Моральный риск

Упоминания морального риска (moral hazard) можно встретить в самых разных контекстах: от борьбы с изменением климата и внешней политики Израиля до банковского регулирования и здравоохранения. В экономическую науку этот термин пришел из страхового дела, где использовался еще столетия назад. Правда ли, что мы постоянно сталкиваемся с последствиями морального риска? И связан ли он с моралью? Спойлер: очень отдаленно.

Во все времена страховщики подозревали клиентов в обмане — например, что те устроят поджог ради выплаты по страховке от пожара, пишут экономисты Дэвид Роуэлл и Люк Коннелли в работе об истории термина моральный риск. Эти два слова соединились не случайно: в публицистике XIX веке риски страховщиков прямо связывали с «аморальным поведением» клиентов, которое приравнивали к умышленному мошенничеству. Так, работников, застрахованных от несчастных случаев на производстве, подозревали в симулировании травм и болезней. И это был распространенный аргумент против всеобщей системы социального страхования трудящихся.

В страховании имущества было принято различать физические риски, которые проще учесть при заключении договора (разрушения материалов, из которых построено здание, или его расположение в зоне частых природных бедствий), и плохо контролируемые «моральные». Под последними подразумевали «человеческий фактор», то есть неосторожное отношение к своему имуществу или его умышленную порчу.

Долгое время моральный риск был специфическим термином страховщиков, но затем на него обратили внимание экономисты. В 1963 году в статье, посвященной анализу государственных систем здравоохранения, Кеннет Эрроу (лауреат Нобелевской премии по экономике 1972 года) упомянул моральный риск, рассуждая о проблемах всеобщего медицинского страхования. Ученый отметил, что часто вместе с популярностью медицинских страховок возрастает спрос на медицинские услуги. Кроме того, при наличии страховки люди реже ищут клиники с более дешевыми услугами. Таким образом, страхование может создавать искаженные стимулы и провоцировать безответственное поведение клиентов, заключал Эрроу.

С этим мнением не согласился специалист по экономике здравоохранения Марк Паули: он считает, что такое поведение застрахованных не столько безответственное, сколько экономически рациональное. Издержки, связанные с тем, что кто-то из застрахованных будет очень часто обращаться в клинику, заложены в страховые тарифы и распределены между всеми клиентами. Так что пациент, регулярно посещающий врачей, понимает, что никому не причиняет материального ущерба, а потому его поведение рационально. Именно поэтому медицинская страховка должна иметь встроенные ограничения, рекомендовал Паули: например, не покрывать отдельные виды услуг или диагнозы.

Дискуссия Эрроу и Паули породила множество исследований морального риска — за пределами здравоохранения и медицинского страхования. И хотя Паули подчеркивал, что дело не в морали, термин «моральный риск» устоял и превратился в идиому, которую не следует воспринимать буквально.

Финансовый дефибриллятор

Экономисты называют моральным риском ситуацию, когда экономический агент по тем или иным причинам не несет полную ответственность за риски или издержки, связанные с его действиями. Как следствие, агент не заинтересован в том, чтобы вести себя более осторожно или снижать свои издержки. Лауреат Нобелевской премии по экономике Пол Кругман давал такое определение морального риска: ситуация, в которой решение о том, сколько рисков на себя взять, принимает один человек, но если что-то пойдет не так, издержки понесет кто-то другой. Эта проблема часто возникает на уровне институтов, которые могут как понижать, так и повышать моральный риск. Яркий пример — банковское регулирование.

После глобального финансового кризиса 2008 года Бен Бернанке, который тогда возглавлял Федеральную резервную систему (ФРС), указывал, что финансовые организации, которые считали себя слишком крупными, чтобы им дали рухнуть, действовали чрезмерно рискованно и были уверены, что их в любом случае спасет государство. В итоге чрезмерные риски, которые брали на себя многие игроки финансового рынка, сначала повышали вероятность кризиса, а затем еще и усугубили его.

Тогда ФРС пошла на чрезвычайные меры, чтобы спасти многие американские финансовые организации от краха. Критики этих действий указывали, что так регулятор лишь обострил проблему морального риска — ведь теперь финансисты смогли на практике убедиться, что в случае чего им помогут. Американский экономист Рикардо Кабальеро предлагал критикам ФРС сравнить ситуацию со спасением людей от остановки сердца. Разумеется, нельзя отрицать позитивное влияние активного образа жизни на здоровье, но когда у человека уже случился сердечный приступ, поздно напоминать ему о питании и упражнениях — его нужно спасать дефибриллятором.

