Человечество переживает не лучшие времена: экологический кризис и нестабильность экономики, терроризм и войны, а также пандемия, которая и не думает заканчиваться. Получается откровенно мрачная картина. Однако нейропсихолог и популяризатор науки Стивен Пинкер вновь призывает сохранять оптимизм. В книге «Просвещение продолжается: В защиту разума, науки, гуманизма и прогресса» (издательство «Альпина нон-фикшн»), переведенной на русский язык Галиной Бородиной и Светланой Кузнецовой, Пинкер настаивает на необходимости вернуться к идеалам эпохи Просвещения, благодаря которым человечество, по его мнению, живет лучше, чем когда бы то ни было. N + 1 предлагает своим читателям ознакомиться с отрывком, посвященным достижениям человечества в борьбе с болезнями.
Как объяснить тот факт, что начиная с конца XVIII века дар жизни доступен все большему числу представителей нашего вида? Угадать ответ помогает сама хронология. В книге «Великий побег» (The Great Escape) Ангус Дитон пишет: «С тех пор как во времена Просвещения люди взбунтовались против авторитетов и начали использовать силу разума для улучшения своей жизни, у них всегда получалось добиться успеха, и едва ли есть сомнения, что они продолжат одерживать победу за победой над силами смерти». Растущая продолжительность жизни, которой мы уже успели порадоваться в предыдущей главе, — это трофей, отбитый при разгроме нескольких из этих сил: болезней, голода, войны, насильственных смертей и несчастных случаев. В этой и последующих главах я расскажу историю каждой из этих битв.
На протяжении большей части истории человечества главной силой смерти были инфекционные заболевания — гнусное порождение эволюции в виде крошечных и очень быстро размножающихся организмов, которые обеспечивают свое существование за наш счет, мигрируя от тела к телу благодаря насекомым, червям и телесным выделениям. Эпидемии убивали людей миллионами, стирая с лица земли целые цивилизации, и обрушивались внезапным бедствием на отдельные деревушки. Взять, к примеру, желтую лихорадку — эта переносимая комарами вирусная инфекция получила свое имя по цвету, который приобретала кожа ее жертв незадолго до мучительной смерти. По свидетельству очевидца эпидемии 1878 года в Мемфисе, больные «заползали в щели в нечеловеческих корчах, и тела их находили лишь по смраду гниющей плоти…Тело мертвой матери было распростерто на кровати… все в черной рвоте, напоминающей кофейную гущу… а ее дети катались по полу и стонали».
Болезни не щадили богатых: в 1836 году обладатель самого большого в мире состояния Натан Майер Ротшильд умер от инфекционного абсцесса. Как и власть имущих: целую череду британских монархов скосили дизентерия, оспа, пневмония, тиф, туберкулез и малярия. Подвластны болезням были и американские президенты: Уильям Генри Гаррисон заболел вскоре после своей инаугурации в 1841 году и умер от септического шока спустя тридцать один день, а Джеймс Полк пал жертвой холеры через три месяца после ухода с поста в 1849-м. Еще совсем недавно, в 1924 году, шестнадцатилетний сын действующего тогда президента Калвина Кулиджа умер от воспаления мозоли, которую он заработал во время игры в теннис.
Неизменно изобретательный Homo sapiens долго пытался бороться с заболеваниями посредством разных форм шарлатанства: он молился, приносил жертвы, пускал кровь, ставил банки, употреблял токсичные металлы и гомеопатию, а также насмерть давил куриц о больные части тела. Но начиная с конца XVIII века, когда была изобретена вакцинация, и все быстрее в XIX веке, с распространением микробной теории заболеваний, ход битвы начал меняться. Мытье рук, акушерство, истребление комаров и особенно защита питьевой воды путем создания городских канализационных систем и хлорирования водопроводной воды привели в итоге к спасению миллиардов жизней. До начала XX века города утопали в экскрементах, вода в их реках и озерах была густой от нечистот, а их жители пили и использовали для стирки вонючую коричневую жидкость. Причиной эпидемий считались «миазмы» — зловонный воздух, до тех пор пока первый в мире эпидемиолог Джон Сноу (1813–1858) не установил, что заболевшие холерой лондонцы брали воду из трубы, которая начиналась ниже по течению от места, где сливали нечистоты. Сами доктора были в прошлом огромной угрозой здоровью: они переходили из прозекторской прямо в смотровой кабинет в черных халатах, покрытых засохшей кровью и гноем, осматривали раны пациентов немытыми руками и зашивали их нитками, которые держали в петлицах, пока Игнац Земмельвейс (1818–1865) и Джозеф Листер (1827– 1912) не обучили их дезинфицировать руки и инструменты. Антисептика, анестезия и переливание крови позволили хирургии начать лечить, вместо того чтобы мучить и калечить, а антибиотики, антитоксины и прочие бессчетные достижения медицины еще дальше отбросили натиск заразы.
