Гробница неизвестного благодетеля

Многое ли может рассказать о человеке эпитафия — надпись на его могильном камне? А если она четыре метра в длину и семь строк в высоту? В прошлом году Археологический парк Помпей полностью расшифровал и прокомментировал ранее найденную эпитафию на могиле безымянного, но очень важного (и, видимо, горячо любимого другими горожанами) помпейца. Благодаря этой надписи мы узнали множество новых подробностей о событиях, происходивших в городе накануне его гибели, а также убедились в наших прежних представлениях относительно ряда исторических подробностей, касавшихся Помпей и самого Рима. И все же эпитафия на недавно открытой гробнице предлагает больше вопросов, чем дает ответов. Подробнее о самой гробнице и надписи на ней, а также о людях и событиях, упомянутых в эпитафии, рассказывает Юлли Улетова, автор сайта «Помпеи: шаг за шагом».

В 2017 году на окраине древних Помпей в ходе раскопок перед строительными работами археологи обнаружили отделанную мрамором гробницу. Ее особенностью специалисты сразу назвали четырехметровую эпитафию — одну из крупнейших известных античных эпитафий на сегодняшний день.

Через год директор Археологического парка Помпей представил миру предварительный перевод надписи и ее толкование, которое тут же вызвало бурное обсуждение в научном мире.

Оказалось, надпись рассказывает про человека, чья жизнь тесно переплелась с историей города. Эпитафия дает понять, как важно было для древнего римлянина участвовать в жизни своей общины и как ценилась коллективная память о его деяниях. И просто потрясающе, как много мы можем узнать, сопоставляя недавно найденные слова с известными фактами из истории Помпей в частности и Древнего Рима в целом.

Представляя новую гробницу журналистам, директор Помпей Массимо Осанна назвал ее находку «открытием десятилетия». Возможно, тогда это прозвучало немного пафосно, но теперь, когда текст эпитафии опубликован и переведен, совершенно очевидно, что эта надпись — многообещающее научное открытие.

Но обо всем по порядку.

Что такое эпитафия

Эпитафия — это надгробная надпись, содержащая сведения об умершем, его заслугах и добродетелях, основных вехах его жизненного пути.

Древние римляне могли указать в эпитафии имя умершего, имя его отца, трибу (избирательный округ), социальный статус. Если умерший был политиком, то важным элементом его эпитафии являлся cursus honorum — «путь чести», список магистратур, которые покойный занимал при жизни.

Все эти сведения часто дают информацию не только о владельце гробницы, но и о его земляках, родном городе и даже современных ему событиях в стране.

Обстоятельства находки

Гробница была обнаружена в районе Стабианских ворот за городскими стенами во время ремонтных работ вокруг здания Сан-Паолино в современных Помпеях.

Это здание было построено в XIX веке, и сейчас здесь располагаются офисы Археологического парка Помпей. Строительные работы по укреплению фундаментов Сан-Паолино повлекли за собой археологические раскопки и привели к открытию гробницы.

После расчистки объекта выяснилось, что гробница уже была частично раскопана и ограблена в XIX веке.

При раскопках в 1843 году был найден большой (1,5 × 4,23 метра) мраморный рельеф с изображением гладиаторских боев и травли животных, который сейчас находится в собрании Неапольского археологического музея. До сих пор точно не установлено, чью гробницу он украшал. Среди гипотетических хозяев — дуумвир Кловаций, магистрат Клодий Флакк, ланиста Нумерий Фестин Амплиат. Новая гипотеза предполагает, что рельеф был снят с этой гробницы.

Некрополь у Стабианских ворот

То, что гробницу нашли неподалеку от ворот, неудивительно — античные некрополи, «города мертвых», располагались именно вдоль дорог, ведущих от города. Наземные погребальные сооружения — памятники или склепы — обычно были обращены «лицом» к прохожим. Это делалось для того, чтобы люди, прочитав эпитафию, таким образом помянули умершего.

Найденная гробница здесь не единственная. Первые исследования в этом секторе Помпей были проведены еще в конце XIX века — тогда открыли сами ворота, участок мощеной дороги и два захоронения по ее левой стороне.

