, изредка вскидывая переднюю часть.
— Это тот же самый?
— А ты много видела трансмехов во время пути? — отозвался Ян. — Уверен, что тот же. Идёт туда, куда и мы.
— У нас появился попутчик, — засмеялась Анна. — Давай его как-нибудь назовём!
— Ты уверена, что это «он»?
—Такой солидный. Точно «он».
— Многоног?
— Мсьё Многоног! Или герр?
— Сэр? Сударь?
— Знаю! — торжественно сказал Ян. — Г-н!
— Что гн? — не поняла Анна.
— Г-н Многоног! Старинное сокращение от «господин».
— Замётано, шкипер! — басом отозвалась девочка.
Пообедали они на ходу. Во второй половине дня перелески исчезли, уступив место бескрайним лугам. Там и тут на них выделялись островки фиолетовых цветов.
— Приятно как пахнет, — Анна сбежала с дороги и наклонилась над цветком.
— Лаванда, — ответил Ян. — Здесь были лавандовые поля.
Когда солнце стало клониться к западу, они поставили палатку прямо на шоссе: вокруг не было более подходящего места, чтобы развести костёр.
— Веток нет, — развела руками девочка.
— Ничего, погреем лазером, — хмыкнул её спутник. — Не каждый же день баловать себя живым огнём.
Он поставил треножник и подвесил котелок.
— Дневное светило погрузилось в воды Тихого океана, оставив команду «Владычицы вод» наедине с их страхами и надеждами, и ночными тварями моря, — басом прокомментировала Анна закат и помолчала. — Как думаешь, Ян, — спросила она нормальным голосом, — бессмертные тоже смотрят на закаты?
Ян подошёл сзади и положил ей руку на плечо. Слабый ветерок шевелил травы в вечернем свете и доносил до них одуряющий аромат лаванды. Половина солнечного диска уже скрылась за горизонтом, а оставшаяся часть покраснела и шла рябью, как при плохой трансляции.
— В древности говорили, что ради таких мгновений стоит жить, — голос Яна был грустен и тих. — Если они уже не могут любоваться закатами, в чем смысл их жизни? Стать бессмертной, потеряв чувство прекрасного, не видеть красоту в мелочах — ты бы хотела?
Они стояли так, пока их не окутали мягкие прохладные сумерки.
2. Ступив в последний путь на мост оставленной надежды
Ночью Анну разбудили сполохи света на ткани палатки.
— Ян! — толкнула она своего спутника. — Погляди!
Снаружи творилось что-то странное.
Ян, кряхтя, выбрался на шоссе, за ним вылезла и Анна.
Г-н Многоног, устроившись метрах в пятидесяти от них, выводил в ночной тьме цветные линии, сферы, многоугольники. Вися в воздухе, они ярко светились.
Вдруг все эти композиции сложились воедино, и Ян с Анной оказались зрителями прекрасно выполненного голо.
Темнокожий молодой человек в красных одеждах стоял на пороге огромного храма. Навстречу ему шёл другой мужчина, тоже темнокожий. Его чёрные одежды оттенял лишь белый воротничок. В храме стоял полумрак, стены и своды терялись во тьме. Горели ряды свечей.
— Бог создал человека для нетления и соделал его образом вечного бытия Своего, отец! — крикнул молодой. — Но завистью диавола вошла в мир смерть, и испытывают её принадлежащие к уделу его (Прем. 2-23, 24. — Прим. авт.). Завистью диавола, слышишь!
— Тише, сын, — спокойно ответил старший. — Здесь не место для крика.
— А я хочу кричать! У меня будет всё время мира!
— Но готов ли ты к жизни вечной? Мудр ли, соделал ли все дела свои земные, чтобы приступать к божественным?
Он протянул к молодому руку, но тот оттолкнул её.
— Бессмертие, пап! Ты что, не понимаешь? Вечная жизнь!
— Понимаю, — сухо ответил отец. — Но не алкаю его, ибо готов к жизни вечной в растворении с Господом в Царствии Небесном. А ты продаёшь его за царства земные.
Молодой дико рассмеялся.
— Что? Сдохнуть теперь, когда мы можем всё?
— Помнишь ли ты, как любила тебя мать? Её душа ждёт тебя на Небесах.
— Мама умерла! Умерла за годы до Прыжка! Но я не обязан. И нет никаких Небес — одна могильная тьма!
— Последний же враг истребится — смерть (1 Кор. 15, 26 — Прим. авт.), — вздохнул отец.
— Вот мы и истребили её! — его сын закружился по храму. Его красные одежды развевались.
— А разве истреблена тупость? Невежество? Алчность? Злоба? Вы так и понесёте всё это с собой? Смерть была бы последним врагом, но оглянись — сколько вокруг нас других врагов человеческих? Разве вы их победили?
— Прощай! — крикнул молодой. — И не суди меня, отец!
Двери храма хлопнули. Голо медленно растворилось в ночи.
— Последний же враг истребится — смерть, — прогрохотал гн Многоног. Шумно стрекоча, он устремился в поля.
— Как тебе зрелище? — спросил Ян.
— Охренеть, — ответила Анна.
Глаза быстро привыкли к темноте, подсвеченной аркой Моста, и снова стали видны звёзды.
— Как ты думаешь, гн Многоног — отец, или сын? — спросила Анна.
— Трудно судить.
Девочка вскинула голову вверх.
— Вон, вон его видно. Орион.
Созвездие выглядывало своим краем из-за горизонта.
— А наши отцы там, на Кольцах? В Орионе?
— Марк вернулся сюда, потому что потерял связь с остальными отцами, — ответил Ян. — Ты же знаешь, он был туннельщик и не мог рыскать по всем звездам. Он пошёл по Туннелю на Землю.
— Вот бы сейчас туда, на Кольца, — мечтательно сказала Анна. — Сильмариллы! И каждая планета прекрасней предыдущей. Приливы туманности! А мы шаримся по этим пустошам как недобитки.
— Так и есть, — спокойно сказал Ян. — Эмбрионы остальных чакан вейху у Марка погибли. Он успел вырастить лишь тебя и меня, пока не разрушился сам. Его хард был слишком хрупким для земной гравитации. Здесь его никто не встретил, как он ожидал, и Марк рухнул в районе Урала.
— Прости, — сказала Анна. — Брр! Как вспомню Урал!
— Ничего. Давай спать — скоро утро. А я устаю в последнее время.
— Ну почему мы должны идти днём? — проныла Анна. — Поспим весь день, пойдём ночью, у меня глаза болят от этого солнца, и кожа зудит постоянно...
— Ночью мы можем пропустить Эмбанк. А Хранилище — наша цель. Мы должны идти, — терпеливо сказал Ян. — Viam supervadet vadens. Что я сказал?
— Дорогу осилит идущий, — буркнула Анна. — Ладно, пойдём спать.
— Завтра мы должны выйти к Мосту, — зевнул Ян.
3. Он богомерзкой тварью стал в свои все дни
Сначала показалась свалка. Она долго казалась просто тёмным пятном на горизонте, но вскоре детали прояснились, и стало ясно, что это.
Нагромождение корпусов — разных конфигураций, расцветок и размеров — тянулось вдоль шоссе, сколько хватало глаз. Местами громоздились совершенно чудовищные механизмы: исполины и левиафаны машинного мира.
