Сможет ли американская ПРО обесценить ядерный потенциал России
В марте этого года в ходе послания Федеральному собранию президент России Владимир Путин представил целую серию экзотических систем доставки ядерного оружия, назвав их эффективным ответом на американскую противоракетную программу. Многие из них не были секретом уже давно, другие были упомянуты в открытом обсуждении впервые, при этом по поводу целесообразности ряда новинок у экспертов сразу появились вопросы. Но действительно ли необходимо разрабатывать новые виды вооружений, чтобы противостоять создаваемой в США системе противоракетной обороны, как на том настаивал президент? За ответом на этот вопрос редакция N + 1 обратилась к эксперту по ядерным вооружениям Павлу Подвигу.
Усилия США по развитию программ противоракетной обороны в Москве рассматривают как попытку Вашингтона обесценить российский ядерный потенциал и обеспечить себе тем самым стратегическое превосходство. Подобные подозрения особенно усилились после того, как в 2002 году президент Джордж Буш-младший в одностороннем порядке вышел из договора по ПРО, который СССР и США заключили в 1972 году. Договор предусматривал отказ от создания систем для борьбы со стратегическими баллистическими ракетами противника — гарантированная возможность взаимного уничтожения считалась в то время надежным залогом мира между двумя сверхдержавами.
После распада СССР и Варшавского блока ситуация в мире поменялась, и США решили отказаться от обязательств по ПРО, чтобы, как утверждал Буш, обеспечить себе и своим союзникам защиту от возможных ракетных ударов со стороны третьих стран, таких как Иран или Северная Корея. Россия назвала это решение ошибкой, и сегодня российские власти продолжают считать, что система ПРО США представляет угрозу для стратегического баланса сил в мире.
Никто не подвергает сомнению тот факт, что никакая ПРО не справится с более чем тысячью боезарядов, которые составляют основу российского ядерного потенциала. Но если предположить, что Соединенные Штаты первыми нанесут «обезоруживающий» ядерный удар, уничтожив значительную часть российских стратегических носителей, то на долю ПРО останется перехват боевых частей лишь немногих выживших ракет.
Такой сценарий выглядит вполне правдоподобно, поскольку США действительно обладают серьезным «противосиловым» потенциалом. Одна из основных задач, которые стоят перед стратегическими силами США, заключается в «ограничении ущерба», то есть в уничтожении как можно большего количества носителей противника в случае начала войны. Именно с этой целью были созданы тысячи баллистических ракет, а их боевые части оснащались системами индивидуального наведения для повышения точности доставки боезарядов.
Этот процесс продолжается и сегодня, несмотря на сокращение ядерных арсеналов России и Америки. Например, в США существует программа модернизации боевых частей ракет морского базирования «Трайдент II», которая значительно увеличивает их возможности по поражению шахтных пусковых установок.
Модернизация касается боезарядов W76-1/Mk4А, которые размещаются на «Трайдентах». Несмотря на то, что ракета обладает очень высокой точностью — считается, что ее круговое вероятное отклонение (КВО) от цели не превышает 100 метров, — из-за своей сравнительно невысокой мощности W76 традиционно считался непригодным для поражения шахтных пусковых установок. По этой причине, кстати, для ракет «Трайдент II» был разработан другой, более чем вчетверо мощный — около 445 килотонн — боезаряд W88. В свое время США произвели чуть более 400 боезарядов W88, но поскольку на «Трайдентах» всего развернуто около 900 ядерных боезарядов, можно предположить, что остальные — это старые W76.
Модернизации W76 подразумевает, что на конечном участке траектории, после входа в атмосферу, боеголовка в состоянии определить насколько сильным будет ее отклонение от цели. Если это отклонение выходит за пределы радиуса поражения ядерного боезаряда, то новая система пытается скомпенсировать промах, осуществляя подрыв чуть раньше, в момент, когда боезаряд еще не достиг поверхности, но уже находится от цели в пределах радиуса поражения.
Согласно оценке американских экспертов, это усовершенствование позволяет увеличить вероятность поражения укрепленной цели одиночным зарядом с примерно 83 до 99 процентов (речь идет о шахтной пусковой установке, способной выдержать ударную волну с давлением во фронте около 140 атмосфер). Это соответствует примерно трехкратному повышению эффективности поражения цели — до модернизации для достижения такой вероятности понадобилось бы три боезаряда.
Казалось бы, у России есть все основания для беспокойства по поводу дестабилизирующего потенциала системы ПРО. Особенно если вспомнить, что СССР с начала 1970-х годов не ставил себе целью поражение стратегических сил США, поскольку основное количество американских ядерных боезарядов размещалось на подводных лодках, практически неуязвимых для первого удара. Соответственно, усилия Советского Союза были прежде всего направлены на то, чтобы обеспечить гарантированную возможность ответного удара по «важным объектам экономики противника».