Оба принадлежали видным горожанам — Марку Туллию и Марку Аллию Минию. Первый нам известен из текста посвящения на архитраве храма Фортуны Августа, а второй был в Помпеях дуумвиром.

Обе гробницы представляют собой тип погребального памятника, характерного для Помпей, под названием schola. Выглядит такое надгробие как полукруглая скамья, чьи окончания украшены скульптурным декором типа лапы льва или грифона.

Часто в центре скамьи или за ней устанавливали колонну, увенчанную алтарем, а иногда — мраморной амфорой. Спинка скамьи одновременно служила и местом для эпитафии.

Погребения здесь, на общественной земле, были санкционированы городским советом — ordo decurionum — и не являлись стихийными. Об этом есть упоминание и в эпитафии на могиле Аллия в виде специальной формулы: locus sepulturae publice datus ex d(ecreto) d(ecurionum). Это можно перевести как «место под погребение на общественной земле выделено по декрету декурионов».

Первые действительно научные исследования некрополя у Стабианских ворот были проведены уже в ХХ веке под руководством тогдашнего директора Помпей Амедео Майюри. Затем в начале XXI века — в 2001 году — Стабианские ворота и дорога, ведущая сквозь них, стали объектом работ, направленных на превращение этого сектора Помпей в новый туристический вход.

Во время раскопок вновь были сделаны открытия — еще один участок мощеной дороги и две новых гробницы, уже на правой стороне.

Эти два склепа оформлены по-другому — в виде погребальных камер из каменных блоков на фундаментах-подиумах. В одном случае был использован белый известняк, в другом — серый туф. Внутри камер находились погребальные урны — стеклянные и керамические, в некоторых содержались антропологические останки, а также небогатый погребальный инвентарь.

За неимением надписей, где указывалась бы принадлежность склепов, их условно обозначили как «гробница А» и «гробница В». Тем не менее, на двери «гробницы А» имеется граффито: Iarinus Expectato / ambaliter unique sal(utem) / Habito sal(utem). Это можно перевести так: «Ярин шлет привет Экспектату, другу навеки. Привет Габиту». На последнем слове размашисто процарапан фаллос.

Обе гробницы имели замечательные особенности, отмеченные археологами отдельно. В «гробнице А» в полу, сделанном в технике cocciopesto, был устроен керамический канал для праздничных возлияний.

А в «гробнице В» сохранилась запертой на бронзовый запор дверь из известняка на бронзовых же петлях. Снаружи на двери осталось и железное кольцо. Запорный механизм специалисты нашли в рабочем состоянии.

Интересно, что дорожное мощение здесь было перекрыто толстым слоем аллювиальных отложений, в котором археологи обнаружили большое количество стеклянных и керамических предметов, а также следы от колес повозок — вероятно, покидавших Помпеи во время извержения горожан.

Особая же находка — золотое незамкнутое кольцо, концы которого сделаны в виде змеиных голов с глазами из зеленого стекла.

При удалении этих отложений выяснилось, что рядом с этими гробницами есть, возможно, еще одна — незаконченная. На это указывало начатое сооружение из кирпича и найденные неподалеку блоки туфа и лавы, предназначавшиеся, судя по всему, для дальнейшего строительства.

В связи с вышеизложенным понятно, что открытие здесь еще одного памятника не удивило археологов. Но вот его роскошный декор и особенно огромная эпитафия — это невероятный подарок Везувия, извержение которого в 79 году позволило безымянной гробнице дойти до нас в хорошей сохранности.

Новая гробница

По словам Осанны, у открытой в 2017 году гробницы аналогов в Помпеях нет. Она имеет туфовое основание, на котором стоит квадратное сооружение с вогнутыми сторонами длиной по 6 метров. На этой четырехлучевой в плане «звезде» установлен квадратный барабан, в свою очередь, увенчанный карнизом.

Внутри гробница содержит круглую погребальную камеру с нишами для хранения урн, вход в которую осуществлялся с восточной стороны. Вся сохранившаяся часть памятника отделана мраморными плитами.

К сожалению, во время работ в XIX веке верхняя часть памятника была сильно повреждена, сводчатая крыша камеры разрушена, а сама камера разграблена.