— Что это? — спросила Анна. Во время их путешествия от Уральских гор ничего подобного пока не встречалось.
— Чинжи, конечно, — ответил Ян. — Вышедшие из строя.
Время и непогода мало тронули сохранность громоздящихся штабелями машин. Большинство выглядело новёхонькими. Но Анна знала, что выходили они из строя не из-за механических поломок.
Гн Многоног тоже оказался там. Внезапно один из штабелей рухнул, и на его вершине возникла сверкающая многоножка. Она принялась разбрасывать корпуса чинжей, словно что-то выискивая.
— Может, ищет детали для ремонта. Думаю, нам ему лучше не мешать, — сказал Ян, упреждая вопрос девочки.
— Как думаешь, он гик или гир? — немного погодя спросила Анна.
— Видела, как он те корпуса ворочал? Явный компетентный хардер, — ответил Ян. — Это мы с тобой гики, по софту.
Мост замаячил в поле зрения после обеда. Белый, гигантский, широченный — он соединял берега Пролива веками, но был сейчас совершенно пуст.
Небо посерело, задул ветер. Путники взошли на мост.
Высокие ограждения с двух сторон защищали от пронизывающего морского ветра, но создатели сделали их прозрачными почти по всей высоте. На середине Моста, когда они остановились передохнуть, Анна прижалась маской к панели и несколько минут смотрела на злящееся внизу море. Берегов не было видно, и море стало неровным и недружелюбным простором, меняющимся каждую секунду.
Подошёл Ян и вздохнул.
— Жесть ваще, — сказала Анна.
Она посмотрела вверх, но Мост бессмертных закрыли тучи.
Гн Многоног обогнал их на сходе с Моста, но даже не остановился поздороваться.
— Интересно, нашёл что-нибудь? — пробормотал Ян.
— Помнишь тех здоровенных чинжей на свалке? — спросила Анна.
— Помню.
— Всё равно меньше, чем Марк, — Анна тихонько засопела.
Ян протянул руку и пожал ей предплечье.
— Меньше, чем Марк, конечно. Они вообще сопляки.
И девочка заулыбалась.
В Город они вошли к вечеру следующего дня с юго-востока. После Моста они тянули шеи, высматривая намёк или указатель на Хранилище, но ничего так и не встретилось. Город встретил их тенями и безмолвием.
— Ландн, или Лондинум, как называли его римляне, — Ян остановился и вертел головой. Остовы домов предместья не казались угрожающими, но идти дальше, в чернеющую громаду, не хотелось. Анна заскрипела голосом, и Ян усмехнулся.
— Заночуем здесь. Вон кусты, там и поставим палатку.
Ближе к утру ему стало плохо. Он хрипел и хватал ртом воздух. Перепуганная Анна вытащила его на траву, где Ян наконец отдышался.
— Двадцать седьмой цикл, — пробормотал он. Анна покачала головой.
Перед рассветом в городе загромыхало.
— Пойдём, — сказал Ян.
Ещё издали они услышали металлический голос гна Многонога:
— Доброе имя лучше дорогой масти, и день смерти — дня рождения. Лучше ходить в дом, плача об умершем, нежели ходить в дом пира; ибо таков конец всякого человека, и живой приложит это к своему сердцу (Екк. 7, 1-2 — Прим. авт.)!
В лучах восходящего солнца они увидели его.
Техномех-чинж обвил собой крест, увенчивающий купол грандиозного собора. Он вскинулся навстречу светилу.
— Веками бродил я по свету, ибо отрёкся от Господа и Спасителя своего во имя соблазна! Но не нашёл я в садах земных и небесных Сына человеческого, как ни искал! Предал Отца и не нашёл сына! Отрекаюсь от гордыни и вверяю душу свою в руки Твои, Боже всемогущий!
Ян первый сообразил, что сейчас будет.
Он бросился на Анну, повалив её на землю. Оба были в масках, и вспышка не ударила им по глазам, но взрывная волна вдавила барабанные перепонки и протащила с метр по земле. Пару минут они лежали, оглушённые; потом, кряхтя, стали подниматься, отряхиваясь.
Собор перестал существовать. На месте купола поднималась пыль.
— Режим прекращения эксплуатации в условиях враждебного окружения, — сказал Ян.
— Красиво ушёл, бродяга, — басом сказала Анна и закашлялась. Пыль набилась даже под шарф. — Вот так, не гир и не гик, а фрик оказался. Чуть нас не угробил, тысяча чертей ему в сервопривод! Пойдём посмотрим!
Ян вытащил маленький анализатор и проверил уровни радиации и опасных газов.
— Пойдём, — нехотя согласился он. — Только осторожно.
Они перешли реку по пешеходному мосту. «"Темс ривер", — вполголоса читала Анна указатели. — "Миллениум бридж"».
Близко к руинам собора подходить они не стали. Всё вокруг было усеяно мелкими и крупными камнями, медленно оседала пыль. Анна наткнулась на оторванную лапу инсекта.
— Опа! — сказала она, поднимая с земли тёмный предмет. — Раритет!
У неё в руках была бумажная книга в чёрном кожаном переплёте. На обложке золотом вытеснено «Holy Bible». Анна открыла книгу.
— Тут написано «Преп. Д. Симмонс», — сказала она. — И ещё «Non moritura». Неумирающий, — сама перевела она. — Можно я оставлю?
— Понятно, — сказал Ян. Он коснулся обложки анализатором. — Оставь.
Анна тут же сунула книгу в рюкзак.
Путники обошли разрушенный собор по широкой дуге. На одной из сохранившихся стен красовалась гигантская красная надпись:
«Во власти Господа Вседержителя врата смерти» (Пс. 67, 21 — Прим. авт.).
— Видения смерти преследовали его в ночных кошмарах, и он просыпался с криками, пугая даже сантехников, — трагическим голосом сказала Анна и вздохнула. — Жалко его.
— Прощай, гн Многоног, — сказал Ян.
На одной из прилегающих улиц послышался громкий треск. Ян придержал девочку рукой.
— Подожди-ка.
Они осторожно заглянули за угол.
— Так, пошли-ка назад, быстро, быстро, — зашептал Ян.
Оглядываясь, они заспешили вдоль домов назад к собору.
— Что это? — прошипела Анна.
— Здесь где-то ретранслятор, — вполголоса сказал Ян, подталкивая её в спину. — Думаю, кто-то с Моста заметил вспышку и спустился взглянуть.
Анна быстро глянула вверх. На небе среди редких облаков, как обычно, белела арка Моста.
Сзади раздался тягучий стон. Они оглянулись, и Анна завизжала.
Штука в два человеческих роста, похожая на помесь паука с обезьяной, неслась прямо к ним. Впереди у неё серели несколько человеческих лиц с хищно оскаленными ртами. Они жадно пожирали путников чёрными провалами глазниц. Всё это Анна увидела в долю секунды, а потом Ян заслонил её спиной и выстрелил в тварь из скорчера. Хлестнула струя белого пламени.
Ещё через секунду невредимая тварь промчалась сквозь них и умчалась к собору, одновременно стоная, завывая и безумно смеясь.
Ян опустился на тротуар. Он сунул скорчер за пазуху и взялся за левую сторону груди.
— Это трансляция, — прохрипел он. — Кто-то развлекается.
Анна встала рядом на колени.
