«За фасадом "сталинского изобилия"»: Как в СССР черный рынок уживался с государственной торговлей

Мнение редакции может не совпадать с мнением автора

Многие товары в СССР было очень трудно или невозможно купить в магазинах, но очень часто можно было достать. Помимо государственной торговли, не способной удовлетворить потребности населения, в стране был развит черный рынок товаров и услуг. Благодаря этому люди обеспечивали себя необходимым и выживали в условиях хронического кризиса снабжения. В книге «За фасадом "сталинского изобилия"» (издательство «НЛО») доктор исторических наук Елена Осокина рассказывает, как была устроена повседневная жизнь советского общества в условиях огосударствления экономики, и разбирается, почему и как сложился симбиоз централизованного распределения и рынка. Предлагаем вам ознакомиться с фрагментом, посвященным работавшим в СССР иностранцам, которые зачастую пользовались лучшим положением, нежели советские граждане.

«Трудно привыкать к социализму»: иностранцы в иерархии бедных

Острый продовольственный и товарный кризис повлиял на жизнь не только советских граждан, но и иностранцев, которые работали в СССР. Бесспорно, центральное и местное руководство пыталось создать для иностранных специалистов и рабочих наилучшие условия. Практически на любом предприятии их положение было лучше положения советских коллег. Среди иностранцев, работавших на одном и том же предприятии, инженеры и техники получали преимущества перед рабочими. Однако это была все та же иерархия в бедности. Попадая в материально бедное общество, приходилось жить по его возможностям.

В Карелии, например, на лесоразработках советские рабочие жили в бараках по 30 человек в комнате. Для американцев, приехавших из Абердина, штат Вашингтон, власти создали лучшие условия. Они жили в отдельных комнатах всего лишь (!) по три семьи в каждой, пользуясь общей кухней. Из специального распределителя, который находился в Петрозаводске, приехавшие абердинцы получали в месяц по килограмму масла, сала, макарон, 2,5 кг сахара и три буханки хлеба в день. Периодически в распределителе появлялись ветчина, сыр, копченый лосось, орехи, ликер, сигареты, конфеты, фрукты. На фоне того, что получали советские рабочие, — буханка хлеба в день, немного сахара и масла, — снабжение иностранцев выгодно отличалось, но тем не менее оно не было сытным.

По признанию американца Джека Моррисея, который работал в Воронеже, власти старались дать ему лучшее из того, что имели. Проблема заключалась в том, что они не имели почти ничего. Американец жил в гостинице. Его обычный рацион состоял из омлета, чая и черного хлеба на завтрак, жаренной на жире конины, водянистого картофельного пюре, политого растительным маслом, и чая на ланч. Обед отличался от ланча тем, что подавали капустные щи. Это было лучшее в Воронеже. Коммунистические бюрократы, которые наполняли гостиницу, разделяли ту же, более чем скромную трапезу. Все остальное население получало только суп, черный хлеб и скудную порцию картофеля. Когда американец пожаловался своей переводчице на плохое питание, та была неподдельно изумлена: «Но вы получаете мясо дважды в день!» — воскликнула она. Действительно — большая роскошь по тем временам, но, по сути, что это было за мясо — конина!

Нормы, обещанные иностранцам в постановлениях Наркомснаба, практически повсеместно не выполнялись. Исключение составляли немногие крупные центры. В лучшем положении были те, кто работал в Москве и Ленинграде. На фоне жалкого ассортимента других магазинов американский распределитель в Москве впечатлял. По словам того же Джека Моррисея, в нем было все, что душе угодно. Когда он привел туда свою голодную переводчицу, та буквально разрыдалась при виде изобилия. Но это была, по его же словам, московская показуха — на всей остальной территории, от Балтики до Владивостока, ничего близкого к этому не существовало. Именно в Москве жили и работали наиболее привилегированные иностранцы. Например, берлинские строители, которые добились не ограниченного нормами снабжения. Сравнительно неплохие условия были созданы в крупных индустриальных центрах — Свердловске, Магнитогорске, Горьком и др. Там работали большие группы иностранцев, а значит, государство выделяло больше фондов, открывало специальные распределители. Хуже было тем, кто работал в небольших городах, на новых, еще не обжитых стройках. Там иностранцы голодали, болели, умирали. При недостаточном государственном снабжении рынок в обеспечении иностранцев играл не менее важную роль, чем в обеспечении остального населения страны.

Со всеми преимуществами и привилегиями уровень жизни иностранных рабочих и специалистов в СССР был существенно ниже их обеспечения на Западе, а для многих и хуже положения безработных в развитых капиталистических странах. Недовольство толкало порой на довольно резкие действия. Один из инженеров вспоминает, как в Грозном уставшие от обещаний американцы сбросили со второго этажа кровать на голову ответственного за их обеспечение. Но чаще протестовали разрывом контрактов и бегством.