При этом на карнизе сохранились следы от стержней, предназначенных для крепления мраморной плиты. И это, в свою очередь, может свидетельствовать о мраморном декоре и верхней, утраченной, части гробницы.

В целом, исключительное состояние сохранности дошедших до нас частей памятника указывает на его постройку незадолго до извержения Везувия 79 года.

Содержание эпитафии

Эпитафия занимает западную сторону барабана. Надпись в семь строк длиной 4 метра сохранилась очень хорошо. Текст перечисляет события, произошедшие в жизни этого человека, важные с точки зрения общества. То есть, то, что латинские авторы называли res gestae — «деяния».

При этом в нем не упоминаются ни имя, ни должности умершего. Специалисты предполагают, что эти данные содержались в другой надписи, которая была размещена выше и оказалась утрачена.

Хочется обратить внимание читателей на две необычные особенности этого текста. Во-первых, он написан практически без сокращений, которыми так изобилуют лапидарные памятники Древнего Рима (хотя и здесь они все же имеются).

Во-вторых, император в этой надписи назван только одним словом — Цезарь (Caesar). А ведь любое письменное упоминание императора требовало использования обширной титулатуры и личного имени. Почему же этого нет?

Возможно, потому, что здесь мы видим образец memoria damnata — «проклятия памяти», посмертного наказания, которое выносилось постановлением суда Сената. По этому постановлению все упоминания имени осужденного на memoria damnata должны были быть уничтожены на всей территории, подвластной Риму.

Единственным императором, который мог подвергнуться этому наказанию до 79 года — года гибели Помпей, был Нерон. Известно, что удаление его имени с монументов действительно практиковалось, хотя, как кажется, официального постановления Сената не было.

Правда, в 69 году император Вителлий вернул Нерону посмертные императорские почести, но он правил всего лишь год, и, возможно, его требования не принимали всерьез. В данном случае контекст упоминания императора в эпитафии требовал хотя бы указания титула. Это предположение заставляет датировать смерть хозяина гробницы 70-ми годами нашей эры.

Связь Нерона с Помпеями не так удивительна, если учесть, что его вторая супруга Поппея Сабина происходила из этих мест. Возможно, ей или ее семье принадлежали виллы в Боскореале и Стабиях.

Осанна в своей статье приводит предварительный перевод латинской надписи на итальянский и английский языки. Но самое основное в работе с эпиграфическими памятниками, к которым относятся и эпитафии, — это не столько перевод, сколько истолкование информации, в ней изложенной, и привязка новых фактов к уже известным из других античных источников. Именно это и составляет содержание работы Осанны.

Пир в честь совершеннолетия и население Помпей

Первое предложение надписи повествует о роскошном пире (epulum), устроенном в честь officio togae virilis — церемонии принятия «тоги мужественности», то есть, официального наступления совершеннолетнего возраста.

В Древнем Риме для юношей этот возраст приходился на 15-17 лет. За устройство такого мероприятия обычно отвечал отец (или опекун), и средств по возможности не жалели, поскольку этот праздник был для молодого человека хорошим стартом в общине.

Семья нашего героя закатила грандиознейший пир, о чем свидетельствует надпись: приглашенных разместили на 456 триклиниях. Триклиний — пиршественное ложе, предназначенное для девяти человек.

Однако триклинии из новой эпитафии были рассчитаны каждый на 15 человек — очевидно, что их делали на заказ, а судя по упоминанию в эпитафии, они должны были поражать и воображение тех, кто ее прочтет.

В свою очередь, надпись позволяет нам подсчитать количество гостей на празднике — 6840. И Осанна предлагает использовать эту цифру для того, чтобы подсчитать население Помпей.

Тут следует уточнить, что попытки оценить население города ведутся с XIX века, но, к сожалению, единого мнения на этот счет не имеется до сих пор.

Разные исследователи предлагали различные методики подсчета: по количеству домохозяйств в городе, мест в амфитеатре и даже отталкиваясь от возможностей территории, необходимой для питания этого населения. Предполагается, что число жителей города составляло от 10 до 30 тысяч человек.

