«Сибирские купцы: торговля в Евразии раннего Нового времени»

В конце XVI века Россия начала экспансию в Сибирь. Ключевую роль в установлении власти на новых территориях, которые стали важным источником доходов в государственную казну, сыграла континентальная торговля. В книге «Сибирские купцы: торговля в Евразии раннего Нового времени» (издательство «НЛО»), переведенной на русский язык Алексеем Терещенко, историк Эрика Монахан анализирует образ жизни купечества и его связь с государственным строительством в раннее Новое время. Предлагаем вам ознакомиться с фрагментом о том, как Москва пыталась контролировать сибирскую торговлю, например, создавая таможенные заставы и разрушая неподконтрольные дороги.

Там, где государство не увидит

Российское государство желало, чтобы по всей Сибири расцвела торговля. Второй его целью, идущей сразу вслед за первой, было желание на этой торговле нажиться. Как только власти приходили к мнению, что торговля надежно установилась, ее регламентация становилась первейшей задачей. Чтобы максимально повысить прибыль от налогообложения торговли, требовалось контролировать, где и когда эта торговля будет проходить. Чтобы достичь этой цели, государство задействовало различные методы. Во-первых, оно повелело купцам торговать только на казенном гостином дворе. Бухарцы на первых порах были освобождены от этого требования, но, как кратко сообщает третья глава, на протяжении XVII века все больше привлекали к себе внимание государства. Русским купцам была запрещена торговля там, где государство не увидит, — в частных домах, в лесу, вдоль реки, на дороге, в церкви. Особенно государство было озабочено тем, чтобы купцы не торговали с плательщиками ясака до того, как ясак будет выплачен.

В отличие от Центральной России, где рынки нередко возникали у монастырских ворот, в Сибири государство назначило средоточием торговли построенные им самим гостиные дворы. Это не помешало церквам принять участие в торговых делах. Духовные лица сами имели лавки или брали их внаем. Купцы использовали местные церкви в качестве складских помещений для своих товаров. Дмитрий Константинов, греческий купец, путешествовавший между Китаем и Сибирью, договорился со священником, что, когда он будет надолго уезжать, его товары будут храниться в подвале тобольской церкви. Долматовский монастырь на реке Исети фигурировал в расследовании подпольной торговли ревенем. В 1753 году в центре скандала оказался священнослужитель Федор Рудаков, поддерживавший слишком тесные отношения с местным купцом (или местными купцами) и позволивший хранить в церкви лосиные шкуры, распространявшие отвратительный запах.

Во-вторых, пресечение торговли в не отведенных для этого местах было постоянной заботой московского руководства. В этом принципе не было ничего специфически сибирского. «А меж таможен на дороге торговым людем никакого товару не продавать и не покупать», — гласил Торговый устав 1653 года. Чтобы отслеживать движение и держать его под контролем, государство создавало заставы, требовало проездных документов и иногда даже разрушало дороги. Местные администраторы получали непрерывный поток указов, просьб и предупреждений о том, что они должны бдительно и строго проверять проезжающих, чтобы никто не прошел через сибирские города и заставы незамеченным. Не должен был никто и обойти таможенные посты украдкой или объезжими дорогами, которыми, как государство прекрасно знало, пользовались контрабандисты и беглые крепостные. Чтобы отслеживать движение населения, государство требовало предъявления проездных документов. С самого возникновения в Сибири таможен для перевозки коммерческих товаров был необходим документ — проезжая выпись. Государство было заинтересовано в отслеживании не столько частных лиц, сколько товаров. Со временем эта процедура стала личной; всякий, кто желал путешествовать, должен был обзавестись паспортом. В XVIII веке купцы обращались за дозволением отправиться в торговую поездку.

Как и следовало ожидать, в ситуации, когда на огромную территорию приходилось ничтожное количество жителей, контроль за движением населения и местами проведения торговли был неосуществим, даже несмотря на то, что государству оказывали посильную помощь непроходимые болота и леса. Это молчаливо признавали даже официальные записи: в таможенных книгах часто записываются товары, приобретенные «вдоль дороги». Таможенный чиновник объяснял в записке, поданной в июне 1627 года, что Туринск не обеспечивает ожидаемого дохода, потому что купцы вообще его обходят. Уменьшался сбор пошлины и оттого, что купцы вводили власти в заблуждение: чтобы не платить купеческую пошлину в 6 денег, они записывались в книги как бродяги (гулящие люди), платившие пошлину всего в 4 деньги.