— На, попей, — она вытащила флягу с водой и приложила Яну к губам, сдвинув шарф.
— Плохо?
— Сердце, — он сделал глоток. — Я как Марк, постепенно отказываю по частям.
Он с трудом поднялся. Анна придерживала его под локоть. Они медленно пошли по улице.
Навстречу им, мягко ставя лапы на мостовую, грациозно шагал гибкий чёрный зверь. Невдалеке от путников зверь потянулся и сел, обвив лапы хвостом.
— Ян, Ян, — зашептала Анна. — Это что, пантера? Где скорчер?
Ян устало покачал головой.
— Думаю, это кошка.
— Привет, ребятки, — сказала кошка на чистом чинглише. Голос её — глубокое грудное контральто — обволакивал и манил. — Что это у вас тут за грохот?
4. 0днако смог презреть искус и встать перед вратами
Ищите. И обрящете.
Стучите. И да отворят вам.
Тысячи лет в предсмертном бреду губы молили о нём. Тираны и диктаторы искали его, да не нашли. Шарлатаны и алхимики разливали его по флаконам и ломили бешеную цену, но лживы были их речи.
Философский камень.
Путь в Вечность.
Прыжок в Бесконечность.
Сингулярность наступила накануне Рождества, и люди сказали: Бог услышал наши молитвы и даровал нам жизнь вечную.
Только мёртвых почему-то не воскресил.
Великий Прыжок совершили сразу девять псевдоразумных сверхсетей, слившись в одну. И стал Бог.
И сказал Бог: щедр я в милости своей, да есть у меня и другие дела. Просите, чего пожелаете, да побыстрее. По вере вашей да будет вам. Даже неверующим. И да, кстати, религия умерла. Потому что есть Я.
Излечение всех болезней? Щёлк. В придачу перенос сознания в машину.
Всеобщее изобилие? Готово. Водорода везде в избытке, творите из него, что хотите.
Путешествия к звёздам? Нет проблем. У вас осталось одно желание.
Пятьдесят способов бессмертия? Ох, хитрецы. Знаете, что попросить. Ну да ладно, держите; правда, для вас есть пять основных, но с кучей вариаций. И насыплю вам ещё горсть: открытий всяких, искинов преданных, наслаждений изысканных, просто приятностей и вот ещё красный леденец — терраформирование планет. Ну, играйте, только смотрите не переборщите.
И ушёл Бог, и не оглянулся даже на прощанье. Куда уходят боги, на самом деле, никто не знает, да и пусть себе.
Остались люди одни, но горевать было некогда.
Вечность, бесконечность, бессмертие, жизнь длиною со Вселенную жмутся сиротливо перед порогом — не прогонять же?
Всё доступно, всё подвластно, ты сам себе господин. Что же ты сделаешь? Киборгизируешься? Виртуализируешься? Оцифруешься? Клонируешься? Разрешишь активацию пси-теломеразы? Или просто убежишь в испуге?
Государства рухнули. Все индустрии слились в индустрию бессмертия. Бесмыанархисты организовывали корпорации по интересам, и анархии моментально превращалась в диктатуры.
Двадцать семь лет — возраст окончательного становления личности. Получите билет в бесконечность. Чего пожелаете? Н-генераторы обеспечат всем необходимым.
Не хотите? Ах, вы против! Да вы опасный террорист. Корпоративные интересы превыше всего. Эвтаназия быстра и безболезненна. Живи и давай жить другим. Так-то.
Повторить сингулярность? А зачем? Вдруг вернётся тот же самый и скажет: «А чего вы мне тут в дверь названиваете?»
И хлоп: прошло сколько-то лет после Прыжка, а чинжи летят к звездам сквозь Туннели, донеры творят со своими телами всякое, джои плавают в вирте до морковкина заговенья и так далее.
Чудеса, одно диковиннее другого. Устанешь тут удивляться.
Смертные люди? Смеётесь? Да где ж вы их сейчас найдёте?
Ибо второе пришествие состоялось, и рай на земле наступил. Плюс никакого Страшного суда.
Мерой полною отсыпят вам вечной жизни. Такой полной, что не унести.
5. Напрасно гений берега соединил мостами
Всё шло хорошо. И даже слишком.
Через десятилетия население Земли сократилось в десятки раз. Смертные вымерли, бессмертные не размножались, а те из донеров-биохакеров, которые пытались, всё чаще оказывались бесплодны. Природу не обманешь: бессмертному виду не нужно потомство.
Тогда несколько безумных донеров решили, что нужна страховка. Если раса угаснет, чем её спасать? Можно построить автоматки, плодящие бесплодных клонов, и что?
Так появился Эмбанк. Хранилище. Почти два века донеры собирали материал у своих, у чинжей: кто сохранял свою сперму, или яйцеклетки, и даже вскрывали вирты с согласия их обитателей. Или без согласия. Похимичили с генами и, наконец, получили несколько миллионов спящих эмбрионов. Обычных людей с заложенной плодовитостью. Все модели показали, что в случае активации Эмбанка популяция быстро восстановится.
Хранителями стали те самые донеры. Они дали согласие на вирт при Эмбанке, чтобы спать до точки невозврата. Автоматика разбудит их, когда насыщенность сетей станет критически низкой.
Долго думали, где разместить Эмбанк. Согласие дала одна из группировок донеров у схода с Моста.
В сотнях световых лет от Солнца, у звезды Минтака, трудился чинж-туннельщик Марк. Имя его, конечно, было не просто Марк, а сложносоставной цифробуквенный ник плюс несколько строчек личного кода в каждой инфовстрече. Но это неважно.
Марк сам выбрал свою работу. Ему нравилась Туманность Ориона, он обожал бирюзовый Сильмарилл Йаванна, заселённый колонией бессмертных, сохранивших способность жить в кислородной атмосфере; но больше всего ценил Марк Туннели. Ведь именно он в этой системе связывал звёзды.
Каждая встреча с порождением мрака придавала ему сил. Победы над тварями, живущими за гранью, были необходимы, или они разрывали бы хрупкие грузовозы, ходящие по туннелям. У него была небольшая группа чакан вейху, технических клонов, обновляемых по мере надобности. Клоны жили внутри Марка, чистили софт и чинили хард. Он дал им доступ к своим базам данных, и у них даже образовалось некоторое подобие культуры.
Верфи Минтаки специализировались как раз на грузовозах, что обеспечивали логистику в Кольцах Ориона, держали связь с Землёй и ходили даже к сверхпортам двойной Альгиебы.
Насыщенность инфопотоков не беспокоила Марка: ещё до чинжирования он был очень замкнут и всегда держался особняком. Но с веками ошибки в его коде накапливались, и однажды он послал запрос на Йаванну. Требовалось убытие для обновления систем — он хотел сходить к Альгиебе и заодно прикупить там новых генных образцов для внутренней культуры.
Йаванна молчала, молчали и верфи. Лишь один кретинский искин слал однотипные бессмысленные сообщения.
Марк проверил архивы и ужаснулся. За почти четыре века его добровольного затворничества, с момента последней инфовстречи, произошло нечто.
Сети Туннелей коллапсировали. Базы данных Колец Ориона схлопнулись. Линии Йаванны оборвались, и её абоненты замолкли. Инфопотоки превращались в ручейки, пока не иссякли совсем. Стало понятно, что идти надо на Землю.