Гипотеза Осанны основывается на использованном в тексте эпитафии выражении populo pompeiano — народ Помпей, то есть, все совершеннолетние социально полноправные мужчины города. Если эта категория составляла 27-30 процентов от всего населения, то общее его количество составляло порядка 30 тысяч человек.

Грандиозные гладиаторские игры

Однако празднование, возможно, не ограничивалось лишь пиром. Дальнейший текст рассказывает об устроенных им, то есть похороненным в гробнице человеком, гладиаторских играх — настолько грандиозных и великолепных (adeo magnum et splendidum), что это, по мнению автора эпитафии, сделало бы честь любой колонии Рима.

В играх участвовало 416 гладиаторов, то есть, 208 пар. Конечно, на арене амфитеатра одновременно могли сражаться всего несколько пар гладиаторов, тем не менее, игры такого масштаба наверняка шли несколько дней (возможно, даже неделю, предполагает Осанна).

Например, из надписей Помпей нам известно, что 30 пар гладиаторов, выставленных местным нуворишем Аллием Нигидием Майем, бились на арене в течение трех дней. И это не говоря о том, что организация гладиаторских игр — весьма недешевое мероприятие.

До обнаружения этой надписи игры с таким количеством гладиаторов — несколько сотен — были известны только в Риме.

Вновь требуется уточнение — при чем здесь колонии Рима? А дело в том, что Помпеи и есть одна из таких колоний. Официальное название этого города — Colonia Cornelia Veneria Pompeianorum.

До Союзнической войны 91–88 годов до нашей эры город Помпеи принадлежал италикам — местным племенам оскам и самнитам.

После взятия Помпей войсками Луция Корнелия Суллы тот вывел в город колонистов — несколько тысяч своих ветеранов с семьями, и Помпеи получили права римского гражданства. Поэтому тот, кто составлял эпитафию нашего героя, и размещает Помпеи в ряду им подобных колоний Рима.

Но вернемся к надписи. Несомненно, о боях такого размаха в городе говорили долгое время, и подобный элемент коллективной памяти не мог не быть упомянут в эпитафии. А главное, на что следует обратить внимание в этих двух строках, — несоответствие грандиозности событий месту их проведения.

Очевидно, что семья, к которой принадлежал умерший, претендовала на нечто большее, нежели место среди элиты провинциального города в Кампании.

Голод и бесплатный хлеб

Следующим социально полезным и весьма значимым для города актом, который зафиксировала эпитафия, были хлебные раздачи. Здесь снова стоит сделать историческое отступление и пояснить, что хлебные раздачи (фрументации) в Риме и в данном случае — немного разные вещи.

В императорское время в столице продажа зерна по сниженным ценам и его бесплатные раздачи являлись обязанностью императоров, и эти мероприятия были обставлены массой правил. Фрументарные законы (leges frumentariae) регулировали цены и объемы продаваемого или раздаваемого зерна.

Кроме того, в столице существовали списки граждан, которым было позволено участвовать во фрументациях, и списки должностных лиц, отвечавших за разные этапы обеспечения хлебом населения Рима.

Как это происходило в Помпеях, нам доподлинно неизвестно. Но если учесть, что расходы на хлебные раздачи в столице составляли около 1/5 бюджета всего государства, то понятно, что провинциальные Помпеи таких трат себе позволить не могли.

Но подобной благотворительностью вполне могли заниматься отдельные магистраты — за свой счет, разумеется, — или богатые горожане, для которых была важна популярность среди народа.

В Помпеях найдена фреска, на которой изображена, как сочли при ее открытии, торговля хлебом. Мужчина за прилавком на возвышении подает круглую ковригу хлеба, известную нам как по изображениям на фресках, так и по находкам в городе, мужчине, стоящему по другую сторону прилавка. Рядом с последним — еще один горожанин и мальчик, жадно тянущий к ковриге руки.

Затем фреску интерпретировали иначе — художник изобразил не продажу, а раздачу хлеба. В пользу этой гипотезы говорят несколько фактов: покупатель не платит денег за хлеб, продавец не в меру презентабелен и, кроме того, расположен выше покупателей. Вероятно, продавец и не продавец вовсе, а городской магистрат.

И вот новая эпитафия предоставляет новые сведения: во время голода в Помпеях, о котором из других источников нам ничего неизвестно, наш герой из собственных средств оплачивал зерно и хлеб для своих земляков.

