Крысы сыграли с нейробиологами в прятки
Крыс научили играть в прятки — эксперименты показали, что животные помнили лучшие укрытия, следили за человеком, а также пищали по-разному в зависимости от фаз игры. Кроме того, нейронные корреляты процесса поиска отличались от связанных с поиском укрытия. Результаты показывают, что умение играть в игры эволюционно очень старый навык млекопитающих. Отчет об играх в прятки с крысами опубликован в журнале Science.
Игра отличается от многих других экспериментов с грызунами тем, что не приносит испытуемым немедленного вознаграждения в виде еды. Прежде были исследования, которые показывали как крысы реагируют на другие виды вознаграждения, например привычные людям игры на животных изучаются редко.
Михаэль Брехт (Michael Brecht) и его коллеги из Берлинского университета имени Гумбольдта решили выяснить, как крысы играют в прятки — ролевую игру с правилами, которые нужно запомнить, и как на процесс игры реагирует мозг животных. Они обучили шесть животных искать и прятаться.
Обучение шло в хорошо освещенной комнате площадью 30 квадратных метров. В центре комнаты стояла черная непрозрачная клетка с крышкой, которую можно было открыть, дернув за веревку. По комнате были расставлены укрытия — черные и прозрачные ящики, картонные коробки или просто картонки.
Научить крыс поиску было несложно. Нейробиолог сажал крысу в клетку, а затем прятался за каким-нибудь предметом, например за картонной коробкой, и на расстоянии открывал клетку, дернув за веревку. Крыса должна была найти человека, и когда наконец находила (то есть оказывалась в 40 сантиметрах от него и устанавливала зрительный контакт) то получала награду в виде поглаживаний и почесываний.
Научить крысу прятаться было сложнее. Зверя выпускали из клетки, сидя рядом с ней, и ждали, пока она отойдет от человека, тогда ее гладили. Затем с ней играли только если она скрылась из виду за какой-нибудь картонкой или в другой коробке.
На все обучение ушло около двух недель, а затем с крысами стали играть. Выяснилось, что когда во́дой был человек, крысы быстро перестали прятаться в прозрачных ящиках, и постепенно перешли к темным коробкам, а к концу эксперимента предпочитали листы картона. Когда водили крысы, предпочтений не было, они оббегали все укрытия в поисках ученого.
Когда водила крыса, было три типа протоколов. В первом, «случайном поиске», человек прятался каждый раз за новым укрытием. Во втором, «визуальном поиске», человек прятался не закрывая клетку с крысой. А в третьем он пять раз прятался в одном и том же месте. В результате стало понятно, что крыса следит за человеком, если есть возможность, и сразу бежит к нему, когда он спрятался у нее на глазах. Кроме того, если человек прячется всегда в одном и том же месте, она тратит время на его поиски только в первый раз, а затем бежит к нему безошибочно.
Ученые записали вокализации крыс, и выяснили, что крысы пищат по-разному в зависимости от того, прячутся они или ищут, и от стадии каждой игры. Когда была их очередь прятаться, они пищали громче всего, вылезая из клетки, но затихали, спрятавшись, и помалкивали, когда находили их. Если искали они, то пищали в целом тише, но тоже громче всего, когда выскакивали из клетки. При этом они еще и громко пищали, когда находили человека.
Ученые использовали пять животных, чтобы найти нейронные корреляты игры в прятки. Они вживили в мозг крыс электроды и считывали активность нейронов. Оказалось, что паттерны активности нейронов в префронтальной коре очень отличались у крыс, когда они прятались или искали. И внутри этих типов игры были отличия для разных их фаз. А нейроны в инфралимбической коре активировались только тогда, когда крысу сажали в клетку перед тем, как выпустить, чтобы она искала человека. Если крысе предстояло прятаться самой, нейроны не включались. Ученые сделали вывод, что крыса видит разницу между тем, когда нужно прятаться и когда нужно искать самой, что подтверждают предыдущие исследования, которые связали игры с префронтальной корой.
