Как Февральская революция в России расстроила планы Антанты
Сто лет назад в России произошла Февральская революция, спровоцированная затянувшейся мировой войной и неспособностью царской власти преодолеть политический и экономический кризис, назревший в стране. Революция самым катастрофическим образом сказалась на боеспособности русской армии и нарушила планы союзников, которые уже в 1917 году намеревались пройти победным маршем по улицам Берлина. О том, почему этим планам не суждено было сбыться, читайте в нашем материале, посвященном памятной дате.
Двадцать третьего декабря 1916 года 12-я армия Русской императорской армии, входившая в состав Северного фронта, начала наступление на германские позиции под Ригой. Эта операция (Митавская), предпринятая в соответствии с общим стратегическим планом Антанты, одобренным в ноябре 1916 года в Шантильи, стала последней, в которой русские войска шли в атаку под царскими знаменами. «В последний раз Россия пыталась разорвать сдавившее ее железное кольцо, в последний раз русские мужики, одетые в белые саваны, гонимые полярной вьюгой, дрались за империю, охватившую шестую часть света, за самодержавие, некогда построившее землю и грозное миру и ныне ставшее лишь слишком долго затянувшимся пережитком, исторической нелепостью, смертельной болезнью всей страны», — писал о Митавской операции Алексей Толстой в своем романе «Хождение по мукам» (книга 1).
Стоит отметить, что несмотря на начавшееся разложение войск, которое удалось остановить только массовыми расстрелами дезертиров, сложные погодные условия — мороз и метель — и отчаянное сопротивление немцев, русским частям удалось отодвинуть фронт на пять километров, что по меркам позиционных сражений Первой мировой можно было признать скромным, но успехом. К сожалению, он стал последним для русской армии в этой войне. Последовавшая затем Февральская революция, а затем приход к власти в Петрограде большевиков свели на нет не только все планы русской Ставки, но и в целом расчеты Антанты закончить войну в 1917 году полным разгромом Центральных держав и торжественным парадом в Берлине. А предпосылки к этому были самые основательные.
Зиму 1916–1917 годов в Германии прозвали «брюквенной», потому что все основные продукты питания: молоко, масло, жиры, хлеб, — были заменены брюквой. В стране, практически исчерпавшей все мобилизационные ресурсы, была введена карточная система, отдельные регионы голодали. Моральный дух кайзеровских войск после операций под Верденом и на Сомме, унесших сотни тысяч человеческих жизней, но не принесших сколько-нибудь значимых успехов, катастрофически снизился. Тем не менее, путем введения всеобщей трудовой повинности для жителей страны в возрасте с 16 до 60 лет в рамках так называемой «программы Гинденбурга» Германия в условиях морской блокады, дефицита продовольствия и стратегического сырья сумела нарастить производство всех основных видов вооружений. Спустя 30 лет такие же успехи будет демонстрировать «тотальная экономика» Третьего Рейха.
Но если Германии хоть как-то удавалось поддерживать на ходу военную машину, то у ее союзников дела как на фронте, так и в тылу обстояли куда плачевнее. Австро-Венгрия находилась фактически на грани распада, не лучше обстояли дела в Болгарии и Османской империи. По сравнению со странами Центрального блока, участники Антанты имели куда больший запас прочности. Даже Россия. Однако неспособность царского правительства преодолеть затяжной политический кризис, организовать снабжение армии вооружением, а населения — продовольствием, вылилась в полную дезорганизацию управления страной, уже охваченной революционными настроениями. Тем не менее, и русская Ставка до самого последнего момента строила планы наступательных операций, поддерживая общий курс Антанты на завершение войны в 1917 году.
После совещания в Шантильи командование русской армии рассматривало несколько вариантов нанесения удара по противнику — от наступления в Полесье с выходом в Восточную Пруссию до совместной с союзниками операции на южном участке фронта (Салоникский фронт), с тем чтобы вывести из войны Болгарию. В итоге возобладало мнение начальника штаба верховного главнокомандующего генерала Михаила Алексеева: главный удар должен был нанести Юго-Западный фронт (уже осуществивший в 1916 году самую успешную операцию русских войск Первой мировой — Брусиловский прорыв) на львовском направлении с одновременными вспомогательными ударами Румынского, Северного и Западного фронтов. Царь Николай II утвердил этот план.