Сначала он выкупил пшеницу в зерне по 5 динариев (то есть по 20 сестерциев) за модий (мера емкости, составлявшая около 9 литров) для продажи в Помпеях по 3 викториата (то есть по 6 сестерциев) за модий.

А потом и вовсе — «чтобы щедрость его коснулась каждого» — раздавал уже выпеченный хлеб бесплатно. Эпитафия указывает, что это длилось целых четыре года.

Снова игры и связь с историей Рима

Следующим событием, оставшимся в коллективной памяти, автор эпитафии называет другие гладиаторские игры, на этот раз — травли (

). Травли шли несколько дней, и наш герой предоставлял разных животных (

) для этих охот.

Вновь мы узнаем об исключительных тратах, направленных на развлечение горожан. Но особенно в этой строке примечательно дополнение «до сенатусконсульта» (ante senatus consult(um).

Единственный известный нам сенатусконсульт (то есть декрет римского Сената, обязательный в императорское время к исполнению), касающийся Помпей, — это десятилетний запрет на проведение гладиаторских игр в городе из-за побоища в амфитеатре в 59 году.

Описание этого события оставил для нас в своих «Анналах» римский историк Корнелий Тацит (XIV, 17):

Приблизительно тогда же, начавшись с безделицы, во время представления гладиаторов, даваемого Ливинеем Регулом, об исключении которого из сената я сообщил, вспыхнуло жестокое побоище между жителями Нуцерии и Помпей. Задирая сначала друг друга по свойственной городским низам распущенности насмешками и поношениями, они схватились затем за камни и наконец за оружие, причем взяла верх помпейская чернь, в городе которой давались игры. В Рим были доставлены многие нуцерийцы с телесными увечьями, и еще большее их число оплакивало гибель детей или родителей. Разбирательство этого дела принцепс предоставил сенату, а сенат — консулам. И после того как те снова доложили о нем сенату, он воспретил общине помпейцев на десять лет устройство этого рода сборищ и распустил созданные ими вопреки законам товарищества. Ливиней и другие виновники беспорядков были наказаны ссылкой.
Перевод с латыни А.С. Бобовича

У нас есть даже изображение этого побоища — фреска из Дома Акция Аницета в Помпеях. Ранее считалось, что Аницет был гладиатором или бывшим гладиатором, поскольку кроме этой фрески в доме были еще рисунки, изображающие схватки гладиаторов.

Теперь предполагают, что Акций Аницет — актер-мим, популярный в Кампании, ему посвящено несколько граффити в Помпеях и монументальная надпись в Путеолах (современный город Поццуоли).

Из других источников мы знаем, что запрет все же был отменен через несколько лет, предположительно, по ходатайству перед императором Нероном его супруги Поппеи Сабины, которая, как уже упоминалось, происходила из этих мест.

Вот до этого сенатского постановления герой новой эпитафии и провел в Помпеях свои травли. Этот факт позволяет нам датировать их проведение временем до 59 года.

Дальнейший текст эпитафии дает нам еще больше информации об этом инциденте. Помимо высылки устроителей и причастных (возможно) магистратов и запрета на игры в городе, император Нерон (а именно он фигурирует в цитате из Тацита как принцепс) велел выселить из города все гладиаторские школы.

Однако нашему герою удалось вернуть двух из высланных магистратов обратно в Помпеи. То есть к концу 50-х годов нашей эры он был уже достаточно близок с Нероном, чтобы обсуждать с ним прежние императорские решения и даже влиять на них.

Брачная церемония как повод для благотворительности

Но и это еще не все. По случаю своей свадьбы наш герой раздавал деньги. И тут существует два варианта толкования текста. Осанна предлагает свой: по 50 сестерциев декурионам (членам городского совета, которых в Помпеях было несколько десятков) и августалам и по 20 сестерциев — каждому paganus (то есть, жителю сельской округи).

При этом указано, что декурионам и pagani подарок выдан бронзовыми монетами, а августалы получили по 20 серебряных сестерциев. Горожане же были исключены из выдачи денег потому, что являлись бенефициарами других видов благотворительности нашего героя — хлебных раздач, гладиаторских игр и травлей.

