«Последний польский король»

Мнение редакции может не совпадать с мнением автора

По итогам Венского конгресса Российская империя присоединила к себе значительную часть территорий герцогства Варшавского, созданного Наполеоном. В 1815 году Александр I, таким образом ставший еще и польским царем, даровал Царству Польскому конституцию и постановил, что его наследники отныне будут короноваться на этот титул в Варшаве. В книге «Последний польский король: коронация Николая I в Варшаве в 1829 г. и память о русско-польских войнах XVII — начала XIX в.» (издательство «НЛО») историк Екатерина Болтунова рассказывает, как готовилась и проводилась единственная в истории коронация российского монарха в польские короли. Предлагаем вам ознакомиться с фрагментом, который посвящен бесчинствам польских частей в составе войск Наполеона во время вторжения в Россию и намерению Александра I, несмотря на это, избежать агрессивных действий русской армии в ходе Заграничных походов.

«Для меня наибольшее наслаждение — платить за зло добром»: российский император и его новые подданные

В январе 1813 г. император Александр писал А. Чарторыйскому: «Успехи, которыми Проведение благословило мои усилия и настойчивость, нисколько не изменили ни моих чувств, ни моих намерений в отношении Польши. Пусть же Ваши соотечественники будут спокойны на счет могущих быть у них опасений. Месть — чувство мне незнакомое; для меня наибольшее наслаждение — платить за зло добром. Моим генералам отданы строжайшие приказы поступать сообразно распоряжениям и обращаться с поляками дружески и по-братски. Буду говорить с Вами вполне откровенно. Чтобы осуществить мои любимые мечты относительно Польши, мне, несмотря на блеск теперешнего моего положения, предстоит победить некоторые затруднения. Прежде всего — общественное мнение в России. Образ поведения у нас польской армии, грабежи в Смоленске, в Москве, опустошение всей страны воскресили прежнюю ненависть… Затруднения эти, при благоразумии и осторожности, будут побеждены. Но чтобы достичь этого, надо, чтобы Вы и Ваши соотечественники содействовали мне. Надо, чтобы Вы сами помогли мне расположить русских к моим планам и чтобы Вы оправдали мое, известное всем, особое расположение к полякам и ко всему, что касается их любимых идей… надежды Ваши не будут более обмануты. По мере выяснения результатов военных действий, Вы будете видеть, насколько мне дороги интересы Вашего отечества и насколько я верен своим прежним мечтам… Вы должны убедить Ваших соотечественников выказывать к России и к русским добрые чувства, чтобы изгладить впечатления этой кампании и этим облегчить мне мой труд… Польше и полякам нечего опасаться от меня какой бы то ни было мести… Всем русским генералам отдан приказ обращаться с поляками, как с братьями и друзьями».

Это длинное послание было направлено императором другу юности, когда русские войска едва пересекли границу империи и Герцогства Варшавского. Оно впечатляет силой того стремления (а самые важные позиции повторяются в письме несколько раз), с которым Александр I намеревался одновременно успокоить поляков и воздействовать на русских. Последних надлежало очаровать и заставить вести себя в Польше спокойно. Примечательно и указание на «обращение… по-братски» как на некое предписание, а точнее — приказ. Интересно, что признаваемые императором грабежи поляков, имевшие место, конечно, далеко не только в Смоленске и Москве, не были маркированы как нечто требующее оправдания, покаяния или воздаяния. Предписания полякам не касались материальных или даже моральных позиций: достаточно было просто «выказывать к России и к русским добрые чувства». Суровая ирония всего происходящего была связана с тем, что на роль императорских любимцев были назначены в прямом смысле слова враги, ведь до окончания столкновения в Европе было еще очень далеко.

По подсчетам историков, число поляков, служивших в армии Наполеона в 1812 г., доходило до 120 тыс. Этот контингент считался одним из наиболее боеспособных и преданных Бонапарту. В польской историографии укрепился образ, согласно которому «польские легионы были первыми вступившими на территорию России в 1812 г. и последними ее покинувшими». Действительно, в Польше война, названная Наполеоном «второй польской войной»1, воспринималась как долгожданная, имевшая своей целью воссоединение страны в границах до разделов 1772 г. Образование в 1807 г. Герцогства Варшавского под протекторатом французского императора расценивалось как первый шаг на этом пути. Все это нашло отражение в польской риторике эпохи: активное распространение получила стереотипизация русских через использование ориенталистского концепта («азиатские варвары», «дикие взбесившиеся москали», «кровожадные народы», «дикари-казаки» и т. д.). Стоит отметить и формулировку из речи депутатов Генеральной конфедерации Королевства Польского, обращенную к Наполеону в 1812 г. и описывающую начавшуюся войну как «карающее ее (Россию. — Прим. авт.) предопределение проведения, которое, тронувшись нашими страданиями, вознамерилось положить им передел».