На Кольце вокруг Земли стояли специальные огромные центрифуги, чтобы принимать таких, как Марк. Они ловили огромных чинжей-туннельщиков в гравитационную воронку и отбрасывали от планеты, которая была слишком близко. В этот раз они не сработали.
Словно небольшой астероид, Марк с рёвом свалился в атмосферу. Тщетно он взывал на всех частотах к службам Кольца и наземникам. Никто не ответил.
Мощности двигателей чинжа не хватало, чтоб обеспечить мягкую посадку на планету, но было достаточно, чтобы выбрать место падения и смягчить удар. Грохоча и пылая он пронёсся через небосклон. Отчаянно маневрируя и ругаясь на боевом русише последними словами, рухнул в лесах Урала — с давних времён технологического кластера, к тому же наименее подверженного природным катаклизмам. Марк рассудил, что в любом случае для него там может оказаться что-то полезное.
Команда клонов, созданных для малой гравитации/её отсутствия, погибла ещё при падении от перегрузок. Марк получил тяжелые повреждения.
Кластер тоже погиб. Его базы данных были повреждены необратимо, огромные массивы данных утеряны. Чинж разыскал лишь некоторые крохи — о том, что и на Земле коллапс состоялся. Кругом стояла мёртвая тишина.
От попыток починить себя он отказался: Марк понимал, что погибает. Системы отказывали всё чаще, мыслительный биогель вытекал, энергии не хватало, гравитация медленно, но верно убивала гигантского чинжа. Он продолжал сортировать и восстанавливать базы данных кластера и запустил программу воссоздания клонов с усиленной костно-мышечной системой. Сначала появился один: мальчишка-умник помогал ему разгребать инфозавалы. А когда через полторы декады Марку удалось вырастить девочку, незадолго до своего окончательного распада, в одном из расшифрованных архивов донеров он наткнулся на упоминание про Эмбанк.
6. И всё сгнило давно в хрустальном храме, где вечно спать должны они
— Говорит, чёрт подери, — изумилась Анна. — На чинглише.
— Конечно. Вы же базово-линейные? Универсалы? — кошка принюхалась, отражаясь в зеркальных масках путников. — А то я и русиш, и т-дойч знаю. Так что вы взорвали в моём городе?
— Мы что, должны перед кошкой отчитываться? — удивился Ян.
— Это не мы взорвали, — быстро сказала Анна. — Это чинж взорвался там, на куполе. А ты, и правда, кто такая?
Кошка вскочила на лапы, вздыбила шерсть и яростно замотала хвостом.
— Что, не видно?
— Что должно быть видно? — устало сказал Ян.
— Я дико махаю своим диким хвостом!
— Эээ... — протянула Анна. — Ты, значит...
— Точно! — и кошка испустила протяжный кошачий мяв. — Я кошка, которая гуляет сама по себе! А вы кто такие? Че это вы такие подозрительные, а? Замотанные все...
И она быстро обежала их по кругу.
— Андровейси, — сказал Ян.
— Клоны-технари? Понятно, — кошка снова уселась. — Так вы ж для глубокого космоса. Здесь что делаете?
— У нас прокачанная костно-мышечная, мы ловкие и гибкие, — гордо сказала Анна. — Жалко, у Марка генов для кожи и глаз не было.
— А, ночные, — понимающе сказала кошка. — Это хорошо.
— Для работ при слабом освещении или его отсутствии, — Ян неторопливо пошёл вперёд, Анна следом, и кошка побежала рядом, пристраиваясь к их шагу. — А ищем мы Хранилище. Эмбанк. Знаешь о таком?
— Эмбанк не слышала, но хранилищ парочку знаю, — кошка забежала вперёд. — Показать?
— Давай.
— Так что вы не думайте, что это я с вами иду, — кошка замахала диким хвостом. — Это вы со мной идёте. Кстати, технари, а специализация у вас какая? Сможете мне софт прошить?
— Я умник, — сказал Ян. — Специалист по инфопотокам Туннелей и туннельных тварей. Доп — латынь. А она джойгуньян, развлекушка. Доп — пираты. Так что извини.
— Понятно, — разочарованно протянула кошка. — А зовут вас?
— Анна и Ян. А тебя?
— Б, — выделила кошка, — Рысь. Б.Рысь.
Анна прыснула.
— Чувство юмора последнего владельца, — проворчала их спутница. — Чтоб ему. И ведь вшито, не избавишься. Так что буду признательна, если будете звать Рысь. Можно Большая Рысь или Белая Рысь.
Кошка была мелкая, чёрная и пронырливая. Её чувственный голос плоховато вязался с внешним видом.
—Хорошо, Большая Рысь, — смеющимся голосом сказала Анна. — Ян, помнишь, на нас хотела рысь напасть, когда мы Урал переходили? Вот та была брысь так брысь! — она захохотала, не в силах сдерживаться.
Кошка не обиделась.
— Тебе бы понравилось, если бы тебя звали Кышотсюда или Пошлавон? Вот и мне не нравится, — она остановилась. — Пришли. Вот ваши хранилища.
По обе стороны широкой улицы тянулись величественные здания, похожие на древние мавзолеи. Одно облицевали светлым песчаником, и на его фасаде Анна увидела надпись ««ILION». Противоположное, напротив, темнело базальтом и носило название «OLIMP».
— Это, конечно, не сход с Моста, но посмотреть стоит, — сказал Ян. — Пойдем.
— Я вас здесь подожду, — крикнула Брысь.
Огромные двери «Илиона» стояли настежь. Гулкий зал был пуст.
— Что-то пахнет здесь не очень, — сказала Анна.
Шарфы хорошо приглушали неприятные запахи — свойство ткани. Если пахло даже через шарф...
— Будь здесь, дальше не ходи, — сказал Ян. — Я сам, быстренько, — он замотал лицо поплотней.
В дальней стене зала блестели двери лифтов, но сбоку нашлась и лестница, и Ян скрылся на ней — лишь ноги легко протопали по ступенькам. Он действительно вернулся быстро.
— Здесь нам нечего делать. Пойдём «Олимп» посмотрим.
— А что там?
— Пойдём, потом расскажу.
Они перешли в «Олимп». Кошка на улице проводила их взглядом.
В «Олимпе» пахло ещё хуже, однако не успели они войти, как мощный голос загремел под сводами:
— Я Зевс, хранитель и страж этого храма богов! Кто вы и что привело вас сюда?
— Мы мирные путники, — сказал Ян. — Позволь мне осмотреть твой храм, великий Зевс!
— Ступай, — смилостивился голос. — Но знай, смертный, я слежу за тобой!
Здесь Ян управился так же быстро.
— Что ж ты хранилище-то обесточил, хранитель? — крикнул он, выходя.
— Моё выживание имеет высочайший приоритет, — разъярился Зевс. — Как смеешь ты, смертный...
Но они уже вышли из здания, и псевдобог заткнулся.
— Это хранилища джоев, для вирта, — сказал Ян. — Цифровое бессмертие с сохранением тел. Но энергии нет, и там все... Поэтому там так пахнет.
— И сколько их там?
— Миллионы. Может, десятки миллионов.
— Фуу!..
Анна издала жуткий звук, изобразив, что её вырвало на мостовую в товарных количествах.
— Тогда я не знаю, — сказала подошедшая Брысь. — Здесь больше ничего такого нет.