Здесь Осанна предлагает обратить внимание на выделенную категорию граждан для получения денежного подарка — августалов. Это члены коллегии жрецов императорского культа. В Помпеях было как минимум два храма для отправления этого культа — храм Фортуны Августа и храм на Гражданском форуме. Возможно, особое отношение к августалам тоже указывает на связь нашего героя с Нероном.

Кстати, гробница помпейского магистрата, построившего на своей земле первый храм, Марка Туллия, находится тут же, у Стабианских ворот — в нескольких сотнях метров от новой безымянной гробницы.

Другой вариант толкования латинского текста предполагает несколько иные выдачи: по 50 динариев декурионам, по 20 — августалам и pagani и по 1 динарию — каждому горожанину.

Еще два городских праздника

Надпись также сообщает, что, помимо уже упомянутых игр, он дважды устраивал за свой счет представления. При этом не указано, по какому поводу они проводились. Видимо, поводы были стандартными, понятными тем, кто будет читать эпитафию.

Скорее всего, это были игры по поводу вступления в должность городского магистрата, потому что еще в конце республиканской эры римский сенат запретил кандидатам в магистраты давать подобные представления в течение двух лет до выборов.

Значит, наш герой несколько раз занимал должность городского магистрата. Правда, в этом случае помпеец имел право использовать денежные средства из бюджета города, и то, что он провел игры за свой счет, делает ему честь и дополнительно рекомендует его как щедрого благотворителя.

Заслуженная награда

Надгробная надпись сообщает, что в качестве признания его трудов община предложила нашему герою стать патроном города. Это был знак высокой чести.

Смысл патроната заключался в том, чтобы избранный человек представлял интересы города в столице. А для этого, как известно, там нужны связи и личные знакомства среди влиятельной верхушки Рима. Мы уже знаем, что герой эпитафии был достаточно близко знаком с императором Нероном, а теперь выясняется, что он был не последним человеком и среди столичной элиты.

Однако далее из текста следует, что после внесения этого вопроса в местный сенат одним из дуумвиров (двух главных магистратов Помпей) наш герой, выступив частным образом, отказался от предложенной ему чести. И это удивительное решение, ведь звание и статус патрона города — высшая точка политической карьеры в провинции, и Помпеи тут не были исключением.

Кто ты, безымянный герой?

Возможно, он поступил так из ложной скромности и впоследствии принял предложение, а эпитафия этого просто не отразила? Мы пока этого не знаем. Тем не менее, несомненно, наш герой занимал исключительное место среди представителей политической элиты Помпей в 50-70 годы нашей эры, то есть, в последние десятилетия существования города.

Этот факт дает нам надежду, что мы можем найти следы этого человека среди многочисленных местных источников по истории Помпей: в настенных граффити и дипинти, на бронзовых табличках помпейского юриста Юкунда, в постановлениях местной администрации и тому подобных.

Итак, реконструируя биографию хозяина безымянной гробницы, можно предположить, что «тогу мужественности» он принял примерно между 30 и 40 годами нашей эры, и, учитывая беспрецедентный праздник по этому поводу, не будет ошибкой предположить, что его богатство было частично унаследованным.

В последующие годы он активно строил политическую карьеру в Помпеях, став как минимум дважды городским магистратом. Он устраивал грандиозные гладиаторские игры и травли, раздавал деньги и даже щедро спонсировал закупку зерна и хлеба во время длительного голода в городе.

Наконец, этот человек имел большие связи в столице и даже был в довольно тесных отношениях с императором Нероном.

Из всех известных нам имен представителей помпейской политической элиты, по мнению Массимо Осанны, одно отвечает многим параметрам биографии нашего героя. Это Гней Аллий Нигидий Маий (Gnaeus Alleius Nigidius Maius, транскрипция Марии Сергеенко, вариант чтения — Май). Что же нам известно об этом человеке?

Нигидий Маий — первый среди равных в колонии (princeps coloniae) и среди устроителей игр (princeps munerariorum), как называют его безымянные авторы объявлений на стенах Помпей.