1
Целорунго Д. Г.

В первые недели войны войска Наполеона пополнились 19 тыс. перешедших на сторону врага жителей литовских губерний России. В Вильно, где за несколько дней до этого на балу в честь польского дворянства Александр I получил сообщение о вторжении французов2, состоялась известная присяга жителей Наполеону, эмоционально описанная во французских источниках. Депутации с приветствиями направлялись к Наполеону и из других городов, расположенных на бывших польских территориях, а в Могилеве архиепископ Варлаам принес присягу Бонапарту, распространив по всей епархии требование присягнуть французам.

2
Агеева О. Г.

Вместе с тем жители территорий, присоединенных к России от Польши в конце XVIII в., не поддерживали Наполеона в той мере, как это ожидалось оккупационными войсками. На востоке Литвы и в Белоруссии рекрутировать какую-либо существенную организованную группу поддержки не удалось, что вызвало явное недовольство Бонапарта3. Населен юго-западных территорий также осталось в массе своей лояльным империи.

3
Zawadzki W. H.
Коленкур А.
Попов А. И.
Zamoyski A.
Zawadzki W. H.
Наврот Д.

Вопрос оценки действий польских легионов в Российской империи в литературе предметно не рассматривался4. Источники личного происхождения, однако, свидетельствуют, что гражданское население России, пострадавшее от нашествия, достаточно четко идентифицировало этническую составляющую «армии двунадесяти языков», выделяя две группы — французов и поляков. Вероятно, смещение в сторону упоминания исключительно французов или указание на полиэтничность армии противника были конструктом более позднего периода. Показательно описание, оставленное купцом Николаем Котовым, владевшим в допожарной Москве шляпной фабрикой: «…от 28-го числа сентября из Москвы и французы все-таки грабят, не только рядовые, но и чиновники под видом сбережения… и что французы делают все поругания церквам, в некоторых живут в алтарях и на престолах обедают, в церквах с женщинами даже спят, в трапезах имеют лошадей и в них гадят. Ризницы все расхищены. Иной француз или поляк сидит на фуре в парчовой или другой ризе, правит лошадьми, или в какой-нибудь на черно-буром меху дамской епанче или салопе стоит на часах… все отнимают, лишь бы кто что завидел, ни даже грудному ребенку не оставит».

4
Белов А. В.

Следует согласиться с Дж. Хартли, которая полагает, что современники часто более жестко высказывались относительно действий поляков, служивших Наполеону, нежели самих французов. Так, в мемуарах и дневниках нередко встречаются указания на совершаемое ими мародерство, особенно в связи с имуществом православной церкви, а также насилие в отношении женщин и раненых. Приведем сообщение мемуариста Е. А. Харузина, описавшего происходившее в захваченной Москве: «Нам сказывали тогда… что в дни дозволенного грабежа жителей произошел следующий страшный случай: священник церкви Св. Софии, что на Лубянке, узнавши в один день, что французы сбираются ограбить его церковь, он поспешил туда, облачился, взял в руки крест, выйдя из церкви, запер ее и стал стражем на паперти. Действительно, вскоре явилась кучка польских мародеров и начала требовать от священника ключей церковных; он им сказал, что только через труп мой войдете в храм, а живой ключи не отдам. Поляки русскую, отказную речь священника поняли и, поспешая на святотатство, совершили злодейство: обороняющегося крестом подвижника убили и по следам святой крови ворвались в церковь. Две возрастные дочери этого священномученика, известившись о своем несчастии, прибежали в отчаянии к убитому родителю и обратили тут на себя преступные взоры убийц, которые, схватив их, поволокли было в церковь; но девицы не с человеческою силою вырвались из рук извергов и, как легкие серны, побежали к Охотному ряду; поляки погнались за ними, увидя близкую за собой погоню, они удвоили быстроту и, успев добежать до Каменного моста, бросились обе в реку». Не менее четко идентифицировали поляков офицеры и солдаты русской армии. К этому же выводу можно прийти, рассматривая листовки, издававшиеся в русской армии в 1812 г., и источники личного происхождения. Так, будущий генерал-фельдмаршал И. Ф. Паскевич в своих воспоминаниях об эпохе 1812 г., описывая действия М. И. Платова и Д. С. Дохтурова против польских легионов Наполеона, вспоминал, что при отступлении русской армии от Валутина «поляки нашли случай показать… свою ненависть. В виду нашем они убивали русских раненых пленных»5.