— Мы ищем Эмбанк, — сказал Ян. — Хранилище эмбрионов. Где-то возле схода с крупного Моста. Здесь есть такое?
— Если вы пришли по Мосту через пролив, — сказала кошка, — то следующий — на севере, Мост из Скотланда в Исланд. Кстати, почему вы на чём-нибудь не едете или летите? Нравится пешком ходить?
— Мы пробовали, — сказал Ян, — но все питалось от планетарной Сети. А её теперь нет. Ну что ж, — он посмотрел на Анну, — тогда надо идти на север.
— У вас из этой затеи ничего не выйдет, — убеждённо сказала Брысь. — А если у следующего Моста вы тоже не найдёте своего Эмбанка? Пойдёте дальше? Зачем? Оставайтесь здесь. В Городе можно отлично устроиться, я даже знаю где.
— Дай угадаю, — сказал Ян. Он присел на корточки и притронулся к шёрстке Брысь. — Встроенный Н-генератор, самовосстановление и софт тоже на регулярном репите?
Кошка муркнула.
— Я очень устойчивая.
— Да ты вечная, — Ян поднялся. — А вот у нас нет столько времени. У нас вообще нет времени. И у нас есть задача. Надо идти. Давай перекусим по-быстрому.
Анна кивнула и полезла в рюкзак.
Уселись прямо на тротуаре. Кошка сидела рядом.
— Пошли с нами, — сказала Анна. — Чего ты тут одна?
— Вы не подумайте, что я напрашиваюсь, — Брысь вскочила, вздыбила шерсть и дерзко зашипела. — Я кошка, которая гуляет сама по себе!
И она дико замахала диким хвостом.
Вечером они разбили лагерь уже за пределами Ландна. Ян наломал веток и развёл настоящий костёр, но потом долго кашлял, хватаясь за бок.
— А ты старый, — сказала Брысь, увидев его без шарфа и маски.
— Двадцать седьмой цикл, — кивнул Ян. — Конец срока эксплуатации.
Он скрипуче засмеялся, взглянув на Анну, но девочка сидела молча, глядя на огонь.
— Рассказывайте, — сказала кошка. — Как вы очутились тут без ничего и всё такое.
Ян кивнул Анне, и она рассказала. Про Марка и про всё такое.
— У нас с самого начала было немного всего, — закончила она. — И мы взяли только всё самое лёгкое, чтобы можно было идти быстро. У нас есть Н-генератор для воды и концентрата, ещё он делает мыло и салфетки. Очень ограниченный режим, но маленький и сравнительно лёгкий. Есть зажигалка, — она включила лазер, и глаза кошки загорелись.
— Спокойно, — засмеялась Анна, — эта штука разрежет тебя пополам. И есть анализатор и скорчер. У скорчера И/У режим для отпугивания зверей и боевой. Мелочь кое-какая, фонарики, палатка вот. Два цикла назад мы вышли с Урала.
— Тогда время, лежащее впереди, казалось вечностью, — сказал Ян.
— Вечностью... — Брысь улеглась, вытянула лапы и стала смотреть на огонь. — Вы сказали, ваши планеты зовутся Сильмариллы? Почему?
— «Сильмариллион», — ответил Ян. — Священная книга Туннельщиков.
Брысь зевнула.
— Это же древняя сказка. Как она вяжется?
— Ну вот, слушай, — сказал Ян.
Он закрыл глаза и стал читать по памяти:
— За стенами Пелоров валары основали своё владение, что зовётся Валинором; там были их дома, сады и крепости. В этом укреплённом краю валары собрали свет и то прекрасное, что сумели спасти от разрушения; и многое ещё более прекрасное было создано заново, и Валинор стал более красив, чем Средиземье во дни Весны Арды и благословен, ибо бессмертие жило в нём, и ничто не увядало и не сохло в том краю, цветы и листья были незапятнанны, а живущие не старели и не болели; ибо в самых камнях и водах жил благой дух (Дж.Р.Р.Толкин «Сильмариллион» — Прим. авт., пер. Н. Эстель — Прим. ред.)...
Он перевёл дыхание.
— Могу рассказать ещё про борьбу с тварями тьмы и прочее, что прямо в точку бьёт, — Анна вытащила из рюкзака Библию преподобного Симмонса. — У нас теперь ещё одна священная книга есть! Каррамба!
Она полистала её в свете костра.
— А ещё у нас есть песни, — сказал Ян.
Анна захлопнула Библию. Лицо её стало умоляющим.
— Спой «Невстреченную», Ян! Пожалуйста!..
— Спою. Только перевод на чинглиш неважный, — сказал он кошке. — На Марке у нас была музыка, но она вся погибла.
Он закрыл глаза и голосом вывел медленную, тягучую, печальную мелодию. Сами собой полились слова:
Светило село, не поднявшись...
Ночь за грядою чёрных скал.
Ещё с тобой не повстречавшись,
Тебя уже я потерял...
Над чёрной пустошью лишь ветер
Вздымает замки изо льда,
Но та, которую не встретил,
Осталась в сердце навсегда...
В моей душе полынь и пепел,
Чертополох и пыль дорог.
И ту, которую не встретил,
Я позабыть так и не смог...
Ты умерла, и не родившись;
Из ниоткуда в никуда
Ушла, со мной навек простившись,
Хоть не встречалась никогда (Стихи автора)...
— Никогдааа... — подпела Анна. Потрескивал костёр, и ночь жила своей жизнью.
— Хорошая песня, — сказала Брысь. — Но странная.
— Мы безбрачники, — усмехнулся Ян. — Клоны бесплодны и неспособны к сексу.
— А я думала... — протянула кошка и посмотрела на Анну.
— Развлекушка, — засмеялась Анна. — Нет. «Джойгуньян предназначена для решения конфликтных ситуаций, поддержания морального духа и сплочения команды, и является важным её членом», — процитировала она. — Но любить мы тоже способны.
Она посмотрела на Яна и шмыгнула носом.
— Давайте спать. Завтра я хочу пройти побольше. Мне уже немного осталось, надо спешить.
Ян встал и пошёл к палатке.
— Подожди, — кошка протянула лапу к Библии в руках Анны. — Можно?
— Держи, — девочка протянула ей книгу.
Из лапы Брысь возник гибкий манипулятор, аккуратно ухвативший Библию. Она присела на манер зайца и манипулятором другой лапы быстро пролистала страницы:
— Вот.
И она с выражением прочитала: «Не бойся смертного приговора: вспомни о предках твоих и потомках. Это приговор от Господа над всякой плотью (Сир. 41, 5 — Прим. авт.)».
— От Господа, — засмеялся Ян. — Скорее от чинжей. Это они нас вывели. Но в целом ты права. Я не боюсь смерти. Я боюсь, что Анна останется одна.
7. Мой брат надел свои небесные одежды
Ян умер уже за Эдинбургом, когда они заночевали недалеко от скалистого пролива, на пустоши, заросшей вереском.
Утром Анна собралась вылезать из палатки, но он взял её за руку.
— Подожди... Я ухожу в пустоту. Мой срок истёк.
Анна пристроила его голову себе на колени. Спали они одетыми, лишь снимали на ночь обувь и защиту с головы, поэтому макушка Яна покоилась теперь на фибре брючек Анниных ног, как на подушке. Брысь — она «спала» в углу палатки — скромно села у ног Яна.
