«Почти как мы: Вся правда о свиньях»

Свиньи незаменимы в медицинских исследованиях, а их мясо — одно из наиболее часто употребляемых в пищу (в России свинина по популярности уступает только курице). Мы многим обязаны этим животным — и все-таки относимся к ним с презрением, игнорируем весьма неприятные условия, в которых они содержатся, и воспринимаем исключительно как источник пищи. В книге «Почти как мы: Вся правда о свиньях» (издательство «Альпина нон-фикшн»), переведенной на русский язык Яной Матросовой, историк и журналист Кристоффер Эндресен рассказывает о том, как развивались наши отношения со свиньями и где проходит черта, отделяющая человека от животного. Предлагаем вам ознакомиться с фрагментом, посвященным отсутствию свиней в европейской наскальной живописи, а также очень важному свойству, которое характерно для всех одомашненных животных, кроме свиней.

Сами себя одомашнили

<...>

Я ступаю на грязный пол пещеры. Здесь сыро, вернее даже мокро, и мне приходится перепрыгивать большие лужи, чтобы не замочить ноги. Стены покрывает слой водорослей, они остаются темной полоской под ногтями, когда я провожу по камням пальцами. Не такое уж и гостеприимное место, как казалось на первый взгляд. Впрочем, не мне, норвежцу XXI в., судить о ее удобстве.

Помимо прочего археологи нашли здесь останки человека — мальчика 14 лет. Он был одним из тех первопроходцев, что пришли сюда примерно 8000 лет назад. Его обнаружили в самой глубине пещеры, где стены, смыкаясь с полом, образуют тупик. Это самый древний из полных скелетов, когда-либо найденных в Норвегии. Нетрудно представить сцены его жизни, но, делая это, наблюдаешь за ним, будто за животным. Его повадки, бесшумные движения — словно постоянно нажата кнопка «Без звука». Пусть здесь речь идет не о языке и развитом мышлении, можно получить представление о его мировоззрении. Для этого нужно взглянуть на находки эпохи каменного века из других мест.

Наиболее богатые коллекции находок тех времен относятся к пещерам Шове и Ласко во Франции и пещере Альтамира в Испании. Там на стенах встречаются не только отпечатки нескольких ладоней, но и изображения животных. Только животных. Эта черта характерна для искусства тех времен вне зависимости от региона. Отношение к животным определило бытие тех людей. Они сообща охотились на одних животных, а для других сами нередко становились добычей. В результате такой двусторонней связи люди уважали и воспевали многих обитателей равнин и лесов, им даже поклонялись. Животные жили и умирали, в восприятии людей они становились богами и духами. Некоторых наши предки подчиняли, другим подчинялись сами. Именно такая жизнь, такое положение в царстве животных были для нас естественны изначально. Тотемизм, как часто называют такие верования, возможно, лучше всего изучен на основе культурных стереотипов представителей племен Северной Америки, где тотемные столбы образно изображают иерархию животного царства. При этом, по сути, в подобных воззрениях коренных американцев нет ничего, что не встречалось бы в других местах. Есть все основания считать, что тотемизм был самой распространенной формой религии, когда-либо существовавшей на земле.

Датировать рисунки каменного века оказалось безнадежно трудной задачей. Прежде считали, что возраст наиболее древних петроглифов — тех, что обнаружены во Франции и Испании, — составляет 30 000 лет. Все изменилось, когда в 2012 г. группа археологов провела новый анализ пигмента со стены в индонезийской пещере, расположенной на острове Сулавеси. В итоге пришлось пересматривать все наши представления о расселении человека разумного по планете. Выяснилось, что рисунок, возраст которого до этого оценивали в 17 000 лет, на самом деле гораздо древнее: ему 43 900 лет. Ни о какой свинье на рисунке речь, конечно, не идет, для этого еще слишком рано. На нем изображено животное, относящееся к бабируссам — роду из семейства свиных, представителей которого легко узнать по длинным загнутым бивням. По ошибке их можно спутать с чем-то вроде рогов, и, видимо, именно из-за такой внешней схожести в норвежском и английском языках эти животные получили название «оленьи свиньи» (hjortesvin и pigdeer соответственно). Клыки у бабирусс загибаются вверх и назад так, что могут врастать кончиками в кожу лба. Это исключительный случай, ни одно другое животное эволюция не одарила такой особенностью.

