Ученые из Португалии создали бактериофаги с укороченным геномом и описали их. Это первая успешная попытка создать синтетические бактериальные вирусы. Авторы надеются, что их исследование поможет при создании новых антибактериальных веществ. Работа опубликована в Scientific Reports.
Развивающаяся антибиотикоустойчивость во всем мире представляет собой одну из самых страшных угроз здоровью человечества. Она заставляет исследователей искать альтернативные терапевтические подходы. В том числе, ученые рассматривают использование бактериофагов — вирусов, которые заражают бактерии. Идея сама по себе не нова: использовать бактериофаги в качестве лекарств начинали еще в 1920-х, когда антибиотики еще не были доступны. С тех пор бактериофаги — как и природные, так и измененные генно-инженерными способами — использовались в качестве терапии (об одном из таких случаев редакция N + 1 рассказывала в прошлом году), но так и не стали полноценным заменителем антибиотиков. Ситуация складывается таким образом по многим причинам, и в том числе из-за недостаточной изученности многих фагов.
Геномы бактериофагов небольшие, однако и в них встречаются участки (довольно большие, до 80 процентов генома), функции которых ученым пока неизвестны. Есть некоторая вероятность, что белки, кодируемые неизвестными генами, могут быть вредными для человека. Кроме того, «целые» геномы неудобны для дальнейшего манипулирования, например, добавления необходимых для терапевтических целей генов. Удаление генов с неизвестными функциями позволило бы оставить только известные и безопасные гены и освободить место для новых.
Подобные опыты по минимизированию геномов уже проводились на живых объектах. Известность получили работы, выполненные под руководством биолога Крейга Вейнтера (J. Craig Venter) по созданию бактерии с минимальным геномом. Тогда ученые определили часть генов бактерии Mycoplasma mycoides как «не жизненно необходимые» и удалили их, получив, по сути, новый синтетический организм. Подробнее об этом направлении в синтетической биологии можно прочитать в материале «Прожиточный минимум».
В новой работе португальские ученые стремились создать синтетический бактериофаг, который поражал бы синегнойную палочку (Pseudomonas aeruginosa). На данный момент лечение вызванных Р. aeruginosa инфекций достаточно затруднено из-за высокой устойчивости этой бактерии ко многим антибиотикам. ВОЗ называет разработку средств против синегнойной палочки одной из приоритетных задач.
Исследователи из университета Минью под руководством Жуаны Азередо (Joana Azeredo) взяли за основу бактериофаг, поражающий Р. aeruginosa, который они выделили из сточных вод. Для начала ученые проверили природные способности этого фага (он получил название РЕ3). Из 28 полученных от пациентов образцов Р. aeruginosa, бактериофаг смог поразить семь. Исследователи получили изображения бактериофага при помощи просвечивающей электронной микроскопии, и провели секвенирование его генома. Выяснилось, что геном фага PE3 состоит из 43,5 тысяч нуклеотидных оснований двухцепочечной ДНК. Опираясь на результаты компьютерного анализа, исследователи предположили, что всего в геноме 55 кодирующих белки последовательностей. Авторы работы заключили, что описанный ими бактериофаг относится к семье Autographiviridae.
Далее ученые предположили, что из генома бактериофага PE3 можно вырезать два модуля генов, которые, вероятно, кодируют белки: с первого по пятый (gp1-gp5) и с шестого по двенадцатый (gp6-gp12). Авторы работы создали три варианта синтетического генома: в двух удалили по одному из модулей, и в третьем удалили оба. При помощи ПЦР исследователи амплифицировали оставшиеся гены и соединили их в клетках дрожжей в искусственную дрожжевую хромосому. Полученный синтетический геном бактериофага выделили из дрожжей и трансформировали ими бактерию-хозяина P. aeruginosa, чтобы проверить способность наследственной информации фага генома запустить программу сборки вирусных частиц. Эксперимент прошел успешно: на чашках с бактериями образовались видимые фаговые бляшки — места, где вирус повредил бактерии.
Чтобы лучше понять, как нокаут генов повлиял на бактериофаг, авторы работы сравнили его жизнеспособность с диким типом. Во-первых, фаговые бляшки уменьшились в размерах.
Во-вторых, не все синтетические бактериофаги смогли инфицировать те же штаммы синегнойной палочки, что и их предшественник. Только фаги с делецией модуля gp6-gp12 оказали значительный эффект на 7 из 28 клинических образцов P. aeruginosa, остальные инфицировали лишь 4 штамма. Кроме того, фаги с делецией gp6-gp12 демонстрировали темпы роста, схожие с РЕ3, в то время как фаги с делециями gp1-gp5 и gp1-gp12 отставали на пять и пятнадцать минут, соответственно.
В то же время, антибактериальная эффективность бактериофагов не пострадала от проведенных манипуляций. Это выяснилось в ходе in vitro экспериментов, где к бактериальным культурам, находящимся в экспоненциальной фазе роста, добавили бактериофаги. Соотношение вирусных частиц к клеткам составило 1:5. Все варианты фагов проявили одинаковую эффективность, значительных различий не наблюдалось ( р > 0,01). Спустя два часа после добавления фагов, количество живых клеток уменьшилось на пять порядков во всех образцах по сравнению с контрольной группой (р < 0,01). После этого, однако, количество живых клеток снова стало расти, и через 24 часа после начала эксперимента почти не отличалось от контрольной группы (р < 0,01). Это демонстрирует быстрое развитие нечувствительных к фагам мутантных бактерий.