Сложно сказать, была ли вся эта активность крыс игрой, или они просто выполняли задания, чтобы получить поглаживания. Авторы работы считают, что все же это была именно игра, то есть зверьки получали удовольствие от процесса, понимали правила и отличали свои роли. В подтверждение этой гипотезы ученые приводят следующие доводы: во-первых, крысы выглядели веселыми. Они скакали, когда находили экспериментатора, дразнили его, подглядывали из укрытия и громко пищали. Во-вторых, они целенаправленно выбирали лучшие укрытия из возможных — черные коробки и картонки, предпочитая их прозрачным коробкам. Если бы они просто работали за вознаграждение, то прятались бы в прозрачных коробках, чтобы их нашли скорее. В-третьих, они молчали, находясь в укрытии. В четвертых, они убегали, когда их отыскивали, и перебегали в новое место, таким образом откладывая вознаграждение. И наконец, после 20 игр крысы уставали. В экспериментах с вознаграждениями они ведут себя иначе, без устали выполняя задания. Правда, ученые признают, что это косвенные доказательства, и нужно продолжать работу, чтобы разобраться в игровом поведении крыс.
Ученые предположили, что игровое поведение может быть очень древним, если оно свойственно не только людям и другим приматам. Авторы работы считают, что новый вид испытаний грызунов можно использовать в исследованиях по поведению крыс, выходящих за рамки уже привычных тестов с рычагами и едой в виде награды.
Ранее мы писали о том, как ученые обнаружили у крыс нейронные корреляты щекотки. Для этого пришлось щекотать крыс в разных частях тела и записывать их писк. Судя по писку, сильнее всего крысы реагировали на щекотку живота.
Максим Абдулаев
И основаны на когнитивных искажениях
Два американских исследователя проанализировали данные опросов 12,5 миллиона респондентов и выяснили, что последние 70 лет люди в 60 странах мира считали, что моральное состояние общества деградирует. При этом год от года их оценки добродетельности своих современников практически не менялись. Результаты исследования и их интерпретация опубликованы в Nature. Идея морального упадка современного общества широко известна и восходит как минимум к античности. Так, например, еще в 399 году до нашей эры афинский суд присяжных приговорил одного из граждан полиса к смерти за то, что он «не чтит богов, которых чтит город, а вводит новые божества, и повинен в том, что развращает юношество». А римский историк Тит Ливий начинает свой труд Ab urbe condita с надежды, что его читатель «последует мыслью за тем, как в нравах появился сперва разлад, как потом они зашатались и, наконец, стали падать неудержимо, пока не дошло до нынешних времен». Практически в любой письменной культуре можно найти литературные памятники, упоминающие, среди прочего, моральную деградацию современности. Однако все эти свидетельства редко уходят дальше качественной оценки морали современности. В ХХ веке, вместе с развитием исследовательских техник в социологии и технологическим прогрессом в области телекоммуникаций, у ученых появилась возможность проводить количественные измерения общественной морали. Адам Мастроянни (Adam M. Mastroianni) из Колумбийского университета в Нью-Йорке вместе с Дэниэлом Гилбертом (Daniel T. Gilbert) собрали и проанализировали опросы 220 тысяч американцев, которые проводились с 1949 по 2019 год и включали в себя такие вопросы: «стало ли наше общество за последние десятилетия менее честным и нравственным, более, или же степень, в которой люди честны и нравственны, не изменилась?»«состояние нравственных ценностей в этой стране целиком улучшается или ухудшается?» Большинство участников — из США и еще 59 стран — примерно в 85 процентах пунктов опросников указывали, что мораль в упадке. И доля участников, которые так отвечали, была примерно одинакова в разные годы. Больше половины опрошенных вместе с этим упоминали и о том, что современное им общество добилось определенного нравственного прогресса, как то: улучшение отношения к афроамериканцам, к людям с физическими недостатками и гомосексуалам. В 2020 году Мастроянни с Гилбертом провели еще три опроса, в которых поучаствовали в общей сложности 1230 американцев. Их просили оценить, насколько