Нет сомнений, что и в других регионах планеты свиньи были частью жизни людей. Это подтверждают пищевые остатки. Тем не менее в изображении бабируссы в Индонезии есть нечто особенное. Если и есть у искусства первого периода каменного века, палеолита, общая черта, так это то, что свиней тогда не изображали. То, какие животные из тех, на которых древние люди охотились и от которых спасались бегством, появлялись на стенах пещер, зависело не столько от того, чье мясо наши предки ели, сколько от того, кто их восхищал и кому они придавали наибольшее мистическое значение. Как правило, это были крупные хищники, о чем свидетельствуют петроглифы, ритуальное расположение скелетов и черепов животных, украшения и резные фигурки. Однако по мере того, как многие представители мегафауны встречались все реже и исчезали, мы начали восхищаться и самыми крупными из травоядных. То, как стали изображать на стенах пещер лошадей и оленей, без сомнения, говорит о том, что в них разглядели грацию и духовную значимость.

Сложно сказать, почему свиньи в каменном веке такого признания не получили. Может статься, что их недооценивали уже тогда из-за неприглядного внешнего вида? Или человек не стал их превозносить просто потому, что охота на кабанов не представляла особой трудности? Как и во многих других аспектах нашей далекой истории, нам остается только задавать вопросы и строить догадки. И все же повсеместное отсутствие изображений свиней в европейской наскальной живописи позволяет прийти к важному выводу: уже тогда свиней не считали животными, достойными внимания.

Впрочем, вскоре свинье представился шанс взять реванш. Буквально с горсткой других видов они смели всю тотемную культуру и низвергли пиетет, с которым раньше мы относились к крупным животным. Все дело в том, что в отличие от большинства других видов свиней одомашнили. Это изменило мир до неузнаваемости, и мало в каких областях трансформация стала заметна раньше, чем в отношениях между людьми и животными.

До сих пор остается загадкой, как и почему это, собственно, произошло, но около 11 000 лет назад люди, проживавшие в так называемом Плодородном полумесяце (регионе, расположенном на территории современной Турции и Ближнего Востока), начали возделывать землю и разводить диких животных. Благодаря сельскохозяйственной революции человек отошел от природы к культуре, хотя этот неравномерный процесс растянулся на тысячи лет. Переоценить его значение трудно. Развитие земледелия привело к оседлому образу жизни. Сначала семьи жили порознь, потом стали объединяться в соседские общины и селения, затем возникли города и цивилизации. Наконец, появились государства и империи, развивались письменность, институты власти, различные религии, экономика, промышленность, потребление. С точки зрения макроистории именно переход к аграрному обществу стал основной предпосылкой к тому экологическому тупику, из которого теперь мы тщетно пытаемся выбраться. Некоторое утешение состоит в том, что действовали мы, судя по всему, неосознанно. Один из ярких примеров — одомашнивание свиньи. В случае с коровами, овцами, козами и лошадьми это был планомерный процесс, однако ничто не указывает на то, что со свиньями мы поступали сходным образом.

В том, что касается животных, считающихся сегодня домашними, больше всего удивляет их малое число. Так или иначе на протяжении долгого времени человек приручал чуть ли не всех крупных млекопитающих, однако одомашнить в итоге удалось совсем немногих.

Здесь следует пояснить приведенные понятия. Слово «приручать» довольно часто используют в качестве синонима термина «одомашнивать», но в нашем случае надо провести между ними четкую границу. Если детеныша забирают у матери, растят и учат не бояться людей, его приручают, а когда цель заключается в «одомашнивании» животного, процесс требует гораздо больших усилий. Во всяком случае, если делать это по старинке. Сначала необходимо приручить несколько особей обоих полов, причем взять их нужно из разных стад, чтобы они могли давать здоровое потомство. Затем надо следить, чтобы у животных не взыграли инстинкты и они не сбежали при достижении половой зрелости. Если с этими задачами все в порядке, наступает самый сложный этап, на котором пошли прахом многие попытки: должно произойти спаривание. Необходимо, чтобы обе особи были на это настроены, случка — дело добровольное. Если и это препятствие преодолено и процесс получилось повторить достаточно много раз, чтобы у животных начали проявляться черты, отличающие их от диких собратьев, цель можно считать в известной степени достигнутой.

Здесь, правда, возникает резонный вопрос: и что с этим животным теперь делать? Предположим, у вас есть жирафы. Любопытно, конечно, но выполняют ли они какую-то работу или, может, представляют экономическую ценность, так что другие тоже захотят иметь жирафов? Будут ли ваши потомки продолжать этот путь? Вероятно, нет. В этом может заключаться один из ответов на вопрос, почему многие виды животных не стоят у нас в стойлах и не спят в изножье кровати, что, правда, не объясняет, почему мы одомашнили волка, а не медведя, тура — а не благородного оленя, европейскую дикую лошадь — а не зебру.