Также исследователи протестировали терапевтическую эффективность синтетических бактериофагов in vivo на Большой восковой моли (G. mellonella). После инфицирования бактериями, насекомым ввели растворы с бактериофагами. Спустя 24, 48 и 72 часа выживаемость в контрольной группе составила, соответственно, 20, 13 и 10 процентов. Получившая лечение бактериофагами группа продемонстрировала лучшие результаты (р < 0,05): их выживаемость составила 50 процентов спустя 24 часа, и 30 процентов спустя двое и трое суток. При этом со своей задачей одинаково хорошо справились и синтетические бактериофаги, и их природный предшественник.
Ученые надеются, что методы синтетической биологии в дальнейшем позволят быстро разрабатывать и создавать специализированные бактериофаги ко многим бактериальным видам.
Бактериофаги и ранее уже помогали медикам: так, совместное применение фагов и антибиотиков спасло пациента от антибиотикоустойчивой инфекции Р. aeruginosa, а модифицированные фаги, возможно, вылечили инфекцию микоплазмой. Кроме того, австралийские ученые описали, как присутствие бактериофагов заставляет бактерию снова стать чувствительными к антибиотикам.
Вера Сысоева
Это произошло после формирования нейронной связи между клетками циркадных часов и Dh44-нейронами
Биологи определили момент, в который циркадные часы начинают управлять циклами сна и бодрствования у личинок плодовых мушек. Оказалось, это происходит в начале третьего дня развития под влиянием новой связи между нейронами циркадных часов и клетками Dh44, которые контролируют бодрствование личинок. Кроме того, после формирования этой связи у личинок появилась долгосрочная память. Исследование опубликовано в журнале Science Advances. Циркадные ритмы у многих видов формируются еще на самых ранних этапах развития. Так, например, у млекопитающих клетки супрахиазматического ядра детеныша синхронизируют свою ритмическую активность еще во время беременности. Однако многие матери новорожденных могут подтвердить, что дети в этом возрасте редко спят ночью и бодрствуют днем — в основном их сон равномерно распределен по суткам. Исследования подтверждают, что циклы сна и бодрствования у младенцев чаще всего появляются от трех до двенадцати месяцев. До сих пор не было понятно, почему, несмотря на работу клеток циркадных часов, циклы сна и бодрствования формируются довольно поздно и как этот процесс влияет на другие функции мозга — например, долговременную память. Исследователи из университета Пенсильвании под руководством Эми По (Amy R. Poe) изучили аналогичный процесс на дрозофилах. Биологи отследили момент, в который у личинок мушек появляются циклы сна и бодрствования — это произошло в начале третьего дня развития. Чтобы понять, что именно происходит с циркадными ритмами в этот момент, исследователи изучили активность нейронов мозга у личинок. Прежде всего они проверили нейроны, которые производят нейропептид Dh44, поскольку они расположены в области циркадных часов у взрослых мушек.Для этого они создали трансгенных насекомых, у которых эти клетки синтезировали теплочувствительный ионный канал. Таким образом, когда личинок помещали в теплую среду, в Dh44-нейронах начинался ионный ток и те активировались. Оказалось, что эти клетки действительно участвуют в регуляции циклов сна: после их активации личинки на второй стадии меньше спали в течение суток (p < 0,0001). Тогда исследователи решили изучить, как активность этих клеток меняется при переходе со второй стадии личинок на третью — в момент появления ритмов сна. Оказалось, активность Dh44 не отличается на первой и второй стадии, но снижается в начале третьей. Это согласовывалось и с повышенным количеством сна у личинок в этот день: активность нейронов снизилась и они перестали оказывать свое бодрящее действие на личинок. Биологи предположили, что в этот момент Dh44-нейроны связываются с клетками, которые задают общий циркадный ритм организму мушек. Для этого они отследили нейронные связи этого мозгового центра. И действительно, при переходе со второй стадии на третью Dh44-нейроны сформировали связь с одной из клеток часов — DN1a. Ученые также подтвердили, что активация DN1a действительно «включает» Dh44 и увеличивает длительность бодрствования у личинок. Тогда исследователи решили проверить, как появление связи циркадных ритмов с циклами сна и бодрствования влияет на другие процессы в мозге насекомых. Зная, что переход памяти из кратковременной в долговременную происходят во время сна, биологи протестировали оба типа памяти у животных. Для этого они использовали стандартный для таких задач тест — проверяли, как личинки запоминают отвратительные запахи. И на второй, и на третьей стадии личинки одинаково хорошо проходили тесты на кратковременную память, а вот долговременная память появилась лишь при переходе между ними. При этом активация Dh44-нейронов, которые снижали количество сна у личинок, нарушала процессы долговременной памяти. Так, биологи не только в подробностях описали, как клетки циркадного ритма начинают контролировать циклы сна и бодрствования, но и показали, что этот процесс очень важен для развития таких сложных когнитивных функций как долговременная память. Сон и память действительно тесно связаны — депривация сна способна даже стирать воспоминания. Недавно мы писали об исследовании, в котором такие воспоминания удалось восстановить у мышей.