Сроки начала операции обсуждались на конференции Антанты, которая проходила в конце января — начале февраля 1917 года в Петрограде. Союзники настаивали, чтобы наступление на Восточном фронте началось не позднее середины марта, тогда как в русской Ставке полагали, что армия будет готова к столь масштабной операции не ранее 1 мая. В итоге было принято решение, что совместное наступление союзников — в России и во Франции — будет предпринято в течение апреля, но не позже. Февральская революция и крушение Российской империи не только раскоординировали эти планы, но и привели войска Антанты к тяжелейшим поражениям на обоих фронтах.
Сменившее царя Временное правительство России хоть и взяло курс на продолжении войны до победного конца в условиях революционного хаоса, от которого в первую очередь пострадали армия и флот, физически не смогло начать операцию в оговоренные с союзниками сроки. В свою очередь англо-французские военачальники решили не отказываться от ранее намеченных планов и в середине апреля развернули наступательную операцию, вошедшую в историю как «мясорубка Нивеля» (по имени французского командующего, дивизионного генерала Робера Нивеля ) и едва не спровоцировавшую революцию в самой Франции.
С конца 1916 года Нивель, назначенный главнокомандующим французскими войсками вместо Жозефа Жоффра, не уставал твердить, что весной сокрушит Германию одним мощным натиском за 48 часов. Немцы, извещенные о готовящемся наступлении, в том числе из этой публичной бравады, оттянули свои войска на заранее подготовленную полосу оборонительных позиций — «линию Гинденбурга». Англичане и французы выставили 100 пехотных и 10 кавалерийских дивизий (в том числе две бригады Русского экспедиционного корпуса), 11 тысяч орудий, 1500 самолетов и 200 танков против 23 немецких дивизий. Превосходство союзников было подавляющим. В то же время немцы располагали всей информацией об их планах, так как за несколько дней до начала наступления взяли в плен штабного унтер-офицера французской армии с копиями документов о предстоящей операции. Кроме того, продолжающееся затишье не Восточном фронте позволяло германскому командованию рассчитывать на привлечение дополнительных резервов в случае необходимости.
Англичане начали атаки на своем участке фронта 9 апреля, но французы из-за неудачно проведенной артподготовки присоединились к ним лишь неделю спустя. В итоге грандиозное наступление обернулось грандиозным же провалом — только в некоторых местах союзникам удалось преодолеть первую и достичь второй линии обороны противника, но и оттуда они были выбиты. Потери англичан и французов за пару недель боев составили более 340 тысяч солдат убитыми и ранеными (у немцев — 160 тысяч убитыми, ранеными и пленными). Нивель был снят со своей должности, а всю французскую армию охватили антивоенные бунты. Волнениями в той или иной степени были захвачены 43 процента всех французских частей, и, не предприми новый командующий Анри Петен необходимых мер (в отношении бунтовщиков было вынесено 629 смертных приговоров, хотя в исполнении приведено только 43), на Западном фронте вполне мог повториться сценарий, по которому разложилась и российская армия. Правда, пока войска Нивеля безуспешно штурмовали немецкие порядки, один из главных инициаторов этого разложения — лидер большевиков Владимир Ленин — как раз пересекал Германию в направлении на восток в пресловутом «пломбированном вагоне».
Русский же экспедиционный корпус, в котором также зрели революционные настроения, французы после начала мятежей от греха подальше перебросили на Салоникский фронт.
Впрочем, неудача союзников не охладила военный пыл Временного правительства в России, которое, правда, смогло приступить к выполнению своей части договоренностей только в июне. Наступление Юго-Западного фронта, тщательно спланированное русским командованием (Михаила Алексеева на посту верховного главнокомандующего к тому моменту сменил генерал Алексей Брусилов), началось 18 июня. В полосе 8-й армии генерала Лавра Корнилова, наносившей удар на Галич и Станислав, оно в течение первых двух недель развивалось настолько успешно, что впору было говорить о втором «Брусиловском прорыве». Однако затем запал русской армии иссяк — передовые части, обеспечившие успех в начале сражения, были выбиты, а остальные войска под напором подтянувшего резервы противника ударились в паническое бегство, превратившись в толпу насильников и мародеров. «Эти бегущие толпы дезертиров, предводимые большевиками, — писал позже русский генерал и военный историк Николай Головин, — производили по пути величайшие зверства. Они убивали попадавшихся офицеров, грабили местных жителей, насиловали женщин и детей под большевистский крик: «Режь буржуя!»