Имя его матери Помпонии (Pomponia Decarchis), супруги Гнея Аллия Нобилиса (Cn. Alleius Nobilis), стояло на ныне утраченном надгробии в гробнице помпейской жрицы Евмахии — очень влиятельной и уважаемой в Помпеях дамы — в некрополе у Нуцерийских ворот. В посвящении было указано имя не только супруга, но и сына — Allei Mai mater.

Оба родителя Нигидия Маийя были вольноотпущенниками, связанными с древним италийским родом Нигидиев (Nigidii), известным в Капуе в связи с бронзовой промышленностью, также с кампанским родом Аллиев (Alleii), поднявшимся на торговле, и с семьей жрицы Евмахии.

Дочь Нигидия Маийя, Аллия, в другой надписи названа жрицей Цереры и Венеры. Ему принадлежал огромный, занимавший целую инсулу-квартал дом в Помпеях — так называемый Дом Пансы (Casa di Pansa).

Из надписей на стенах города нам известно, что он был дуумвиром и квинквенналом (то есть дуумвиром, избиравшимся раз в пять лет и выполнявшим функции цензора), а значит, и эдилом. Без отправления этой самой младшей городской магистратуры нельзя было стать дуумвиром.

Мы не знаем, в какие годы он был эдилом и дуумвиром, но год, когда Нигидий Маий отправлял функции квинквеннала, указан на tabulae ceratae — одной из табличек Цецилия Юкунда, помпейского юриста, часто заверявшего сделки горожан. Это июль 55 — июль 56 годов.

Мы уже рассказывали, как происходили выборы в Помпеях. И это значит, что его дуумвират не мог случиться ранее 49-50 годов, поскольку существовал запрет на повторное занятие этой должности в течение пяти лет. Эдил и дуумвир — разные должности, и поэтому промежуток между ними был меньше — 3 года. Таким образом, эдилом Маий мог стать в 46-47 годах.

За сценой Большого театра открыт titulus, и вероятная реконструкция его текста называет Нигидия Маийя фламином (то есть жрецом) Цезаря Августа, одновременно упоминая в приветствии Веспасиана, императора с 69 по 79 год.

Таким образом, политическая карьера Нигидия Маийя проходила при шести императорах — Клавдии (41-54), Нероне (54-68), Гальбе (68-69), Отоне (69), Вителлии (69) и Веспасиане (69-79).

Дополнительно гипотезу о принадлежности новой гробницы Нигидию Маийю укрепляет, по мнению Осанны, и расположение рядом могилы другого Аллия — вероятно, родственника.

Если не Маий, то кто?

Тем не менее, следует учитывать, что это лишь гипотеза и некоторые специалисты с ней не согласны. У них есть возражения, на которые невозможно закрывать глаза. Например, в эпитафии совершенно не упомянута сфера деятельности, в которой, очевидно, подвизался Нигидий Маий — недвижимость.

Нам известна надпись о сдаче им в аренду площадей целого квартала: «Инсула, выстроенная Аррием Поллионом, принадлежащая Гн. Аллию Нигидию Маю, сдается с июльских календ: лавки со своими антресолями, прекрасные квартиры вверху и дом. Съемщик пусть обращается к Приму, рабу Гн. Аллия Нигидия Мая» (перевод Марии Сергеенко).

Масштабы гладиаторских игр, которые устраивал Нигидий Маий, нам тоже известны из надписей, — это лишь несколько десятков пар, что несопоставимо с размахом героя эпитафии. То же самое относится и к соответствию расходов, указанных в надписи на новой гробнице, и предполагаемых доходов Нигидия Маийя и его семьи. Очевидно, что первые выше вторых.

Есть предположение, что хозяин гробницы имел финансовые интересы за пределами Помпей, возможно, не ограничиваясь даже Кампанией, а тратить свои деньги предпочитал по какой-то причине именно в Помпеях. Возможно, он был отсюда родом или выбрал город и его окрестности как предпочитаемое место жительства.

В любом случае, пока мы не можем точно указать имя человека, похороненного в гробнице у Стабианских ворот, и, возможно, никогда его не узнаем, но совершенно точно, что его эпитафия уже вошла в древнеримскую историю как неоценимый источник сведений о середине I века нашей эры.

Юлли Улетова