Животное можно считать одомашненным, если человек полностью контролирует его размножение, кормление и территорию обитания. Что касается хищников, нам за все время удалось получить такой контроль только над кошками и собаками. С травоядными ситуация лучше. Скорее всего, люди пытались приручить все 148 видов обитающих на планете крупных наземных травоядных млекопитающих, и всего в 14 случаях нам сопутствовал успех. Только пять животных одомашнены по всему миру: муфлон (предок овцы), безоаровый козел (предок козы), тур (коровы), тарпан (лошади) и кабан (свиньи). Остальные девять — это одногорбый и двугорбый верблюды, лама, осел, северный олень, буйвол, як, а также бантенг и гаур (представители рода настоящих быков. Некоторым, возможно, список покажется неполным без азиатского слона, но слонов не одомашнивали. Отдельных особей обычно ловят в дикой природе и выращивают — так поступил и Ганнибал, взяв африканских слонов в легендарный военный поход чрез Альпы в 218 г. до н. э. Многое указывает на то, что слонов получилось бы одомашнить, если бы за дело взялись всерьез. У них есть кое-что общее c названными чуть ранее видами. Это стадные животные, имеющие черты, которые сопутствуют социальному поведению: доверчивость и умение подчиняться. Должно быть, это ключевой фактор, влияющий на успех одомашнивания. Он же объясняет, почему кошки не так уж хороши в качестве питомцев, как можно было бы думать, судя по их популярности. Со слонами же у нас никогда ничего не получалось. Объяснений этому может быть множество, но два фактора выделяются особо: едят они очень много, а растут очень медленно. Экономически получается невыгодно.

Отцу евгеники Фрэнсису Гальтону удалось выявить ключевые условия, которые необходимы для самой возможности одомашнивания животных. Всего таких условий насчитывалось шесть, и, по мысли Гальтона, если вид не удовлетворял хотя бы одному из них, ему было суждено навсегда остаться диким. Помимо уже перечисленных факторов, агрессивность животного должна быть умеренной, а это исключает почти всех хищников, но и со слишком пугливыми ничего не получится, что вычеркивает бóльшую часть представителей семейства оленевых. Если мысленно перебрать оставшихся представителей царства животных, окажется, что более или менее удовлетворя ющие всем условиям виды — это и есть те немногие, кого одомашнили в незапамятные времена. Поскольку с кабанами людям сопутствовал успех, легко предположить, что они соответствуют всем условиям Гальтона. Тем не менее это не так. У свиней нет принципиально важного свойства, присущего прочим домашним животным: они не представляют двойной ценности. Другие еще дают молоко, шерсть или яйца, тогда как свиньи — источник одного лишь мяса. Причем это странно, потому как наличие 14 сосков не оставляет сомнений в том, что свиньи вырабатывают много молока, которое по питательности почти не уступает коровьему, хотя процент жирности у него выше, а само оно более водянистое. Так почему у нас не принято наслаждаться стаканчиком холодного свиного молока за ужином?

Дело в том, что доить свиней опасно. Кормящие детенышей свиноматки все время настороже и могут внезапно броситься на любого, кто подойдет слишком близко. Козы тоже не любят дойку, но если разъяренная коза может оставить разве что синяк, свинья способна убить. Если она вгрызется зубами в голый участок кожи, по меньшей мере понадобится неотложная медицинская помощь. Видимо, эти знания в процессе одомашнивания нам достались дорогой ценой. А те, кому добыть свиное молоко все же удавалось, видимо, подметили еще одно свойство, которое есть и у женского молока: лактация естественным образом снижает вероятность нового зачатия. Вот коровы, например, могут одновременно носить новый плод и кормить теленка, а у свиней либо одно, либо другое. К тому же трудно выдаивать молоко из 14 сосков, каждый из которых выделяет его совсем немного. В общем, овчинка выделки не стоит. Это подтверждает и нидерландский свиновод Эрик Стенинк. В результате кропотливого труда ему и десятку его помощников удалось надоить достаточно свиного молока, чтобы изготовить несколько головок сыра. Килограмм такого сыра продавали за 2300 долл. Напрашивается вопрос: а зачем вообще тогда было одомашнивать свиней? И почему в итоге вышло так удачно? Чтобы ответить на этот вопрос, нужно вернуться к самым истокам: на Анатолийское плоскогорье 11 000 лет назад.

Подробнее читайте:
Эндресен К. Почти как мы: Вся правда о свиньях / Кристоффер Эндресен ; Пер. с норв. [Яны Матросовой] — М. : Альпина нон-фикшн, 2023. — 332 с. — (Серия «Животные»).