Для этого была предпринята программа укрепления шахт баллистических ракет, а сами ракеты обеспечили возможностью стартовать «из-под удара» и оснастили боевыми блоками индивидуального наведения, чтобы каждая выжившая ракета могла поразить большее количество целей. Значительные ресурсы были вложены в создание мобильных ракетных комплексов, которые существенно повышали живучесть ядерных сил наземного базирования. Наконец, были созданы системы раннего предупреждения и управления войсками, позволявшие запускать ракеты в условиях уже начавшегося ядерного нападения.
Последняя задача была особенно сложной. США, располагая мощной группировкой спутников, способны обнаружить баллистическую ракету практически сразу после старта — это дает достаточный запас времени, чтобы подтвердить факт нападения и принять решение об ответе. СССР такой возможностью не обладал — советская система предупреждения о ракетном нападении не всегда могла обнаружить пуск баллистической ракеты на раннем этапе, особенно из-под воды. Такое положение во многом обусловлено географией и сохраняется до сих пор, несмотря на то, что Россия закончила развертывание сети новых РЛС системы предупреждения и работает над созданием космического сегмента системы.
Решение, найденное в советское время, заключалось в том, что сигнал о ракетном нападении не является достаточным условием для принятия решения на ответный удар. В случае, если нападение выглядит реальным, может быть выдана предварительная команда, которая приводит стратегические носители в состояние боевой готовности и санкционирует ответный удар лишь при наличии нескольких дополнительных условий. Одним из этих условий является регистрация ядерных взрывов на территории страны, которая однозначно подтверждает факт ядерного нападения.
Такое построение системы давало возможность избежать непоправимой ошибки в случае ложной тревоги — до регистрации реального ядерного нападения не было необходимости принимать никаких необратимых решений и оценка ситуации могла продолжаться на всех уровнях системы управления, что и произошло, например, в известном эпизоде с ложной тревогой 1983 года. С другой стороны, система обеспечивала очень высокую вероятность принятия решения об ответном ударе в случае, если тревога окажется реальной. Чтобы обеспечить доведение приказа на пуск, предполагалось использовать различные каналы связи, в том числе ракеты системы «Периметр», которые могут передавать команду непосредственно на пусковые установки баллистических ракет.
Поскольку система была построена таким образом, чтобы гарантировать нанесение ответного удара, в случае приведения ее в боевое состояние она могла действовать почти автоматически — в случае подтверждения реального ядерного нападения все звенья системы имели заранее выданную санкцию на пуск. Соответственно, эту систему иногда называют «Мертвая рука», хотя такое название не совсем корректно. Для приведения системы в боеготовое состояние была необходима санкция руководства, и люди участвовали в реализации приказа на пуск практически на всех стадиях. В Советском Союзе рассматривали (но не одобрили) возможность эксплуатации системы в полностью автоматическом режиме.
Можно предположить, что в общих чертах эти принципы осуществления ответного удара сохранились и в сегодняшней системе боевого управления российскими стратегическими силами. В нынешнем виде российская система способна обеспечить гарантированное нанесение удара даже в условиях внезапного ядерного нападения или обезглавливающего удара по руководству страны.
Наконец, начиная с 1970-х годов все новые советские баллистические ракеты оснащались комплектом средств преодоления противоракетной обороны, хотя на тот момент никакой системы ПРО у США не было. Американская Стратегическая оборонная инициатива (СОИ), начатая в 1980-х годах, вызвала множество опасений, но существенно ситуацию тоже не изменила. СССР, довольно быстро изучив возможности противодействия обороне, заключил, что вносить коррективы в уже существовавшую на то время программу модернизации стратегических сил нет необходимости. Впрочем, это не помешало предприятиям советского ВПК воспользоваться моментом и запросить средства на проведение самых разнообразных работ.
Конечно, сегодняшняя ситуация отличается от той, что была в 1980-х годах. Из-за существенных двусторонних сокращений стратегических боезарядов и их носителей возможности России для нанесения масштабного ответного удара несколько сократились. Кроме того, в Москве часто ссылаются на то, что без договора по ПРО масштаб развертывания американской ПРО ничем не ограничен, так что в будущем комбинация первого разоружающего удара и противоракетной обороны «приведет к полному обесцениванию российского ядерного потенциала». Насколько оправданны эти опасения?
Перспектива «обесценивания» потенциала ответного удара выглядит весьма угрожающе, но дистанция от «ограничения ущерба» до «обесценивания» гораздо больше, чем может показаться на первый взгляд. Российская военная доктрина исходит из того, что стратегические силы должны поддерживаться в состоянии, «гарантирующем нанесение неприемлемого ущерба агрессору», но уровень этого ущерба, естественно, не определяет.
