Мир в движении

Оптическое искусство зародилось в середине прошлого века и с тех пор завораживает не только искусствоведов и критиков, но и простых посетителей музеев и галерей по всему миру. Оп-арт и кинетизм разделили искусство на «до» и «после»: работы художников и скульпторов перестали быть morte и пришли в движение. Совместно с Музеем современного искусства «Гараж» N + 1 разбирается с тем, как оптическое искусство меняет наше восприятие и какие когнитивные и нейробиологические процессы лежат в основе этого.

До 9 мая в Музее современного искусства «Гараж» проходит «Трансатлантическая альтернатива» — первая в России крупная выставка, посвященная кинетическому и оптическому искусству Восточной Европы и Латинской Америки. На ней экспонируется более сотни произведений искусства 1950–1970-х годов, в том числе кинетические скульптуры, картины, рисунки, видео и инсталляции, а также уникальные архивные материалы. Логическим продолжением выставки «Трансатлантическая альтернатива» будет открытие «Атома» Вячеслава Колейчука — реконструкции монументальной цветодинамической скульптуры, стоявшей у истоков кинетического искусства в России. Мы уже рассказывали о геометрии и механике кинетического искусства; теперь предлагаем нашим читателям узнать о том, как оп-арт воспринимают зрители — а точнее, что при этом происходит в их мозге.

Воспринимая невоспринимаемое

Пытаться объяснить искусство с точки зрения психологии — задача не из легких, особенно когда речь идет об абстрактном искусстве, лишенном сюжета и четкой композиции. Впрочем, можно подойти к вопросу редукционистски: произведения искусства призваны заворожить нас красками, формами и техникой, — и понять их можно, оценив краски, форму и технику по отдельности. И здесь совершенно необязательно искать глубокий смысл: достаточно обратиться к физиологии человеческого восприятия.

Произведения оптического искусства призваны обмануть человеческий глаз. В их основе лежат различные оптические иллюзии, задача которых — заставить человека увидеть то, чего на самом деле нет: объем плоскости или движение неподвижного. Здесь речь идет не только о кинетическом искусстве — смежном с оп-артом направлении, которое работает с движением как таковым; достаточно посмотреть, например, на «мобили» Александра Колдера, части которых двигаются за счет своей асимметричной конструкции. Художники заставляют свои произведения двигаться и в отсутствие механики, играя цветом и формой, искажая реальность для зрителя и заставляя его видеть то, чего на самом деле нет.

Например, в своем «Металлическом рельефе № 4» (представленном на выставке в Музее «Гараж») польский художник-авангардист и один из первопроходцев кинетического искусства Хенрик Стажевский использует обычные металлические квадраты. Эти квадраты, однако, расположены таким образом, что попадающий на них свет создает иллюзию движения: для зрителя, рассматривающего скульптуру со всех сторон, синие квадраты разливаются волной.

Объект действительности — подвижный или статичный — привлекает наше внимание в первую очередь за счет расхождения в цвете и освещенности между ним и его фоном. Появление движения в статичных фигурах (таких, как работа Стажевского) — это пример оптической иллюзии, когнитивного и перцептивного искажения. Объяснить иллюзорное появление движения в рельефе статичных металлических квадратов можно с точки зрения гештальтпсихологии.

Все составляющие картины окружающего мира (цвета, формы, наличие движения, его направление) существуют совместно, и человеческий глаз совмещает их в единую картину. При иллюзиях это единство нарушается; мы видим сочетания цветов и форм, идущие вразрез с привычной действительностью. Разница в освещении становится избыточной для разделения фона и фигуры, это сочетание приводит к искажению картины, и в человеческом восприятии она приходит в движение.

Гештальтпсихология также может объяснить и появление в произведениях оптического искусства глубины: окружающие нас предметы воспринимаются не как отдельные объекты, а как единое целое, и группируются исходя из определенного набора принципов. Один из таких принципов — схожесть объектов: в рядах черных и белых точек мы в первую очередь увидим именно ряды, а только затем — столбцы. Схожие стимулы воспринимаются глазом как единое целое. Этим в своих работах часто пользуется художница Бриджет Райли: например, в ее работе «Расщепление» с помощью принципа схожести черных точек за счет расхождения от центра картины к краям создается эффект глубины.

Тайна пятой зоны

Глаз, будучи главным и единственным органом человеческого зрения, не играет главенствующей роли в процессе визуального восприятия. Детали окружающего мира, попадая на сетчатку глаза, не «отпечатываются» на ней, а обрабатываются и собираются в единую картину в зрительной коре — структуре коры больших полушарий головного мозга. Анатомически и функционально она делится на пять частей: первичную зрительную, или стриарную кору V1 (главную составляющую зрительной системы головного мозга, принимающую всю информацию с поверхности сетчатки), и четыре части экстрастриарной коры.

У каждой части экстрастриарной коры, в свою очередь, имеется собственная функция. Эти функции не эксклюзивны: каждая из четырех второстепенных структур очень мала, и выделить их функции можно, но весьма примерно — по селективной активации принадлежащих им нейронов. Исходя из того, к какой информации чувствительны разные участки коры, можно выделить основные составляющие объектов действительности, важные для нашего восприятия: цвет, форма, глубина, наличие и направление движения.