Почти для всех иностранных рабочих и специалистов пребывание в СССР закончилось глубоким разочарованием. Идеалисты, которые ехали в Советскую Россию по зову сердца, увидели там бесправие, террор, проституцию, нищих и покидали первое пролетарское государство разуверившимися в идеях социализма. Коммунистический рай не состоялся на Земле. Многие из них, вернувшись домой, выступали в прессе и на собраниях, подрывая своими рассказами многолетнюю пропагандистскую работу коммунистических организаций. Те, в свою очередь, просили советские власти не вербовать рабочих за границей.

Те же, кто поехал в СССР за длинным рублем, поверив обещаниям Амторга и других вербующих организаций, в лучшем случае вернулись с тем, что имели. Даже высокооплачиваемые инженеры и техники, которые выполнили свои контракты, мало что заработали. Советское руководство всячески старалось не обменивать получаемые иностранцами советские рубли на иностранную валюту. В тех случаях, когда обмен все-таки происходил, он осуществлялся по заниженному принудительному курсу, установленному советскими властями. Для тех же, кто не выдержал тяжелейших условий и разорвал контракт, оставался один путь — распродать все личное имущество, чтобы выручить деньги на билет домой. К сожалению, много было и таких, кто перед отъездом в СССР распродал имущество и в итоге потерял все.

Не все иностранцы могли покинуть СССР. Те, кто поторопился принять советское гражданство, навсегда здесь и остались, многие из них погибли во время массовых репрессий. Те же, кто, пленившись советскими женщинами, женился, оказались заложниками режима. Приключенческие романы могли бы быть написаны о том, как иностранцы вывозили своих советских жен за границу. Вот одна из историй, которую рассказал Джон М. Пеликан.

Трижды получив отказ на выезд своей русской жены вместе с ним на родину в США, он попытался контрабандно переправить ее на моторной лодке Черным морем в Турцию. Попытка не удалась. Беглецов остановил советский патрульный корабль. После подтверждения американского гражданства господина Пеликана освободили, жена же его, оставаясь советской гражданкой, была отправлена в тюрьму в Батуми с перспективой получить за контрреволюционную деятельность от одного до трех лет ссылки в Сибирь. ГПУ Закавказья дало знать американцу, что его жена может быть освобождена. Для этого господин Пеликан должен был продлить на один-два года свой контракт и согласиться вести экономический шпионаж в пользу СССР.

Пытаясь спасти жену, Пеликан подписал договор с ГПУ. Спустя полчаса его жену освободили (она провела в тюрьме пять недель). История, однако, закончилась неожиданно быстро, и ОГПУ не смогло воспользоваться услугами новоприобретенного агента. Знакомый Пеликана, журналист «Чикаго трибьюн» Дональд Дэй, согласился помочь переправить русскую женщину через контрабандистов в Латвии в обмен на разрешение рассказать в печати эту историю. Через неделю госпожа Пеликан оказалась в Риге. Там же в Риге Джон Пеликан написал письменное показание под присягой и отказ от обязательств, данных ОГПУ1.

1

Не все истории заканчивались счастливо. Люди приезжали неподготовленными. Вербующие организации давали неверные сведения не только о бытовых, но даже о климатических условиях. Например, немецким рабочим, отъезжавшим на работу в Донбасс — степную зону СССР с тяжелейшими условиями быта и работы в старой каменноугольной промышленности, — была обещана «работа на новых предприятиях в местности, богатой лесами и водой, еды вволю, новые жилища с центральным отоплением и ваннами и т. д.». Даже партийное руководство Донбасса не имело подобных жилищных условий. Вербовка в Германии проходила с большой шумихой. Немецких рабочих удерживали от того, чтобы они привозили необходимые вещи и валюту. В результате целые семьи, некоторые с грудными детьми, поехали в СССР. Преодолев тяжелейшие условия пути, когда вагоны часами стояли без воды и нельзя было купить еды, рабочие прибыли в Донбасс, где узнали об острейшем жилищном кризисе — 2 кв. м на рабочую семью, о плохой воде и отсутствии еды. Единственным продуктом, в котором не было недостатка, оказалась водка. Многие из прибывших заболели дизентерией и тифом. Маленькие дети умерли в пути или вскоре после прибытия.

Знаешь, Якоб, — писал немецкий монтер из Сталинграда своему приятелю в Германию, — к чему меня больше всего тянет? К кружке пива и ломтю лимбургского сыра. Эх, вы не цените условий, в которых живете! Лишений, которые мы здесь переживаем, не пожелаешь и врагу. У нас животное живет лучше, чем здесь человек. Чего тут только не делают, в этом «отечестве»! Для многих было бы неплохо посмотреть, как проводится на практике их теория.

Почти каждый иностранец, работавший в СССР в 1930-е годы, покидая страну, давал зарок никогда туда не возвращаться.

Подробнее читайте:
Осокина, Е. За фасадом «сталинского изобилия»: Распределение и рынок в снабжении населения в годы индустриализации. 1927–1941 / Елена Осокина. — М.: Новое литературное обозрение, 2022. — 424 с.: ил. (Серия Historia Rossica)

Нашли опечатку? Выделите фрагмент и нажмите Ctrl+Enter.