Критики выкупа банков во время кризиса считают, что если у государства есть «финансовый дефибриллятор», то все финансисты и их клиенты, зная о нем, сразу же забудут про осторожность. «Руководствоваться такой парадигмой морального риска — все равно что выступать против установки настоящих дефибрилляторов в общественных местах, опасаясь, что при их виде люди сразу же захотят съесть лишний чизбургер, решив, что в случае чего будут спасены от сердечного приступа», — парировал экономист Кабальеро. В реальности люди не так прямолинейно реагируют на стимулы: они едят нездоровую пищу чаще, чем следовало бы, вне зависимости от того, как часто встречают на улице дефибриллятор. Пропаганда здорового образа жизни важна, но она не отменяет того, что нужно быть готовыми к экстренным случаям. Так и в финансовом мире: ужесточение регулирования, которое заставит банки и другие финансовые организации снижать риски, не означает, что государство не должно при необходимости спасать их от краха.

Разговоры о том, что «финансовый дефибриллятор» побуждает банки вести слишком «нездоровый образ жизни», вновь возникли весной 2023 года во время банковского кризиса в США — тогда властям пришлось спасать Silicon Valley Bank (SVB) и Signature Bank. Моральный риск постепенно накапливается со спасением каждого банка, заметил Тайлер Кауэн, профессор экономики Университета Джорджа Мэйсона.

Надежда на спасательную операцию побуждает бизнес брать на себя повышенные риски в самых разных ситуациях, часто создавая проблемы для экономики. Почему инвесторы вкладывают в углеводородные активы, понимая, что рискуют, задается вопросом директор программы Chatam House Креон Батлер. Ведь быстрые технические перемены или изменение политики могут обесценить их инвестиции. Дело может быть все в том же моральном риске, считает он: инвесторы полагают, что правительства помогут им в трудный момент.

Заработать на незнании

Моральный риск может возникать во многих ситуациях асимметрии информации: в этом случае одна сторона несет большую часть издержек, связанных с поведением второй, но не может полностью его контролировать. Один из таких случаев — отношения работодателя с сотрудниками. Например, если компания покрывает представительские расходы, то у ее работников есть стимулы завышать траты на командировки и деловые встречи в ресторанах. Моральный риск может возникать на стороне не только спроса, но и предложения: скажем, если менеджер гостиницы знает, что расходы постояльца оплатит его работодатель, то будет заинтересован предлагать только дорогие номера.

Экономисты из Университета Инсбрука назвали этот эффект «моральным риском второго порядка» и доказали его наличие при помощи простого полевого эксперимента. Более 200 его участников должны были заказать такси в Афинах, при этом часть из них во время поездки сообщали водителю, что счет якобы оплатит работодатель. Оказалось, что такие пассажиры на 13 процентов чаще переплачивали за поездку, чем те, кто не говорил о командировочных. Этот эффект встречается в разных ситуациях: так врачи, которые знают, что перед ними пациент, который лечится по страховке, могут чаще назначать лишние обследования.

С точки зрения экономиста, моральный риск — проблема не только отдельного страховщика или работодателя, а всеобщего благосостояния, поскольку может приводить к необоснованному росту издержек. Так, страховые компании держат более высокие тарифы, закладывая в них вероятность того, что врачи или пациенты прибегнут к лишним обследованиям или что автовладельцы, рассчитывая на страховое покрытие, будут менее осторожны. «Политик может объяснять плохую ситуацию в стране внешними обстоятельствами, чтобы оправдать собственную некомпетентность. Менеджмент может действовать в собственных интересах в ущерб интересам акционеров, что является классическим примером конфликта агента и принципала», — приводил примеры научный руководитель РЭШ Рубен Ениколопов.

Чтобы преодолеть моральный риск, можно попытаться выровнять асимметрию информации — то есть дать стороне, которая несет издержки, больше возможностей контролировать потенциально «безответственного» контрагента. Например, врачи часто должны согласовывать обследования застрахованных пациентов с их страховщиком. Но мониторинг тоже связан с издержками и при этом далеко не всегда эффективен. Еще один способ — создать дополнительные стимулы, то есть вознаграждать «правильное» поведение и штрафовать за безответственное. Так, страховые компании могут предусматривать скидки за вождение без аварий или повышенные коэффициенты за ДТП по вине застрахованного. На уровне экономики создавать стимулы помогают институты: в случае с банками регулирование должно делать более рискованные операции менее выгодными, а требования к раскрытию информации позволяют усилить контроль за финансовой сферой.