или Похождения унтер-офицера Веревкина в русском фольклоре
Когда праздничное застолье подходит к концу, гости и хозяева начинают вспоминать народные песни — песни, хотя бы пару куплетов из которых помнит любой говорящий по-русски. Многие из них, хотя и живут сегодня как вполне фольклорные тексты, имеют авторов. Литературоведы называют их «песнями литературного происхождения». Входит в них и общеизвестная «казачья» песня о черном вороне. Имя ее автора уверенно называли составители сборников «литературных народных песен» с середины XX века, приводя заодно и ее полный текст. Фольклорист Михаил Лурье из Европейского университета в Санкт-Петербурге изучил историю песни и обнаружил, что автор «Черного ворона» на самом деле не имел к ней никакого отношения. Рассказываем, как песня сначала нашла автора, как потом его потеряла, и почему правильный ответ на вопрос о ней в нашем тесте на самом деле неверен.
Баллада «Черный ворон», в которой умирающий на поле боя воин в последние минуты жизни просит зловещую птицу слетать на родину и известить родных о его гибели — возможно, самая известная фольклорная песня, представляющая национальную песенную традицию.
Популярность этой песни и ее завидную сохранность в культурной памяти можно объяснить, вероятно, тем, что первый куплет из нее прозвучал в культовом фильме братьев Васильевых «Чапаев», вышедшем на экраны в 1934 году.
Сегодня варианты «Ворона» записывают в экспедициях и публикуют в сборниках фольклористы, ее поют на домашних праздничных застольях, ее исполняют звезды эстрады и народные хоры (более 60 записей различных исполнений песни можно посмотреть здесь), ее истории, интерпретациям и исполнениям посвящено несколько обширных журналистских и блогерских публикаций в сети и статья в русской Википедии.
И в любительских публикациях, и в наиболее вероятном их источнике — авторитетном, близком к академическому формату, фольклористическом сайте о песнях a-pesni.org — о «Черном вороне» пишут, что баллада представляет собой «укороченный вариант песни, восходящей к стихотворению Николая Веревкина „Под зеленою ракитой“ (1831)».
Соответственно, песня «Под ракитою зеленой» на том же сайте подписана так: «Солдатская и казачья песня, сочинена Николаем Веревкиным 14 мая 1831 года после битвы под Остроленкой в ходе подавления польского восстания 1830–31 годов. Строфы, представляющие собой обращение солдата к ворону, бытуют также как самостоятельная песня — „Черный ворон“».
О жизни и творчестве унтер-офицера Николая Веревкина публикаций в сети довольно много. Интерес к нему проявляют как любители русской литературы и фольклора, так и ревнители истории и памяти Невского пехотного полка, где он служил.
Например, автор сайта «Первый полк русской армии» Игорь Иванов в конце раздела, посвященного Веревкину, не без гордости пишет о песнях его авторства, получивших общенародную известность (точнее, пишет о них как об одной песне, известной под двумя названиями):
«Интересно, что одна из самых популярных солдатских песен „Под ракитою зеленой“ („Черный ворон“) в наши дни почему-то стала именоваться „казачьей“, в соответствии с чем оказались изменены и ее слова. Впрочем, она далеко перешагнула и казачьи „рамки“, в точном смысле слова став народной: сегодня самая известная песня пехотного Невского полка занимает почётное место в репертуарах многих исполнителей — от фольклорных ансамблей до симфонических оркестров, от рок-групп до камерных певцов...»
Основным источником сведений о Веревкине была и остается публикация шести его «солдатских песен», вышедшая в 1837 году в журнале «Библиотека для чтения». Она включает, во-первых, три песни о военных походах: «Песня о Персидской кампании», «Песня о кампании в Азиятской Турции» и «Песня о Польской кампании», — проходивших одна за другой с 1826 по 1831 год под командованием генерал-фельдмаршала Паскевича, которому автор воздает должное славословие в каждой из этих трех песен. Во-вторых — три песни, воспевающие отвагу русских солдат, их преданность Государю, а также веселую солдатскую жизнь и добрых, справедливых командиров: «Песня на сбор войск», «Песня после учения» и «Песня боевая».
Здесь же, в примечании, указаны имя автора, подразделение, в котором он нес службу, и его воинский чин на тот момент: «Эти песни поются солдатами всего корпуса, и сочинены корпусным поэтом, унтер-офицером Невского пехотного полка Николаем Веревкиным. Они были литографированы в Вильне по приказанию корпусного командира барона Гейсмара».