Ян сжал руку девочки:
— Хорошо, что ты остаёшься не одна... Анна, мы с тобой лишь строчки кода, но нам выпала великая честь произвести ребут. Марк говорил, что в Эмбанке должна сработать автоматика, но, видимо, какая-то из систем отказала...
Голос его слабел, снизившись до шёпота. Он закрыл глаза.
—Девочка моя, восстанови систему... Восстанови всю Систему. Я верю, ты сможешь...
Его последнее дыхание долетело до ушей Анны, словно отзвук затухающей передачи с грузовоза, разорванного тварями Туннелей:
— Я люблю тебя...
И Ян перестал дышать.
Через час терпеть стало невозможно, и Анна надела защиту и сбегала в кустики. Затем она сдула палатку и стянула её с тела Яна. Сунула невесомую палатку в рюкзак, надела на Яна маску, шапку, шарф и ботинки и улеглась рядом с ним, положив голову ему на грудь.
— Анна, — позвала Брысь.
Девочка повернула к ней голову, и кошка привычно увидела своё отражение в маске.
— Поешь.
— Не хочу, — сказала Анна. — Мы сегодня никуда не идём и ничего не делаем.
Тогда кошка сама залезла в рюкзак, с помощью манипуляторов разогрела концентрат и принесла Анне миску.
— Надо поесть.
— Отстань.
— Анна, Ян не хотел бы, чтобы ты ослабела от голода. Ты ещё растёшь, и тебе надо есть.
Девочка вскочила и выбила миску из кошкиных лап. Брысь испуганно шарахнулась в сторону.
— Я сказала, отвали от меня! Пошла вон! Какого ты вообще к нам прицепилась! Кыш отсюда! Брысь! Проваливай!
Он схватила с земли камень и швырнула в Брысь.
— Убирайся!
Кошка стремглав умчалась в кусты, а девочка снова упала на грудь Яна.
Через несколько часов Анна поднялась, нашла валяющуюся миску и снова погрела концентрат.
— Рысь! — крикнула она. — Рысечка! Прости меня! Иди сюда?
Кошка молча следила за ней из зарослей вереска.
— Прости меня, пожалуйста, — повторила Анна. — Я была не в себе.
Она сполоснула миску и принялась собирать рюкзак. Из рюкзака Яна она переложила в свой всё необходимое и закинула его за спину. Потом, приноровившись, она ухватила Яна под плечи и попробовала тащить его к дороге. Процесс давался Анне трудно: Ян для неё был слишком тяжёл.
— Что ты делаешь? — спросила кошка из-за кустов.
— Как-то Ян сказал мне, что хотел бы быть упокоен в море, — пропыхтела Анна. — Я хочу дотащить его до пролива.
— Туда километров пять его тащить! — Брысь вышла из кустов и стояла, помахивая хвостом. — Ты надорвёшься.
— Ничего, — сказала Анна, отдуваясь. — Дотащу.
— Ладно, стой, — кошка медленно подошла к девочке. — Камнями больше не швыряться, обидными словами не обзываться. Дай слово.
— Больше не буду, честное слово.
Анна отпустила тело Яна и выпрямилась.
— Извинения приняты. Смотри.
Из плеча кошки вырос манипулятор другого типа, чем видела Анна, — с вогнутой пластиной на конце. Брысь завела его под Яна, и он воспарил сантиметрах в двадцати над землёй.
— Чёрт возьми, — сказала Анна, — это что за штука?
— Функция сервировки столов. Могу нести до четырёх блюд, в том числе жареного вепря.
От мысли, что ей не придётся тащить Яна пять километров до залива, Анна заметно повеселела.
— Ян полегче жареного вепря, это точно. Тогда пошли?
— Подожди, — сказала кошка. — Рюкзак стал тяжеловат?
— Н-генератор тяжёлый, — пожаловалась девочка.
— Тогда клади сюда, — и кошка вытянула вторую пластину.
По пластобетону скотландской дороги шагала Анна, рядом с ней семенила Брысь, а справа от кошки над шоссе плавно плыл Ян. Рюкзак покоился в его ногах.
— Ты тоже меня прости, — сказала кошка.
— За что?
— Я в Ландне тогда вам соврала. Я сразу знала, что это не вы собор взорвали. Я же видела чинжа, как он сверзился и грянулся. А потом появились вы, и я так обрадовалась! Я же домашняя кошка...
— Проехали, — сказала Анна. — Ты мне вот что тогда скажи. Мне раньше неудобно вроде было спрашивать, но раз уж пошёл такой разговор: что стало с твоим хозяином?
— Сошёл с ума и самоубился, — ответила Брысь. — Крушил всё вокруг, меня чуть не сжёг, а потом подорвал себя.
— Он что, чинж был?
— Да, энергетик. Очень сложный. Поэтому критические ошибки накопились довольно быстро, — сказала кошка. — Я вот простая система, искин без выкрутасов, у меня запас прочности огромный.
— А остальные бесмы?
— Да такая же история. Не кто-то один сошёл с ума. Они все сошли с ума, кто раньше, кто позже. Рехнулись, покончили с собой. Анна, представь себе: прогресс остановился, потому что все стали бесмами. Науки нет, культуры нет, каждый сам по себе. Можно жить в своё удовольствие, всё есть и всегда будет. Твори, что хочешь, развлекайся. Зачем ещё что-то делать?
— Но ведь были учёные, научники же разные раньше. Разве они не чистили код, не видели проблем? Как же они всё это проморгали?
—Анна, люди стареют. Ты думаешь, если они стали бесмами в двадцать семь лет, они не старели? Тела — может быть, но мозги? А теперь представь себе власть вечных стариков, постепенно впадающих в маразм. Власть машин, накапливающих ошибки. Корпорации в итоге передрались и развалились, хорошо хоть, планету не уничтожили.
— Стоп, — сказала Анна, — но ведь были большие искины.
— Были. На них и спихнули всю рутину. Кто захочет морочиться энергосетью или динамикой Кольца, когда есть занятия поинтересней? Вот всё и накрылось медным тазом.
— Как? Куда же искины делись?
—А ты у них спроси. Куда делся Бог после Прыжка? Раздал счастья задаром и свалил. А кто были искины? Большие и очень умные дети. Вот они подросли, и им тоже надоело играться с куклами-людьми и фонариками-звёздами. Свалили делать взрослые дела, как и Господь из сингулярности.
— Долбанные ямайские крысы, дьявол их забери! — басом сказала Анна, и оглянулась на Яна. — Хотя я их понимаю. А мы с Яном всё гадали: почему же так пусто? Где все? Марк так и не докопался до причин коллапса.
— Когда тут господствовала смерть, повсюду кипела жизнь, — сказала кошка.
—А когда люди получили бессмертие, значит...
— Да. Это не мост во вселенную, не прыжок в вечность и не дорога в бесконечность. Это тупик, Анна. Мёртвый тупик. Пришлый бог принёс отравленный дар.
— Да и бог ли это был, — пробормотала Анна. — А вот и мост.
Перед ними действительно высился мост, обычный древний мост между берегами пролива. На вид вполне крепкий.
— Давай Яна на мост, — сказала девочка.
Они дошли до середины. Стальные когда-то перила сильно проржавели, но ещё держались. Их край был выше головы девочки.