Несложно видеть, что этот уровень можно определить совершенно произвольным образом. Например, в начале 1980-х годов каждый из компонентов стратегической триады США был в состоянии уничтожить свыше 70 процентов советского промышленного потенциала. Согласно советским оценкам, сделанным чуть позже, ракетные войска стратегического назначения в ответном ударе могли уничтожить около 80 целей на территории США, что считалось вполне достаточным. Наверное, количество целей, которые Россия может гарантированно поразить в ответном ударе сегодня, меньше, чем 80, но точная цифра здесь не важна. Главное, что существует ненулевая вероятность поражения территории США и эту вероятность не смогут устранить ни повышение точности баллистических ракет, ни противоракетная оборона.
Как показывает история ядерного противостояния, именно эта вероятность является основным сдерживающим фактором и «обесценить» этот фактор практически невозможно. В реальных ситуациях, будь то Карибский кризис или оценки угрозы США со стороны Северной Кореи, даже небольшая вероятность доставки единичного ядерного боезаряда является вполне надежным сдерживающим фактором. В случае с Северной Кореей даже неизвестно, есть ли у нее баллистические ракеты, которые могут достичь территории США, и тем не менее перспектива ракетного удара расценивается в Вашингтоне более чем серьезно. Можно также заметить, что на систему ПРО в этом случае никто особых надежд не возлагает.
Смогут ли новые стратегические системы, вроде крылатой ракеты с ядерным двигателем или гиперзвукового планирующего блока, добавить что-то существенное к тому потенциалу сдерживания, которым Россия располагает уже сегодня? Вряд ли. Ракета «Сармат», оснащенная штатным нарядом боевых блоков и средств преодоления ПРО, будет иметь примерно ту же вероятность преодоления обороны, как и планирующий гиперзвуковой блок, просто за счет насыщения противоракетной системы большим количеством целей. Отличие, даже если оно есть, будет совершенно несущественным с точки зрения способности ракеты гарантировать ответный удар. Полет «Сармата» через Южный полюс тоже ничего не изменит — за такую траекторию придется платить уменьшением количества боевых блоков, так что в итоге вероятность доставки ответного боезаряда вряд ли изменится сильно.
Точно так же, если Россия развернет беспилотные подводные аппараты, о которых говорил президент, можно с уверенностью утверждать, что подводные лодки-носители этих аппаратов станут первоочередной целью американского флота. Будет, конечно, существовать вероятность того, что эти носители смогут выполнить задачу и осуществить пуск ядерного оружия, но точно так же смогут выполнить задачу и ракетоносцы, оснащенные баллистическими ракетами. Никакого принципиального преимущества перед существующими стратегическими системами доставки новые экзотические носители не дают.
Военные обеих стран стремятся к постоянной модернизации своих стратегических арсеналов и по этой причине всегда держат под рукой убедительную аргументацию. Прием, которым пользовались американские военные для увеличения своих бюджетов, заключался в том, что «цели становились все более и более укрепленными». Так, США исходили из того, что советские ракетные шахты способны выдержать до 1700 атмосфер — на порядок больше, чем в реальности. Понятно, что «укрепляя» шахты таким способом можно было оправдать практически все что угодно.
Советские программы модернизации исходили из необходимости обеспечить нанесение определенного ущерба «в любых условиях обстановки». Поскольку размер ущерба можно было устанавливать произвольно, этот аргумент также работал безотказно.
Очевидно, что отсутствие обоснованной необходимости в создании той или иной системы принимается во внимание исключительно редко. Та же программа модернизации боевых блоков американских «Трайдентов» выглядит совершенно излишней, даже если расчеты о трехкратном повышении их эффективности верны (а в этом есть сомнения — воздушный и наземный взрывы воздействуют на свою цель неодинаково). Как говорилось выше, ракеты «Трайдент II» уже сегодня снабжены четырьмя сотнями боезарядов повышенной мощности W88. Между тем Россия располагает примерно 150 шахтными пусковыми установками — несложно подсчитать, что W88 для их поражения более чем достаточно. Даже если предположить, что W88 могут быть переориентированы на более приоритетные укрепленные объекты, количество таких объектов, скорее всего, исчисляется единицами.
Интерес США к созданию и укреплению систем ПРО в ближайшее время никуда не исчезнет. Более того, в новом обзоре политики в области ПРО, который нынешняя администрация планирует опубликовать в ближайшее время, ожидается заметное расширение масштаба работ. Возможно, что речь пойдет о развертывании каких-то элементов ПРО в космосе. Но, как показывает опыт, противоракетная оборона хорошо работает только против несуществующих ракет. Когда дело доходит до противостояния конкретной ракетной угрозе, то быстро выясняется, что возможности противоракетной обороны очень ограничены.
В этой ситуации Россия вполне может быть уверена в своем ядерном потенциале — он вполне адекватен тем задачам, которые перед ним ставятся, и обесценить его противоракетная оборона никак не сможет. Создание экзотических систем, которые в основном хороши тем, что не летят по баллистической траектории, выглядит как неоправданная трата усилий и ресурсов. К безопасности страны эти программы ничего не добавляют.
Павел Подвиг
@russianforces