За обработку информации о движущихся объектах в мозге приматов отвечает зона V5, или средняя височная зрительная зона. Нейроны этой зоны активизируются достаточно селективно. Эксперименты с участием макак-резусов показали, что клетки V5 практически не отвечают на статичные стимулы, безразличны к цвету и направлению движения, из чего ученые сделали вывод, что V5 отвечает за обработку движения как такового.

Другая зона зрительной коры, играющая важную роль в обработке стимула в движении, — V3. Нейроны этой зоны также селективны и отвечают в основном за обработку ориентации стимула в пространстве, игнорируя, подобно клеткам V5, цвета и форму. Тем не менее, V3 слабо реагирует на ориентацию статичных объектов — эта зона более восприимчива к ориентации движения в пространстве.

Разумеется, исследователи, занимающиеся изучением восприятия кинетического и оптического искусства, в качестве фокуса своих исследований избрали именно V5 и V3, посчитав, что если человек в действительности сосредотачивает свое внимание именно на движении, то и активность зон мозга, отвечающих за его обработку, будет самой яркой. Причиной этого может быть еще и то, что кинетическое искусство игнорирует — насколько это возможно — цвета и форму, используя их не как объект наблюдения, но как средство, приводящее объект в движение. Механизмы восприятия абстрактного искусства, сосредоточенного на цвете (скажем, картин того же Поллока), отличаются от механизма восприятия искусства кинетического: «мобиль» Колдера, приходя в движение, активирует зону V5, а за четкие линии и их направление отвечает активация V3; при этом стимул (то есть сама скульптура) ингибирует, насколько это возможно, зону V4, отвечающую за восприятие цвета.

Активность V5 и других близлежащих структур зрительной коры, отвечающих за движение, наблюдается и при рассмотрении оптической иллюзии движения в статичных фигурах: то есть в тех произведениях, где движение — не причина, а следствие. Это еще в конце прошлого века показали японские ученые, которые в качестве основного стимула для своего эксперимента выбрали одну из картин серии «Энигма» израильской художницы Изии Левиан, работающей в стиле оп-арт. На картине изображены разноцветные круги в окружении уменьшающихся к центру черно-белых линий, создающих иллюзию трехмерного пространства и непрерывного движения.

Другой интересный пример оптической иллюзии в произведениях оп-арта — использование художниками муарового узора, возникающего при наложении друг на друга двух периодических сетчатых рисунков (его также часто можно наблюдать в тюлевых занавесках). Оптический эффект этого узора наблюдается и при перемещении картины в поле зрения наблюдателя, когда он, например, проходит мимо или отдаляется от нее, рассматривая под разными углами. Иллюзорное движение муарового узора появляется за счет того, что зрительная кора при обработке визуального стимула настроена, в первую очередь, на то, чтобы отметить четкие границы какого либо образа: выделить фигуру на окружающем ее фоне. В муаровом узоре такая задача усложняется большим количеством линии: человеческий глаз, постоянно совершая быстрые движения (или саккады), не может сразу же уловить границы линий, за счет чего и создается видимость движения. 

С таким узором в своих работах часто играли Бриджет Райли и Хесус Рафаэль Сото. Вариации муарового узора часто использует и Карлос Крус-Диес. Одна из работ Круса-Диеса, «Хроматическая индукционная среда с двойной частотой», была подготовлена специально для Музея «Гараж» и встречает посетителей в Атриуме Музея.

Часто последователи оп-арта используют в своих работах высокую контрастность: расположение темных фигур на светлом фоне. Движение в таких фигурах может возникать благодаря послеобразу — феномену зрительного восприятия, благодаря которому человек продолжает видеть зрительный стимул даже после прекращения фиксации на нем. Появление послеобраза происходит благодаря адаптации глаза к изменению зрительного стимула: контрастность между фоном и фигурой может быть слишком яркой, и при смене поля зрения обработка фигуры не прекратится даже несмотря на то, что будет уже не нужна. Обычно послеобраз возникает при полном исчезновении контрастного зрительного стимула из поля зрения, но может наблюдаться даже в том случае, когда фигура находилась на периферии.

Люди воспринимают окружающий мир по-разному. И причиной этого могут быть не столько наши индивидуальные особенности, воспоминания, эмоции и страхи, сколько различия в физиологии нашего мозга. Зрительная кора одних людей может быть особо восприимчива к цвету, что позволяет им видеть его малейшие изменения, невидимые для остальных; другие чувствительны к форме — их завораживают изгибы линий, формирующих целостный объект.

Художники воплощают собственное восприятие мира в своих произведениях, показывая окружающим волшебство красок и форм реального мира. И представители оптического искусства — точно так же — стимулируют зрительную кору своей аудитории, заставляя их видеть мир таким, каким видят сами — в постоянном движении. Приходите на выставку «Трансатлантическая альтернатива», чтобы на себе испытать воздействие оп-арта.

Елизавета Ивтушок