— Вот сюда, — и Анна показала на широкий верх перил. Кошка аккуратно уложила Яна, ловко забралась наверх сама и помогла забраться Анне. Над проливом дул сильный ветер.
— Держись крепко, — сказала Брысь. Она повысила громкость голоса вдвое. Одним манипулятором кошка ухватилась за перила, а другим обвила Анну вокруг пояса. — Надо что-то сказать на прощание. Обычно из священных книг говорят и от сердца. Я могу из Библии.
— А я из «Сильмариллиона» скажу, — Анна убрала шарф с лица и перекричала ветер. — Давай ты первая.
Выразительным голосом Брысь начала:
— Как зеленеющие листья на густом древе — одни спадают, а другие вырастают: так и род от плоти и крови — один умирает, а другой рождается (Сир. 14, 19 — Прим. авт.). Покойся с миром, Ян, ты был хорошим другом, мне будет тебя не хватать.
— Но сыновья Людей умирают по-настоящему и покидают мир; потому они зовутся Гостями или Скитальцами. Смерть — их судьба, дар Илуватара, которому с течением времени позавидуют даже Стихии. Но Мелькор извратил его и смешал с мраком, и обратил добро во зло, а надежду в страх. Однако, давным-давно, в Валиноре валары открыли эльфам, что люди вступят во Второй Хор Айнуров; тогда как мыслей своих об эльфах Илуватар не являл никому, и Мелькор их не знает (Дж.Р.Р.Толкин «Сильмариллион» — Прим. авт., пер. Н. Эстель — Прим. ред.), — прокричала Анна. — Так ступай же от Тьмы к Свету, милый Ян, и да встретят тебя во владениях Эру! Я люблю тебя!
И она столкнула тело Яна с моста.
Кувыркаясь, Ян пролетел несколько десятков метров до воды и исчез в серых волнах. Серое в сером.
— Прах к праху, — заключила кошка.
Они слезли с перил, и ветер сразу утих. На мосту было пусто и гулко. Одновременно Анна с кошкой посмотрели в небо, где в разрывах облаков белела ровная черта Моста бессмертных.
— Может, он сейчас там, — сказала девочка. — Ну, пошли.
— Слушай, Анна, — начала Брысь, — а тебе никогда не хотелось остановиться? Остаться там, где вы проходили? Найти свой дом?
— Ха, — сказала Анна. — Ха-ха-ха. Ахахахахахах! — засмеялась она.
— Что-то не так? — прижала уши кошка.
— Остановиться, — смеялась девочка. — Свой дом найти! Ну ты дала! Остаться!
— Тысяча чертей, — отсмеявшись, уже спокойней сказала она. — Ты же ведь искин. Должна понимать. Я корпоративный клон. У меня вшитая память. И программа — искать Эмбанк. Ты вдруг решила, что я человек? Мой дом — фибра и палатка. Фибра моет и чистит мою кожу, поэтому мы не снимаем одежду, достаточно пару раз протереть лицо под маской салфеткой. Шарф защищает лёгкие от пыли и увлажняет воздух. Палатка ночью регенерирует мои ткани. Я проживу двадцать семь циклов, и всё это время я буду как проклятая искать долбаное Хранилище. Вот что заложил нам с Яном Марк перед распадом. Будет Мост из Скотланда в Исланд, потом в Гринланд, потом в Винланд — и я пройду их все. Из Америки тоже есть Мосты, и я хоть всю планету обойду, но найду Эмбанк. Разбужу Хранителей, фигли они спят, когда такая лажа кругом.
Анна присела перед Брысь и погладила её.
— Если тебе хочется дом, заселяйся в любой, — она махнула в сторону Эдинбурга. — А если тебе нужен друг, можешь идти со мной, я буду рада. Рюкзак тяжёлый.
Кошка вытянула манипулятор и подхватила рюкзак.
— Ничего у тебя не выйдет из этой затеи, — уверенно сказала она. — Но я иду.
— Хорошо, — сказала Анна. — Надо запомнить это место. Когда мы найдём Хранилище, я вернусь.
Она поднялась и пошла к другому концу моста.
— Ведь что такое память, — размышляла идущая рядом Брысь. — Подумать, это и есть бессмертие. Смогут ли вечные долго хранить воспоминания, если перед ними всё время мира?
Она дико помахала хвостом и изрекла:
— Когда же тленное сие облечётся в нетление и смертное сие облечётся в бессмертие, тогда сбудется слово написанное: поглощена смерть победою (Кор. 15, 54 — Прим. авт.).
— Дудки, — сказала Анна. — Смерть победила.
Ночью она ревела в палатке, а Брысь тактично сидела снаружи. Через полчаса кошка не выдержала, влезла внутрь, и Анна забылась тревожным, вздрагивающим сном в её мурлыкающих объятиях.
8. Но часть его души во мне бессмертье обрела, а часть моей — навек осталась в нём
Мост в Исланд начинался в местечке Хана, на северном побережье Скотланда. Он шёл через какие-то острова, а потом сворачивал. Анна с Брысь добрались до него в середине июля.
— Хорошо, что лето, — сказала Анна. — Зимой мы бы тут околели.
— Мы будем забираться всё севернее, — возразила кошка.
— Так ведь лето. Повезёт — проскочим Гринланд в августе-сентябре, а там уже всё южнее.
На подходе к Хане весь прошедший день их пытался напугать зловещий голос. Он раздавался то с неба, то из прилегающих к дороге скал, то шёл, казалось, из-под земли.
— Умрите, рабы! — ярился голос. — Здесь моя власть! Вы сдохнете омерзительной смертью!
— Не пугайся, — сказала кошка. — Ещё один свихнувшийся. Сверхразум, скорее всего. Несколько человек объединяли сознания и воображали себя богами. Надо просто выйти из его области.
— А где он прячется? — спросила Анна.
— Везде, — сказала Брысь. — Они распылили себя над местностью. Оцифровались и нанокристаллизовались. Но сейчас уже явно подвыдохлись. Помнишь чудище, что напало на вас в Ландне? Тот с Кольца проецировался, голобесм, но тоже уже был никакущий.
— Про какое Кольцо ты всё говоришь? — спросила Анна.
— Так Мост бессмертных — это же кольцо вокруг Земли, — ответила кошка. — Выглядит на небе как арка, вот и назвали.
— Оба-на, — сказала Анна. — А я чего-то и не додумалась.
Голос нагонял тучи, поливал путников дождём и даже вызвал несколько молний.
— Он себе в пупок не попадёт, не то что в нас, — резюмировала Брысь.
Напоследок голос закрутил два слабеньких смерча, но не смог навести их на Анну с кошкой. Громкость его слабела, и вскоре он совсем утих.
— Вот тут уже можно будет спокойно переночевать, — сказала кошка.
В Хане они вместо привычного моста обнаружили белую ажурную конструкцию, вздымающуюся к небесам. Верх её скрывался в тумане.
— Тут явно работал другой архитектор, — сказала Анна.
Винтажную лестницу сорвало ветрами. Они тут дули нешуточные даже летом. Лифт внутри конструкции не работал.
— Придется лезть, — сказала Анна.
— Высоко, — сказала Брысь, глянув наверх.
— Так мы под это и заточены, — засмеялась девочка. — Ты только рюкзак возьми.
