А был ли «Новичок»?

«Новичок» — вещество почти мифологическое, его состав до сих пор остается неясным. Всё, что мы знаем о нем — почти исключительно со слов Вила Мирзаянова, химика, который в 1992 году рассказал о разработках в России боевых отравляющих веществ и был обвинен в разглашении государственной тайны, однако впоследствии был полностью оправдан, а затем уехал в США. Все остальные исследователи этой темы ссылаются на него. В докладе, опубликованном в 1995 году, содержатся только кодовые наименования веществ без формул, а то, что он позже показал в изданной в США автобиографии, вообще не вяжется с концепцией «Новичка» — даже если его разрабатывали.

Не исключено, что опубликованные им формулы действительно имели какое-то отношение к той теме, на 100 процентов это отрицать нельзя, но это были или альфа- или в лучшем случае бета-версии. Американские эксперты перевернули вверх дном химический полигон в Узбекистане, где по данным Мирзаянова проводились разработки, но ничего не нашли. То есть «Новичка» никто больше не видел, о нем не слышали, его не синтезировали и не показывали. Нет и следов испытаний и применения, хотя их активно искали. В материале на британском химическом сайте CompoundChem приводится почти десяток вариантов формулы «Новичка», но точная его структура остается неясной.

Даже если уж следовать этой версии и «Новичок» действительно существует, и он специально предназначен для диверсионных целей, то он должен быть приспособлен для того, чтобы делать его на месте из подручных материалов, и его определение должно быть сильно затруднено. Но при чем тогда российский след, если «Новичка» может собрать кто угодно, имея формулы, которые опубликовал Мирзаянов? Даже если он передал формулу спецслужбам, сложно поверить в то, что за 16 прошедших лет эту засвеченную формулу никак не изменили.

Если предположить, что версия, изложенная британскими властями, полностью соответствует реальности, то медики и токсикологи должны были предпринять определенную цепочку действий. Во-первых, жертвам должны были определить уровень ацетилхолинестеразы крови — при отравлении фосфорорганическими веществами или даже подозрении на отравление это делают обязательно. Это не секретная информация, ее вполне можно показать, и в референтной лаборатории перепроверить. И тогда отравление фосфорорганикой было бы доказано.

На следующем шаге следовало бы продемонстрировать результаты первичной индикации отравляющих веществ и анализов токсикологической лаборатории: вот групповая реакция , вот конкретика по химической формуле соединения. Затем требовался анализ на характерные примеси или другие маркеры, доказывающие российское происхождение, сравнение состава примесей с анализами 1990-х годов, когда зарубежным комиссиям открывали доступ к российским химическим разработкам.

Токсикологи должны были проверить длинный список возможных причин отравления. Гражданские врачи регулярно сталкиваются с отравлениями фосфорорганикой — из бытовой и сельскохозяйственной химии (средства против насекомых), клиника там очень характерная. И антидот от всех ФОВ универсальный — атропин.

Кроме того, судя по описаниям, узкоспецифической клиники нет, она характерна для всех ФОВ, то есть если бы такую клинику увидели — первым делом проверяли бы бытовые инсектициды, потом — зарин/зоман, ну или V-газы, учитывая близость лаборатории по их разработке. А раритетный «Новичок», по идее, должен был быть в самом конце списка.

Но никакой информации об этих шагах нет.

И если уж поднимать градус безумия дальше, то в Портон-Дауне как раз и придумали всю V-серию ФОВ, куда относится «Новичок». И нести от лаборатории до цели совсем недалеко, безопасно для несущего — если предположить альтернативную версию, что вещество синтезировали в Портон-Дауне.