Между типичными призывами к бдительности и строгости и недопущению того, чтобы бухарские купцы и юртовые татары проходили таможни, не заплатив пошлины государю, затесалось сообщение о контрабанде. 2 августа 1659 года два ясачных татарина пришли в воеводскую избу в Тюмени и сообщили, что они видели группу бухарских купцов из Тобольска в сопровождении десяти кашеваров, которые вели семьсот лошадей вверх по Исети по пути в Казань. Информаторы также сообщили, что купцы перевозят на лодках 62 пуда (чуть более 1 тонны) корня ревеня. Если эти купцы действительно вели с собой семьсот лошадей, можно задаться вопросом, только ли в недостатке бдительности было дело. Наконец, сам тот факт, что информаторы знали о 62 пудах ревеня, означает, что были в этой истории и дополнительные элементы, не попавшие в запись. В любом случае, если через все заслоны могли просочиться сотни лошадей, можно представить себе, как много было одиноких путешественников с небольшими, но ценными грузами, например восточными лекарствами или драгоценными камнями, которые, вероятно, сумели избежать внимания со стороны властей. Действительно, один торговый атташе в Москве сообщал, что зимой из Сибири вывозят много ревеня. Другой рассказывал, что бухарские купцы занимаются массовой контрабандой китайских драгоценных камней.

Другой важной частью сибирской таможенной инфраструктуры были заставы, расставленные на дорогах в нескольких верстах от городов для борьбы с контрабандой. Некоторые из них были постоянными, другие — сезонными. Воеводам поручалось определить самые подходящие для них места. Задача заключалась в том, чтобы помешать людям прятать (хоронить) свои товары вне города и затем осуществлять сделки там, где государство не увидит, — либо в лесу за пределами города, либо тайно принося лучшие товары ночью в город. Вспомним, что в тех случаях, когда десятая пошлина взималась натурой, купцы могли увеличить собственную прибыль — и повредить прибыли царской, — спрятав от проверяющих лучшие товары. Иногда, чтобы этого избежать, выделялся конвой из служилых людей, который сопровождал подходившие к городу караваны. Городские глашатаи предупреждали окрестных жителей, чтобы те сообщали властям о каждом проезжем, который пытается прятать пушнину или незаконно ею торговать. Но часто купцам не требовалось тайно шастать по лесам: им удавалось пройти «незамеченными», заплатив взятку на заставе.

В теории функции застав были чисто надзорными — удостовериться, что проезжий, его товары и документы соответствуют друг другу. И это уже было достаточной проблемой. Купцы возражали против проверок на заставах — распаковка тщательно уложенных товаров до конца путешествия отнимала время и раздражала, а через короткое время всю процедуру нужно было повторить еще раз. Кроме того, каждое дополнительное звено в бюрократической цепи дарило кому-нибудь возможность наживы. Тобольский татарин А. Абраимов сообщал, что его товары украли у него во время проверки на заставе близ Верхотурья. Купцы жаловались на незаконные требования, и государство велело местным властям пресекать злоупотребления, но система была далека от идеальной, и это не было чисто сибирской проблемой. Государственное расследование, предпринятое в 1698 году после нескольких жалоб со стороны купцов, показало, что четырнадцать воевод в Центральной России сговорились создать сеть личных застав для вымогательства у купцов. Да, в российских учреждениях долго не умирали традиции системы «кормления», означавшей, что чиновники получают средства к существованию не от казны, а напрямую от тех, кто находится в их юрисдикции. В 1664 году подьячий из далеких мест с очаровательной наивностью вопрошал свое начальство, как ему обеспечить свое выживание, ведь через его сибирскую заставу проходит так мало купцов. Государственные указания, что проверку следует проводить досконально, но при этом не задерживать купцов, что с купцами следует обращаться хорошо, но при этом не упускать ни крупинки из царских доходов, дополнительно сбивали с толку провинциальных служилых людей.

Подобная же двусмысленность существовала и вокруг зарождающейся инфраструктуры сибирских дорог. В 1619 году, когда стало очевидно, что многие купцы едут новой дорогой через Березов, государство позволило ее использовать, а в 1624 году подтвердило это дозволение. Тут нечему удивляться, ведь государство желало оживленной торговли. А вот разрушение дорог, прямо противоположное созданию инфраструктуры, представляется странным шагом. Но угроза сокращения царских прибылей могла подтолкнуть государство и к таким действиям. Местные власти, вечно испытывавшие недостаток рабочих рук, даже получали приказы перекопать недозволенную дорогу или другим путем сделать ее непроходимой. В 1685 году московские власти приказали уничтожить дорогу из Сибири в земли Строгановых. В попытках направить поток товаров через Верхотурье государство приказало закрыть дорогу из Казани в Тобольск через Кунгур. В 1619 году власти приняли радикальное протекционистское решение, перекрыв не наземный, но водный путь — закрыв порт Мангазею для кораблей. (Впрочем, английское предложение атаковать прибрежные города Русского Севера, выступавшие против выгодных для англичан условий торговли, кажется в сравнении с ним куда более радикальным.)

Подробнее читайте:
Монахан, Э. Сибирские купцы: торговля в Евразии раннего Нового времени / Эрика Монахан; пер. с англ. А. Терещенко; науч. ред. Н. Суворова. — М.: Новое литературное обозрение, 2024. — 568 с.: ил. (Серия Historia Rossica).