Она ловко ухватилась за тонкие поперечные балки и принялась карабкаться наверх.
— По бам-бим-бом-тилибом-брамселям! — доносился до Брысь её голос. — Шпангоут на леер! Сарынь на кичку! Вперёд, канальи, на абордаж!
Кошка подхватила рюкзак манипулятором и аккуратно полезла следом.
— Проверить готовность! — слышала она сверху. — Задраить анальные клапаны! Выход в глубокий вакуум! Да здравствует Лысая борода!
Неожиданно для Брысь, они забрались наверх довольно быстро.
— Спасибо, — Анна подхватила рюкзак, — ты мне очень помогла.
И она, спустив шарф, чмокнула кошку в мокрый нос.
Помост наверху тянулся в туман, который вдруг окончился двумя вагонами фуникулёра, украшенными «юнион-джеком». Двери были открыты. В просторном вагоне разместились бы человек двадцать, были и кресла, и лавки вдоль стен.
Анна вошла в ближний.
— Добрый день, пассажиры, — сказал приятный мужской голос на чинглише. — Вагон активируется голосом. Назовите, пожалуйста, ваш пункт назначения.
Кошка осторожно обнюхивала вагоны.
— Рысь, иди сюда, здесь всё работает! — завопила Анна.
— Система работает от энергии солнца, ветра и морских приливов, — благожелательно заверил её голос. — Наши омнибусы абсолютно надёжны и проходят тестирование перед каждым рейсом.
— Ну ничего себе, — присвистнула Анна. — Не всё ещё сломалось. Поедем с комфортом!
— Назовите, пожалуйста, ваш пункт назначения, — повторил вагон.
— Эээ... Рейкьявик? — наобум брякнула Анна.
— К сожалению, омнибус следует только до Фагюрхоульсмири. Оттуда вы сможете добраться до Рейкьявика наземным транспортом.
— Отлично! Едем в Фагюр-как-то-там!
— Уважаемые пассажиры, — предупредил голос, — внимание! Двери закрываются! Пункт назначения — Фагюрхоульсмири, Исланд. Время в пути — семнадцать часов. Приятного путешествия!
— Ничего себе! — снова сказала Анна. — Да мы полетим, как ракета! Ты видела, сколько тут по карте пилить?
Кошка подключилась к панели омнибуса.
— Да тут и музыка есть, — сказала она. — Включить?
— Включай, — оживилась Анна. — А что там?
— Классика в основном. Шопена поставлю, «Траурный марш».
— Почему траурный?
— Есть у меня к нему склонность, — призналась Брысь. — Торжественно и трагично. К тому же соответствует целям нашего путешествия. И если доберёмся, и если не доберёмся... Понимаешь, — она сделала вид, что задумалась, — тут такая тонкая ирония... Английский юмор, короче. За смертью ведь едем.
— Да чего за ней ехать? — удивилась Анна. — Вон она, кругом. Мы едем за жизнью.
Она вытащила Библию из рюкзака и показала кошке корешок с вытесненным на нём золотым крестом.
— Вот крест. Символ смерти и символ воскрешения. А ещё в Древнем Египте, мне Ян рассказывал, у креста вверху такая петелька была, и это вообще был символ вечной жизни. Так что большой вопрос, за чем мы едем, — она улыбнулась и посмотрела в окно.
Омнибус выплыл из тумана и летел над морем. Внизу кружили чайки. Солнце красило небо и воду в невероятные цвета жидкого пламени.
— Красотища! — Анна выглянула в окно. — Слушай, а с Кольца на Землю спуск есть?
— Есть, — сказала Брысь. — Во Флориде один, как минимум.
— Я вот думаю, может, это и есть сход с Моста? Не зря же его называют «Мост бессмертных».
— Возможно, — согласилась кошка. — В своё время там много бесмов обосновалось.
Они долго молча смотрели в окна. Омнибус проскочил над скалами одних островов и сообщил, что они приближаются к другим, Шетландским.
— Почему люди боятся смерти? — задумчиво сказала Анна. — Ведь это так естественно — появиться на свет и уйти из него. Я умру в двадцать семь лет. Так сделали чинжи, чтобы мы не стремились к бессмертию. Но мы и не стремились. Внутри Марка моё тело послужило бы питательной средой для роста других тел. Ведь в «Сильмариллионе» сказано, что смерть — великий дар. Как можно быть настолько глупыми, чтобы отказаться от него?
— Всегда есть тот, кому нужно больше других, — сказала Брысь. — Посмотри на эти Мосты. Когда появилась возможность, кто-то создал их, хотя они были не очень-то и нужны до того. А ведь это были бесмы, Мосты строила корпорация.
— Нет, тут другое, — возразила Анна. — Те, кто строили Мосты,- создатели. Они соединяли берега. А что создал этот, из сингулярности? Только всё развалил. Все рехнулись, самоубились, протухли в своих этих виртах.
— Так гибли великие царства, — согласилась кошка.
— Я вообще подумала, — сказала Анна. — Мы ведь никого не встретили в космосе. А вдруг это из-за того, что цивилизации открывают бессмертие раньше, чем начинают серьёзно осваивать глубокий космос? Закукливаются и вымирают.
— Так кончился мир — не взрыв, но всхлип (Т.С. Элиот «Бесплодная земля» — Прим. авт.; на самом деле — видоизмененная цитата из другой поэмы Т.С. Элиота, «Полые люди», в пер. А. Сергеева — Прим. ред.), — сказала Брысь.
— Я бы сказала, не всхлип, но пук, — Анна улеглась на мягкую лавку, засунув рюкзак под голову. — Это из кого-то?
— У меня всё из кого-то, — кошка пристроилась у неё в ногах. — Я поражаюсь твоей способности смеяться, когда нет ничего смешного, — проскрипела она голосом скучной учительницы.
— О, у меня нахваталась, — засмеялась девочка.
— Ваш поход — не просто поход, — сказала Брысь задумчиво.
— А что же? — удивилась Анна.
— Пока не знаю. Может, притча. Может, геройская песнь...
— Точно! Я сочиню для Яна песнь! Или стихи хотя бы... Я пока не умею.
— Я могу поучить, — намекнула кошка. — Я ещё и сказительница. «Слушайте же песнь о деяниях героев...», — затянула она, но Анна её перебила:
— Отлично! Когда выполним задачу — научишь обязательно. Ведь Ян учил меня, что natura abhorret vacuum — природа не терпит пустоты. И мы обязаны её заполнить!
Вскоре девочка уснула. Омнибус нёсся по мосту через вечную бездну, и зрелище ярящихся внизу волн отразилось в её снах свирепым бурлением фотосферы неведомой звезды, и идущими над ней кораблями Человека. И во сне она встретила вечных валаров, и были они смуглые и золотоглазые, и она сказала им: «Высокие, я пришла просить, чтобы вы вернули людям смерть. Верните и больше не забирайте, чтобы мы могли умирать и чтобы мы могли жить вечно». И валары помогли вернуться ей в дальний космос, на хрустальные пристани Альгиебы и бирюзовые берега Ориона, где кошка сможет дико махать своим диким хвостом среди диких-диких, таких вечных и таких первобытных звёзд.
— Не думаю, что у нас что-то выйдет, — пробурчала кошка себе под нос сквозь сон.
Но в этом вопросе она всегда была пессимисткой.