5

Нужно отметить, что поляки и литовцы были и в русской армии. Польские войска на службе в России появились при Екатерине II после второго раздела Польши. Однако после того, как созданный Польский корпус во время восстания Т. Костюшко не просто дезертировал, а перешел на сторону восставших, Екатерина II, как точно определяет историк Г. С. Габаев, «не решилась повторить этот опыт» и расформировала польские войска. Ее наследник на престоле Павел I, впрочем, литовские и польские войска восстановил, а при Александре I они были преобразованы в уланские полки, сражавшиеся в том числе и против Наполеона. Вместе с тем число поляков, принимавших участие в войне 1812 г. в армиях России и Франции, было диспропорциональным. Так, в созданном при Павле I Польском уланском полку в начале 1812 г. был 1181 человек, в Литовском уланском полку, в котором также служили поляки и литовцы, в середине того же года насчитывалось 1131 человек. Волынский уланский полк при численности чуть более 900 человек практически не принимал участия в Отечественной войне. Представители польского дворянства (подданных российского императора, преимущественно из Малороссии и Белоруссии) в армии Александра I в 1812 г. составляли среди генералов 1,5 процента (3 человека) и 3,4 процента (70 человек) в составе офицерского корпуса.

С учетом этого контекста осуществление александровского разворота в сторону Польши, без сомнения, было задачей, сопряженной с серьезными сложностями. Как видно из переписки с А. Чарторыйским, император хорошо это понимал и выстраивал свои действия соответственно. Прежде всего, он постарался убедиться, что во время Заграничного похода русские войска пройдут через Польшу, не нанеся территории урона. Обращает на себя внимание, что в переписке М. И. Кутузова и М. А. Милорадовича начала зимы 1813 г. содержится сообщение, что жители Варшавы испуганы наступлением русских войск («Жители варшавские… боятся весьма несчастиев и насилиев, которым подвергнутся вслучае супротивления»), а также информация о том, что Александр I медлил со взятием города. Фельдмаршал писал генералу: «Воля его императорского величества есть, чтоб до некоторого времени Варшавы не занимать». Исследователи отмечают, что движение русской армии по территории Герцогства Варшавского, особенно после капитуляции Варшавы, сопровождалось осторожностью, неприменением силы против местного населения и проявлением уважения к частной собственности. Существенно, что русская военная администрация считала необходимым обращаться к жителям с многочисленными увещеваниями и призывами — чиновников, «которые обнаружили себя по каким-либо политическим видам противу России», просили «не опасаться обиды», а раненым обещали содержать «гошпитали… с должным человеколюбием». При этом обращен такого рода публиковались на польском языке. В январе 1813 г. Кутузовым был издан приказ по армиям, находящимся в Польше, о запрещении задерживать подводы местных жителей и о порядке получения продовольствия. В документе содержалось требование при сборе провианта не чинить насилия, сохранять порядок и выдавать жителям «квитанции» в счет будущей оплаты. «Дабы доставить жителям вящее удобство», появилось распоряжение об установлении таксы на продукты питания. Как будет показано в следующей главе, эти расходы российское правительство впоследствии оплатило.

Во время Заграничных походов русские войска были размещены вне стен Варшавы, свободный въезд в город имели только представители новой администрации и генералитета. Принято думать, ссылаясь на переписку М. И. Кутузова с женой, что причины заключались в том, что в Варшаве «французы… много оставили болезней»6. Однако, возможно, командование руководствовалось также и соображениями иного порядка. Так, А. Неуважный полагает, что русская армия в Варшавском герцогстве находилась под серьезным контролем, а контакты с местным населением были ограниченны, поскольку командование опасалось повторения Варшавской заутрени 1794 г., когда в городе был вырезан русский гарнизон. Опираясь на подсчеты В. М. Глинки и А. В. Помарнацкого, историк также справедливо указывает, что в этом случае поляки могли ожидать проявления жестокости со стороны русских войск — из 332 генералов русской армии, портреты которых находятся в Военной галерее Зимнего дворца, 39, включая М. Б. Барклая-де-Толли, А. П. Ермолова, Д. П. Неверовского и Н. Н. Раевского, участвовали в боях против поляков в 1792 и 1794 гг. Едва ли, впрочем, суворовское покорение Польши стоит рассматривать как главный аргумент в разговоре о том, почему поляков идентифицировали как врагов — из 332 указанных генералов 332 прошли Отечественную войну 1812 г. Вероятно, расчет командования оказался верным, и никаких инцидентов в это время отмечено не было.

Подробнее читайте:
Болтунова, Е.. Последний польский король: коронация Николая I в Варшаве в 1829 г. и память о русско-польских войнах XVII — начала XIX в. / Екатерина Болтунова. — М.: Новое литературное обозрение, 2022. — 560 с. (Серия Historia Rossica.

Нашли опечатку? Выделите фрагмент и нажмите Ctrl+Enter.