Осенью 2017 года в издательстве Принстонского университета вышла монография Гарриет Флауэр (Harriet Flower) под названием «The Dancing Lares and the Serpent in the Garden: Religion at the Roman Street Corner» («Танцующие лары и змей в саду: религия на углу римской улицы»). Книга, как следует из названия, посвящена одному аспекту древнеримских верований: что представляли собой лары — «духи-хранители», или «домовые», как их называют в отечественной литературе. Несмотря на узко заявленную тему, Флауэр ставит гораздо более широкие вопросы: как народная религия соотносится с государственными культами, как государство использует народную религию в своих целях и почему элиты плохо представляют себе, во что верят «широкие народные массы». Кроме того, Флауэр демонстрирует читателю, что не существует статичной, завершенной истории античности, и объясняет, зачем науке необходима постоянная ревизия.
Сведения о ларах дошли до нас благодаря литературе и археологии. Ларов упоминают такие авторы, как Плавт, Катон, Варрон, Гораций, Овидий, Тибулл, Проперций, Плиний и другие. Благодаря раскопкам мы знаем, как выглядели ларарии — специальные домашние святилища, фрески, статуэтки, монеты с изображениями ларов. Уцелели некоторые алтари и посвятительные надписи. Но ни те, ни другие источники не дают единой картины: где-то лары упомянуты или изображены поодиночке, а где-то — парами; иногда рядом с ними стоит гений (дух-защитник хозяина дома, paterfamilias), иногда к ним ползут змеи; им приносят в жертву как свиней, так и крошки хлеба. У ларов нет имен, но есть эпитеты-функции: «домашние», «сельские», «дорожные». Их по-разному чтили в столице и в провинциях, в доме и на улице.
Объединяло все формы культа общее представление о ларах как защитниках границ дома и улицы, наблюдавших за сменой времен года и переменами в жизненном статусе (из детства в юность, от девичества в замужество и так далее). Лары — скромные и неприхотливые покровители, охотно довольствующиеся самой малостью, которая найдется даже у самого бедного раба. Ларов изображали веселыми молодыми людьми, нередко танцующими, часто держащими в руках рог и блюдо, символы достатка и сытости. Неудивительно, что эти симпатичные защитники были так популярны среди крестьян, рабов, простых горожан и вольноотпущенников всех мастей. Прозорливый Октавиан Август, гибкий и дальновидный популист, использовал их в рамках своей грандиозной религиозной реформы, реформировав культ ларов в Риме и превратив их в lares augusti.
Ларов почитали вблизи домашнего очага, они, по крайней мере отчасти, и были божествами очага как центра дома. Флауэр отмечает, что в богатых римских домах очаг переместился из середины дома в кухню (об этом мы знаем из раскопок) и туда же переехали маленькие алтари домашних ларов, которым ежедневно приносили скромные жертвы: несколько капель вина, крошки или кусочки хлеба, чуть-чуть благовоний, гирлянду цветов. В парадном же центре дома стали устраивать небольшие святилища с бронзовыми статуэтками богов, которых почитали в данной семье. Эти группки богов и называли пенатами. Комбинация пенатов была вполне произвольна и зависела от того, где жили и чем занимались хозяева. Например, в Помпеях особо чтили Венеру, покровительницу города, и Меркурия, защитника торговли.
Впрочем, после Катона никто из дошедших до нас авторов, включая энциклопедиста и антиквара I века до нашей эры (в значении «знаток древностей») Марка Теренция Варрона, не оставил непротиворечивых сообщений о ларах. Неудивительно, что и Овидий, крупнейший поэт рубежа нашей эры, писал, что ему непонятно происхождение ларов и неясна их иконография. В «Фастах», поэтическом календаре римской религии, Овидий размышляет: «у подножия Ларов стоит из камня собака — //Как объяснить, почему вместе здесь Лары и пес?» (V, 137-138, пер. Ф.А. Петровского). Гарриет Флауэр замечает, что Овидий, говоря об особой любви собак к перекресткам, явно иронизирует и что к свидетельствам поэта надо относиться точно так, как он этого хотел: отдавая себе отчет в его лукавстве и фантазии, а также изрядной горечи по отношению к Риму. Овидий, как мы знаем, начал писать «Фасты» в столице, а правки вносил уже в ссылке, из которой не вернулся. Наконец, напоминает Флауэр, имеющиеся в нашем распоряжении рукописи «Фастов» — поздние (не раньше IX века нашей эры) и не лучшим образом сохранившиеся. Об этом обстоятельстве современный читатель часто забывает: античные тексты дошли до нас за редчайшими исключениями только в средневековых копиях, от оригиналов их отделяют тысяча и больше лет и неведомое количество промежуточных списков.
Помимо домашних ларов были еще и лары уличные, покровители улиц и перекрестков, а также отдельных районов города — «vici». Варрон рассказывает об интересном обычае в этой связи. Дело в том, что римляне редко праздновали пышные свадьбы. Обычно заключение брака состояло в скромной церемонии, частью которой была раздача трех бронзовых монет невестой. Одну монету невеста несла в руке и вручала ее жениху, вторую, спрятанную в башмаке, она подносила домашним ларам в своем будущем доме. Выйдя из нового дома, она направлялась к ближайшему уличному святилищу ларов и оставляла там третью монету, принесенную в специальном кошельке. Таким образом, невеста трижды препоручала себя защитникам: мужу, домашним богам и богам своего околотка.
Известно также, что в честь уличных ларов — lari compitalii — устраивали специальные, популярные в народе праздники Компиталии, отмечавшиеся в середине зимы. На околоточные алтари жители вешали куколки и шарики из шерсти, и, судя по всему, это было формой переписи населения: местный чиновник, vicomagister, пересчитывал эти приношения, чтобы представлять себе, сколько народу, как свободных, так и рабов, живет во вверенном ему районе. Тот же vicomagister распоряжался жертвоприношениями во время Компиталий и раздачей жителям жертвенного мяса.
Октавиан Август, как и Варрон, веривший в ценность традиционных устоев, одновременно создавал новое государство с новой идеологией, напоминавшей старую только внешне. Август видел в почитании римских lari compitalii нечто чрезвычайно для себя важное: их вневременность. Этим он и воспользовался, приказав превратить обычные многочисленные святилища уличных ларов в святилища августовых ларов — lari augusti. Так они стали одновременно старыми и новыми: традиционными и принадлежащими новой эпохе — его, Августа. Со временем они должны были превратиться и превратились из безымянных покровителей отдельных районов огромного города в постоянно возобновляемый источник памяти об императоре.
Одна из самых интересных сквозных тем в книге Флауэр — это неуловимость народных верований, от которых не осталось текстов, а только артефакты и история интерпретаций. Античные авторы безуспешно пытались подогнать ларов под лекала греческой мифологии, а позднейшие исследователи старались совместить сведения из древних источников с практиками примитивных обществ. Интерпретаторы стремятся создать универсальную картину, а ее не существует. Хороший современный историк, а Гарриет Флауэр из их числа, не боится ревизионизма и сам является ревизионистом. Как бы ни была далека от теории струн история римской религии, но точка зрения физика Леонарда Сасскинда годится для тех, и для других: «Неэлегантность и неоднозначность теории в конечном итоге следует рассматривать как ее сильные стороны. Честный и непредвзятый взгляд на реальный мир не предполагает математического минимализма» (из книги «Космический ландшафт. Теория струн и иллюзия разумного замысла Вселенной», перевод А. Пасечника).
Юлия Штутина