«Страна имен. Как мы называем улицы, деревни и города в России»

Российская власть начиная с XVIII века использует географические названия как идеологический инструмент. Таким образом, в названиях городов оказываются зашифрованы амбиции, характерные для той или иной эпохи. В книге историка и культуролога Сергея Никитина «Страна имен. Как мы называем улицы, деревни и города в России» (издательство «НЛО») рассказывается, какие смыслы закладывались в названия российских городов, деревень и улиц. N + 1 предлагает своим читателям ознакомиться с отрывком, посвященным техницизму в топонимике.

Техницизм в топонимике. Скромное проникновение телеграфа

Томск — Санкт-Петербург — Нефтеюганск — Москва — Электросталь

В начале XXI века шум шестеренок и гудки заводов часто включают в музыкальные произведения, в современной архитектуре нередко обнажают конструктивные элементы. Эту красоту впервые увидели и осмыслили в эпоху авангарда. Но топонимия опередила художников: увлечение техницизмом отразилось на картах значительно раньше.

В 1887 году в томских газетах появились сообщения о кикиморе, поселившейся в доме Колотилова, стуками и голосами пугавшей жильцов. В информации о «полтергейсте» место обозначалось по-разному: дом «на углу Дворянской и Телеграфного переулка» или «угол Дворянской и Карнаковской». Впоследствии телеграф перестал быть новинкой и имя ушло, теперь это Подгорный переулок. Но нам важен сам факт: новейший технический агрегат, соединивший город со всем миром, был прекрасным ориентиром для жителей «Сибирских Афин» — так метафорически называют Томск, столицу сибирской науки. Москвичи, побаловавшись Телеграфным переулком в XX веке, вернулись к дореволюционному топониму Архангельский.

В Петербурге техницизмы появились чуть позднее, хотя размеры города, его промышленное и культурное развитие подразумевали обширный репертуар для топонимии. Впрочем, нашу северную столицу никто и не называл Электрополисом, как Берлин, или Городом Света, как Париж. Трамвайный проспект 1906 года — одна из первых топонимических ласточек технического прогресса в столице Российской империи; название проспект получил по трамвайному маршруту в Петергоф, который стал известен под замечательным именем Оранэла — Ораниенбаумская электрическая линия.

Эстетическая революция в топонимии пробивала себе дорогу одновременно с художественным авангардом — с успехами Татлина, братьев Весниных и их учеников. Но начинали инженеры и бизнесмены.

В 1911 году от Томска к Енисейску стали строить железную дорогу, в середине таежной магистрали (увы, так и не построенной) на реке Чулым оказался Центрополигон. На торфяных болотах восточного Подмосковья в 1912 году поднялась электростанция «Электропередача», так же назвали поселок, который в 1946 году получил название Электрогорск. На том же Горьковском направлении, прославленном Венедиктом Ерофеевым в романе «Москва — Петушки», в дореволюционные годы возникли заводы «Электроугли» и «Электросталь». После революции эти имена вытеснили старые названия местностей: Кудиново и Затишье казались слишком тихими для бурных 1920-х годов.

Столь же уверенно и непринужденно Электродная, Шарикоподшипниковская, Газгольдерная, Электрозаводская и даже сверхспециализированная Слаботочная улицы заняли место на карте столиц в 1920– 1930-х годах. Это были ориентиры: большинство имен указывало на названия фабрик по соседству, но с другой стороны — в них пиетет перед техническим прогрессом. Лысьвенский краевед Николай Парфенов обнаружил в документах 1930-х годов хутор Электробудка по имени дома, в котором проживал обходчик линии электропередачи Филарет Мехряков.

Территорией новаций были моногорода. На месте села Керва-Грива вырос энергичный поселок Гидроторф, торфодобывающие Шатурские болота породили Шатурстрой и Шатурторф. В Челябинской области грандиозный город-завод по переработке магнитного железняка строился по плану немецких архитекторов-модернистов; при поиске названия в ход пошло старое имя казачьей станицы Магнитная, расположенной у горы с таким же названием — в итоге получился Магнитогорск! А вот в Нефтегорске (первый вариант названия был еще неожиданнее: Майнефть) никакой горы не было, вторая основа «горск» означала «город». Так же ошибочно горск в роли города выступает в Солнечногорске в Подмосковье.

Своеобразный перевод произошел при переименовании Кудельки в Асбест — в старину асбест называли куделькой (кстати, в городе имеется гостиница с таким названием). Асбест признан опасным для здоровья в большинстве стран Европы, на название нашего города это не влияет, недалеко от Асбеста блистает Новоасбест.

Со временем мода на техницизм прошла. Начался обратный процесс. В 1931 году близ платформы «Долгопрудная» (от «долгого», то есть «длинного», пруда) стали строить дирижабли, появился поселок Дирижаблестрой (1935), а в 1938-м после череды аварий к этому транспорту в руководстве страны охладели, причем настолько, что не поленились и переименовали поселок в Долгопрудный. Всего четыре года жизни было у Электровоза, возникшего при слиянии поселка электровозостроительного завода («Электровозстрой») и деревни Ступино в 1934 году. Перед войной название поселка Электровоз уступило позиции традиционному Ступино.

Впрочем, хотя в архитектуре конструктивизм перешел в середине 1930-х в имперскую неоклассику и ардеко, в топонимии процессы шли иначе: в 1939 году знаменитую на весь мир благодаря Анне Карениной Обираловку и поселок при ней сменили на вполне конструктивистское название Железнодорожная.

Местные жители сокращают название до еще более энергичного Желдор. Кстати, топоним Обираловка — лингвистическая загадка, требующая исследований краеведов.

Производственные топонимы присваивались и роскошным станциям московского метро: в 1942 году появилась Электрозаводская. В период оттепели неутомимый технократ Хрущев вновь ввел технику в моду, а заодно — в топонимию: вот, к примеру, названия поселков нефтяников тех лет — Нефтегорск (Самарская область), Нефтекамск (Башкирия), Нефтекумск (Ставропольский край). В те же годы горделивый Неф теюганск рос на протоке Юганская Обь на месте деревушки Усть-Балык в Ханты-Мансийском автономном округе; в 1990-х появилось его юмористическое прочтение Нефтезюганск — по фонетической близости к фамилии лидера партии коммунистов Геннадия Зюганова.

Традиции топонимии 1920-х годов развивали и в хрущевско-брежневском Ленинграде: при устранении омонимов, Суворовскую улицу в Невском районе сменила Автогенная — по заводу «Красный автоген», находившемуся в доме 8. Улица Пионерстроя воспевает любопытное всесоюзное движение: его участники сами ничего не строили, но собирали макулатуру, металлолом, работали на субботниках и тому подобное, а вырученные деньги перечислялись в фонд этих самых строек, как сообщают нам петербургские исследователи Алексей Ерофеев и Алексей Владимирович. Интересная практика!

Подробнее читайте:
Никитин, С. Страна имен. Как мы называем улицы, деревни и города в России / Сергей Александрович Никитин. — М.: Новое литературное обозрение, 2020. — 320 с.: ил. (Серия «Что такое Россия»)