Грех неблагодарности, может, и не попал в семь верхних строчек хит парада, но, по Данте, он все же обрекает грешника на девятый круг ада. Там и рискует оказаться интеллектуальная культура периода после 1960-х годов, напрочь забывшая имена победителей болезней. Причем так было не всегда. В моем детстве популярным жанром детской литературы были героические биографии таких пионеров медицины, как Эдвард Дженнер, Луи Пастер, Джозеф Листер, Фредерик Бантинг, Чарльз Бест, Уильям Ослер или Александр Флеминг. 12 апреля 1955 года группа ученых объявила о том, что созданная Джонасом Солком вакцина против полиомиелита — недуга, который уносил тысячи жизней каждый год, парализовал будущего президента Франклина Рузвельта и заточил множество детей в аппараты искусственного дыхания, известные как «стальные легкие», — доказала свою безопасность. В посвященной истории этого открытия книге Ричард Картер пишет, что в тот день «люди соблюдали минуты молчания, звонили в колокола, сигналили клаксонами, включали заводские гудки, запускали фейерверки… уходили раньше с работы, закрывали школы или устраивали в них шумные собрания, произносили тосты, обнимали детей, посещали церковные службы, улыбались незнакомцам и прощали врагов». Мэрия Нью-Йорка предложила Солку провести по улицам города торжественный парад в его честь, но тот вежливо отказался.
Как часто вы в последнее время вспоминали имя Карла Ландштейнера? Кого-кого? Он один спас миллиард жизней, открыв группы крови. А как насчет героев, перечисленных ниже?
Исследователи, давшие эти осторожные оценки, говорят о более чем пяти миллиардах жизней, спасенных в общей сложности (на данный момент) примерно сотней выбранных ими ученых. Разумеется, истории о героях не дают должного представления о том, как на самом деле работает наука. Ученые стоят на плечах гигантов, сотрудничают большими группами, трудятся в безвестности и постепенно накапливают идеи благодаря международным сетям обмена информацией. Однако вне зависимости от того, игнорируем ли мы в таких случаях ученых или саму науку, тот факт, что мы забываем открытия, изменившие нашу жизнь к лучшему, говорит о некой неспособности адекватно оценивать современное состояние человечества.
Поскольку я психолингвист и автор целой книги о прошедшем времени, мой любимый пример относится к области истории английского языка. Это первое предложение одной из статей «Википедии»: «Натуральная оспа была инфекционным заболеванием, которое вызывалось вирусами Variola major и Variola minor».
Да, «оспа была». Эта болезнь получила свое название из-за болезненных пустул, которые покрывали кожу, рот и глаза пациента, и только в XX веке от нее умерло более трехсот миллионов человек — но теперь она прекратила свое существование. (Последний случай заражения был зарегистрирован в Сомали в 1977 году.) За этот невероятный моральный триумф нам нужно поблагодарить, среди прочих, Эдварда Дженнера, который изобрел вакцинацию в 1796 году, Всемирную организацию здравоохранения, которая в 1959 году поставила перед собой смелую цель искоренить болезнь, и Уильяма Фэйги, который догадался, что для достижения этого результата достаточно вакцинировать небольшие, но тщательно отобранные группы уязвимого населения. В книге «Все к лучшему» (Getting Better) экономист Чарльз Кенни пишет:
Общая стоимость программы за десять лет… составила примерно 312 млн долларов — около 32 центов на каждого жителя тех стран, где встречалась болезнь. Программа искоренения оспы стоила примерно столько же, сколько пять современных голливудских блокбастеров, или крыло бомбардировщика B-2, или чуть меньше одной десятой стоимости недавно построенного в Бостоне грандиозного автомобильного тоннеля. Как бы мы ни восхищались преображением бостонской набережной, формами бомбардировщика-невидимки и актерской игрой Киры Найтли в «Пиратах Карибского моря» или даже гориллы в «Кинг-Конге», — кажется, вложения в борьбу с оспой все-таки стоили того.
Хоть я и живу на набережной Бостона, я вынужден с ним согласиться. Но это колоссальное достижение было только началом. «Википедия» пишет в прошедшем времени и про чуму крупного рогатого скота, которая обрекала на голод миллионы крестьян и кочевников-скотоводов на всем протяжении истории. Еще четырем источникам бедствий в развивающихся странах вот-вот придет конец. Джонас Солк не дожил до того момента, когда Глобальная инициатива по ликвидации полиомиелита достигла своей цели: в 2016 году число случаев заболевания составило всего тридцать семь в трех странах (Афганистан, Пакистан и Нигерия). Это самый низкий показатель в истории, а в 2017 году он пока что еще ниже. Дракункулез — болезнь, вызываемая червем-паразитом длиной до 90 сантиметров, который селится в нижних конечностях жертвы и с дьявольской хитростью образует болезненный гнойник. Когда страдалец опускает ногу в водоем в надежде на облегчение, гнойник прорывается, червь высовывается наружу и выпускает в воду тысячи личинок. Потом эту воду пьют другие люди, и таким образом цикл замыкается. Единственный метод лечения заключается в постепенном вытягивании червя наружу, что занимает от нескольких дней до нескольких недель. Однако благодаря тридцатилетней кампании Центра Картера, который распространяет информацию о болезни и борется за чистоту питьевой воды, число случаев дракункулеза сократилось с 3,5 миллиона в двадцати одной стране в 1986 году до всего двадцати пяти в трех странах в 2016-м (и всего трех в одной стране в первой четверти 2017-го). Слоновой болезни, речной слепоте и ослепляющей трахоме — уже по на званиям можно догадаться, какие жуткие у них симптомы, — к 2030 году с большой вероятностью тоже будут давать определения в прошедшем времени. Под прицелом эпидемиологов сейчас находятся корь, краснуха, тропический сифилис, сонная болезнь и анкилостомоз. (Отметят ли какую-нибудь из этих побед минутами молчания, звоном колоколов, сигналами клаксонов, улыбками незнакомцам и прощением врагов?)