Спустя 75 лет эту журнальную публикацию заметил филолог Николай Трубицын. Он первым упомянул о Веревкине как о самодеятельном сочинителе «из народа» в монографии, вышедшей в 1912 году. По-видимому, из упоминания в книге Трубицина узнал о существовании поэта-любителя Веревкина и советский литературовед Александр Ревякин, автор очерка о крестьянской литературе, вышедшего в 1931 году:
«В истории дворянской литературы нет более верноподданнических солдатских песен, нежели песни рядового М. Белкина и унтер-офицера Невского пехотного полка Николая Веревкина. „Право, жизни нашей / Веселее нет! / Водка, да щи с кашей / Есть у нас в обед...“ — убежденно восклицает унтер Веревкин».
Более благосклонна к Веревкину небольшая энциклопедическая статья о нем, появившаяся несколькими десятилетиями позже, на излете советской эпохи:
«Несмотря на официально-патриотические настроения автора, песни Веревкина лишены налета парадности и аффектации, полны искреннего чувства и народного юмора».
Эта статья и более информативна. С опорой на архивные документы в ней сообщается, что Веревкин, причисленный Ревякиным к «выходцам из крестьянства», — сын подпоручика.
«Из воспитанников Псковского военно-сиротского отделения принят в Дворянский полк в мушкетерскую роту (1816); вскоре, в конце 1817 или начале 1818, за беспорядки „во время обеденного стола“ разжалован в рядовые в 1-й пехотный корпус. В 1820 рядовой 1-го Морского полка. К 1837 унтер-офицер Невского пехотного полка».
Вот, собственно, и все, что мы знаем о Николае Веревкине и его творчестве. Точнее, почти все: ни в одной из этих публикаций нет ни слова о «полной версии» «Черного ворона» — песне «Под ракитою зеленой», авторство которой и делает Веревкина фигурой, интересной широкой российской публике.
На протяжении ХХ века эта песня не раз фиксировалась фольклористами и попала в ряд научных изданий. В упомянутых выше и других сетевых публикациях приводится и приписывается Веревкину текст, через несколько звеньев заимствований восходящий к сборнику «Городские песни, баллады, романсы», изданному московскими фольклористами.
Известны записи вариантов «Под ракитою зеленой», бытовавших на Первой мировой, гражданской и Великой Отечественной войнах.
Впервые указание на литературный источник этой песни появляется в в 1965 году в сборнике «Песни и романсы русских поэтов». Составитель книги, известный фольклорист Виктор Гусев, в комментарии к песне пишет:
«Переработка стихотворения поэта 1-й половины XIX в. Н. Веревкина „Под зеленою ракитой“, написанного 14 мая 1831 года после битвы под Остреленкой во время польского восстания. Опубликовано: „Русский инвалид“, 1831, 8 сентября; и одновременно отдельным лубочным изданием в Москве в 1831 году... Песня лишилась шовинистического, официально-патриотического содержания оригинала и вошла со второй половины XIX века в репертуар казачьих и солдатских масс».
Благодаря этому небольшому фольклористическому открытию Гусева, наличие у народной песни литературного источника авторства Веревкина становится доступной информацией, которую воспроизводят большинство исследователей, позднее публиковавших записи песни «Под ракитою зеленой».
При этом из комментариев следует, что фольклористы, включая Гусева, считали «Под ракитою зеленой» и «Черного ворона» версиями одной песни, восходящей к веревкинскому поэтическому опусу.
При всех расхождениях в количестве куплетов, в отдельных строках и словах, все варианты этой песни, записанные в разное время в разных местах, обнаруживают единую структуру текста. Первая часть — экспозиция, рисующая смертельно раненного на поле битвы солдата и кружащего над ним ворона, вторая — обращение умирающего воина к ворону. В большинстве случаев экспозиционная часть ограничивается двумя куплетами, и диалог начинается сразу после упоминания ворона.
Однако в одной из фольклорных записей, сделанной в конце 1940-х годов, текст немного отличается. Первая часть песни здесь состоит не из двух, а из четырех строф и включает дополнительный эпизод — воин пытается подняться и вновь вступить в бой.