В итоге наступление Юго-Западного фронта обернулось полным фиаско: противник, перебросив резервы с Западного фронта, где выдохшиеся после «мясорубки Нивеля» союзники все еще приходили в себя, продвинулся еще на несколько десятков километров на восток, занял Тернополь и Черновцы. Что касается вспомогательных ударов, то на Северном и Западном фронтах войска по большей части вообще не сдвинулись с места, несмотря на приказы, и лишь на Румынском фронте был достигнут частичный успех, никак не повлиявший на общее положение дел.
Но если Июньское наступление хотя бы было предпринято, то еще одно военное начинание, оставшееся Временному правительству в наследство от Российской империи — десантная операция на Босфоре — выродилось в итоге в грабительский набег Черноморского флота на отдельно взятый турецкий город Орду.
Приказ Николая II о формировании Черноморской десантной дивизии был подписан в декабре 1916 года. Сформировать это соединение планировалось к весне 1917-го, а осуществить операцию по высадке на Босфоре в Петрограде рассчитывали еще до конца войны, так как существовали определенные опасения того, что союзники откажутся выполнять свои обязательства и не передадут зону Проливов России по окончании боевых действий. Такая договоренность была достигнута в секретном порядке между Россией, Англией и Францией в 1915 году.
Количество сил, необходимых для успеха операции подобного масштаба оценивалось в 250–300 тысяч человек и, разумеется, к тому моменту, когда русский император подписывал свое отречение, ни такого количества войск, ни необходимых средств для их доставки к Босфору в распоряжении русской Ставки и Черноморского флота не было. К тому же два армейских корпуса, изначально предназначенных для включения в состав десанта, еще в 1916 году пришлось отправить на помощь румынской армии. Временное правительство, принимая в расчет сложившиеся обстоятельства, затормозило подготовку к операции, но полностью от нее в Петрограде не отказывались. Определенную уверенность российской стороне придавал, с одной стороны, успех десанта, захватившего Трапезунд в 1916 году, а с другой — относительный порядок, который после Февральской революции удавалось поддерживать на Черноморском флоте адмиралу Колчаку. По крайней мере, вешать офицеров десятками, как это делалось на Балтике, он своим матросам не позволял, хотя о прежнем уровне дисциплины приходилось только мечтать.
Что собственно и доказал десант на Орду, после которого стало понятно, что ни армия России, ни ее флот не готовы серьезно угрожать Босфору. Для захвата города, в котором планировалось уничтожить склады турецкой армии, была выделена 123-я пехотная дивизия. С моря ее прикрывали вспомогательные крейсера «Дакия» и «Император Траян», миноносцы «Фидониси», «Громкий», «Свирепый» и «Строгий». 24 августа 1917 года русский десант высадился на турецкий берег и, как докладывал впоследствии командир «Императора Траяна» капитан 2 ранга князь Язон Туманов, началась «вакханалия насилий и безудержного грабежа». По словам князя, участники десанта «перепились, начали разбивать магазины и частные квартиры». Насилию подверглось и местное греческое население, как раз искавшее защиты у русских солдат — греки не без оснований опасались, что после ухода десантников турки отыграются на них. «Я составил себе совершенно отчетливое убеждение, что это была не военная операция, а довольно хорошо организованный грабеж с мощной поддержкой флота», — резюмировал Туманов. Потери десанта, причем, по всей видимости, от собственного огня, составили два человека убитыми, еще один солдат был ранен.
Больше о планировании каких-либо операций на турецком побережье уже никто не заикался. Впрочем, пришедшие вскоре к власти в России большевики быстро помирились и с немцами, и с турками, что свело на нет все победы русской армии в Первой мировой. Это однако не помешало странам Антанты с помощью США одолеть Центральные державы и поделить мир уже по своему усмотрению — без учета интересов России, потерявшей в Первой мировой войне более двух с половиной миллионов человек.
Петр Бологов