добрыми, честными, дружелюбными и хорошими были люди в 2020, 2010, 2014, 2016 годах, а также в год их рождения и год, когда им исполнилось 20. Самые низкие оценки по этой метрике во всех опросах получил 2020 год. В разные десятилетия люди верили, что этот упадок начался примерно в то время, когда они родились, и с тех пор продолжается. Причем степень этого упадка казалась тем выше, чем старше и консервативнее был респондент (авторы отдельно подчеркивают, что даже те, кто идентифицировал себя как либерала, также говорили о падении нравов). Затем ученые решили выяснить, что по мнению людей является двигателем нравственных перемен: деградацией личных качеств людей с возрастом или же смена поколений — то есть замена более нравственных людей менее нравственными. Они провели еще один опрос с 319 участниками, чтобы понять, с чем люди связывают наблюдаемый ими упадок морали. Опрошенные отвечали, что со временем снижается нравственность как отдельных людей (то есть с годами человек «портится»), так и целых поколений. Если мораль действительно непрерывно падает, то каждое следующее поколение должно все ниже и ниже оценивать уровень нравственности своих современников. В данных опросов, с которыми работали исследователи, помимо вопросов о трендах в морали, были еще и вопросы о фактических проявлениях нравственности: например, как часто в прошлом году сам респондент помогал кому-то донести до дома сумки с продуктами или все ли вчера относились к нему с должным уважением. Отобрав массив таких опросов, ученые получили выборку из четырех с половиной миллионов американцев, опрошенных между 1965 и 2020 годом. Его анализ показал, что средний уровень «фактической нравственности» в ответах респондентов остается практически неизменным. То же подтвердилось и на данных 33 опросов за пределами США. Таким образом, резюмируют ученые, люди убеждены в том, что нравственное состояние общества со временем становится только хуже, но при этом их оценки добродетельности своих современников остаются примерно на одном и том же уровне. По мнению авторов, этот эффект может возникать из-за нашей предвзятости. Исследования показывают, что мы обращаем больше внимания на негативную информацию о других людях, но при этом лучше запоминаем хорошее, чем плохое. Из-за этого нам может казаться, что сегодня зла вокруг очень много, а о том плохом, что было раньше, мы благополучно забываем. Авторы назвали этот механизм предвзятым восприятием и памятью (biased exposure and memory, BEAM). Если он правда работает, то декларируемый упадок морали должен становиться менее заметен — а то и вовсе пропадать — когда у людей спрашивают о нравственности тех, кого они считают добродетельными. Или когда спрашивают о временах до их рождения. Эту гипотезу ученые проверили с помощью еще двух опросов. В первом они спросили у 283 человек, стали ли люди в целом менее добрыми, честными и хорошими в 2020 году по сравнению с 2005. А затем поинтересовались, стали ли их знакомые — друзья и родственники — менее добрыми, честными и хорошими за это время. Респонденты ответили положительно на первый вопрос, а о людях своего круга сказали, что те за 15 лет, напротив, в среднем стали добрее и честнее. Еще 387 человек авторы попросили оценить доброту, честность и доброжелательность людей в текущем году (опрос проводился в 2021 году),в год, когда респонденту исполнилось 20, а также за 20 и за 40 лет до рождения. Опрашиваемые сочли, что в 2021 году по сравнению с годом, когда им было 20, люди были менее добрыми, честными и хорошими. А в год, когда им было 20, люди были менее добрыми, честными и хорошими, чем в год рождения респондентов. А вот представления о том, насколько более нравственны были люди, жившие в год их рождения и ранее, уже мало отличались друг от друга. Так авторы подтвердили, что иллюзия морального упадка возникает из-за когнитивных искажений. Люди переставали говорить о моральном упадке, когда речь шла о близких людях, о которых они знают много хорошего — или тех, о ком почти ничего не знали. Другое исследование, о котором мы рассказывали раньше, показало, что люди склонны считать ученых аморальными — им, по мнению опрашиваемых, важнее исследования и знания, чем мораль.