Составительница сборника, где опубликована эта запись, фольклорист-музыковед Клавдия Свитова увидела в нем редкую вариацию «Черного ворона». Публикуя обе песни одну за другой, в примечаниях она определяет «Черного ворона» как «известную старинную песню, возрожденную в годы Великой Отечественной войны», а «Под ракитою зеленой» характеризует как «вариант песни „Черный ворон“, по сюжету редко встречающийся образец».
Такое приращение текста и действия, избыточное для композиции песни, равно как и неочевидные для песенного фольклора обороты «клич военный» и «как мертвец среди могил», а также произносительный вариант зарифмованного к «военный» причастия «прислоненный» (а не прислонённый), что намекает на поэтическую практику XVIII — первой половины XIX века, — выглядят подозрительным и заставляют фольклориста обратиться к первоисточнику фольклорного текста.
Как же выглядел этот первоисточник — текст, опубликованный в «Русском инвалиде» и вдохновивший художника (или издателя) лубочных картин?
Очевидно, что Виктор Гусев обнаружил его не среди тысяч номеров военной газеты «Русский инвалид», а именно на лубочной картинке, упомянутой в описании «песенных» лубков, выполненном Сократом Клепиковым. Государственный литературный музей, в коллекции которого хранится лубок со стихотворением Веревкина, любезно согласился предоставить N + 1 его электронную копию.
«Стихотворение поэта первой половины XIX века Николая Веревкина» (произведение, которое, вероятно, никто, кроме Виктора Гусева, не видел, но все упоминали) из фантомного текста превратилось таким образом в реальный. Теперь становится понятно, откуда в народной песне записи середины XX века взялись «клич военный» и «к раките прислоненный» воин, встающий как «как мертвец среди могил»: это не «новации» фольклорного текста, а, наоборот, сохранившиеся «пережитки» его литературного источника.
Становится ясно, и какие строки этого текста имел в виду Гусев, когда писал об «официально-патриотическом содержании оригинала».
Однако очевидно теперь и другое: в этом литературном источнике нет ни малейшего намека на разговор воина с вороном — то есть на главную часть песни, ее сюжетное и лирическое ядро.
А ведь именно эта часть, как принято считать, оказалось настолько самодостаточной, что смогла «отпочковаться» в качестве самостоятельной песни, которая в результате получила значительно бóльшую популярность. Куда же она делась в исходном тексте? Точнее, откуда взялась в более поздних версиях, если в оригинале ее не было?
Ответ на этот вопрос может дать только обращение к более ранним источникам. В период Первой мировой войны песня «Под ракитою зеленой» не только бытовала в армии, но и публиковалась в песенниках — по меньшей мере, в одном песеннике 1916 года, составленном Василием Симаковым, известным собирателем-любителем и публикатором песен и частушек.
Как нетрудно заметить, соотношение и расположение частей здесь иное, чем в фольклорных вариантах середины—конца ХХ века: строф, восходящих непосредственно к стихотворению Веревкина, здесь пять (включая и «официально-патриотическую»), а обращение солдата к ворону представлено лишь одним куплетом.
В сборник Симакова этот вариант, по-видимому, попал из другого песенника, озаглавленного по названию одной из песен «Проститутка» и вышедшего десятью годами раньше. Песня об умирающем, но не побежденном русском воине напечатана там практически в идентичном виде.
Наконец, картина становится более ясной, когда мы находим интересующие нас тексты в более ранних публикациях — сборниках 1880-х годов, где они представлены, по уверению составителей, в том виде, в котором были записаны ими от «народных» исполнителей, в частности — солдатских запевал. Представим их для наглядности в виде таблицы.
И опубликованные в этих изданиях тексты, и приведенные в двух из них (сборниках солдатских песен) нотировки напевов не оставляют сомнения, что до определенного момента песня о геройской смерти русского воина и песня о разговоре умирающего воина с вороном бытовали в качестве совершенно самостоятельных песен.
Подведем итоги и попробуем рассказать историю «Черного ворона» заново с самого начала.
Теперь, когда мы увидели исходный текст стихотворения Веревкина, становится ясно, что его текст в какой-то момент «присоединился» к «Черному ворону», но не удержался. Сегодня в большинстве случаев эта песня поется без «веревкинских» фрагментов, а мы должны исключить «Ворона» из числа «песен литературного происхождения».
Редакция выражает благодарность Государственному музею российской литературы имени В. И. Даля за предоставленную копию лубка со стихотворением Николая Веревкина.