Резко сокращается распространенность даже тех болезней, которые пока не поддаются полной ликвидации. В период с 2000 по 2015 год число смертей от малярии (которая в прошлом убила каждого второго из когда-либо живших людей) уменьшилось на 60 процентов. Всемирная организация здраво охранения поставила задачу снизить этот показатель еще на 90 процентов к 2030 году и сократить число стран, в которых заболевание имеет эндемический характер, с девяноста семи до тридцати пяти (как это произошло, например, в США, где малярия до 1951 года была эндемической болезнью). Фонд Билла и Мелинды Гейтс планирует и вовсе искоренить это заболевание. Как мы видели в главе 5, в 1990-е эпидемия СПИДа в Африке серьезно отбросила назад прогресс в увеличении ожидаемой продолжительности жизни, но уже в следующем десятилетии ситуация изменилась. Общемировая детская смертность от этого заболевания снизилась вдвое, вдохновив ООН в 2016 году принять план по прекращению эпидемии СПИДа к 2030 году (хотя ВИЧ, вирус иммунодефицита человека, не обязательно будет искоренен). Рис. 6–1 показывает, что в период с 2000 по 2013 год в мире значительно сократилось число детей, умирающих от пяти наиболее смертоносных инфекционных заболеваний. В общей сложности с 1990 года успехи в борьбе с эпидемиями сохранили жизни более чем ста миллионам детей.
А самый амбициозный план разработала группа экспертов по общественному здоровью под руководством экономистов Дина Джемисона и Лоуренса Саммерса: их «великая конвергенция в глобальном здравоохранении» должна привести к 2035 году к тому, что смертность от инфекционных заболеваний, а также материнская и детская смертность во всем мире снизятся до нынешнего уровня самых здоровых стран со средним уровнем дохода.
Какими бы блистательными ни были победы над инфекционными заболеваниями в Европе и Америке, наблюдаемый нами сегодня прогресс в охране здоровья беднейших слоев населения земного шара еще более поразителен. Отчасти это объясняется экономическим развитием (глава 8), поскольку более богатый мир — это мир более здоровый. Другая причина — расширение круга сопереживания; именно сопереживание побуждает мировых лидеров вроде Билла Гейтса, Джимми Картера и Билла Клинтона стремиться оставить будущим поколениям здоровье бедного населения далеких стран, а не роскошные сооружения у себя на родине. Даже самые ярые критики Джорджа Буша-младшего хвалили его политику, направленную на борьбу со СПИДом в Африке, которая спасла миллионы жизней.
Но самым главным фактором стала наука. «Знания первостепенны, — пишет Дитон. — Доход, хотя он важен и сам по себе, и как компонент благополучия… не является залогом благополучия». Плоды науки включают не только высокотехнологичные медикаменты вроде вакцин, антибиотиков, антиретровирусных препаратов и таблеток для дегельминтизации. Среди них есть и идеи — эти идеи могут внедряться за гроши или казаться очевидными по прошествии времени, но при этом спасать миллионы жизней. К примеру, это кипячение, фильтрация и хлорирование воды, мытье рук, добавление йода в рацион беременных женщин; грудное вскарм ливание и тактильный контакт с младенцами; испражнение в уборных, а не на улицах, в полях и у водоемов; защита спящих детей пропитанными инсектицидами москитными сетками и лечение диареи раствором соли и сахара в чистой воде. В то же самое время плохие идеи поворачивают прогресс вспять — так, организации «Талибан»* и «Боко харам» (запрещена в РФ) распространяют конспирологическую теорию, что вакцинация делает бесплодными девочек-мусульманок, а влиятельные американские активисты отстаивают идею, что прививки вызывают аутизм. Дитон замечает, что даже та идея, которая легла в основу Просвещения — знания могут улучшать нашу жизнь, — может сойти за настоящее откровение в тех регионах мира, где люди смирились со своим плохим самочувствием и не подозревают, что изменения в сфере институтов и норм способны его поправить.
Подробнее читайте:
Пинкер, С. Просвещение продолжается: В защиту разума, науки, гуманизма и прогресса / Стивен Пинкер ; Пер. с англ. [Галины Бородиной и Светланы Кузнецовой] — М.: Альпина нон-фикшн, 2021. — 626 с.