Важной частью советской идеологии был государственный атеизм. Коммунистическая партия разрушала церкви, преследовала священнослужителей и проводила повсеместную антирелигиозную агитацию. В книге историка, исследовательницы религии, профессора Уэслианского университета Виктории Смолкин «Свято место пусто не бывает: история советского атеизма» (издательство «НЛО»), переведенной на русский язык Ольгой Леонтьевой, рассказывается, как и почему советская власть не смогла создать атеистическое общество. N + 1 предлагает своим читателям ознакомиться с отрывком, объясняющим, зачем космонавтам потребовалась Библия и как незнание фундаментальных основ религии встало на пути распространения научного атеизма.
Марксистско-ленинское учение определяло основные контуры материалистической концепции мира, но за пределами пропаганды соотношение материального и духовного, мирского и сакрального оказалось гораздо более сложным. Отвергнув религиозную космологию, советские теоретики атеизма должны были убедиться, сможет ли научный материализм, снявший покров тайны с устройства природного мира, мобилизовать тот энтузиазм и веру, которые прежде воспитывала и обращала себе на пользу религия. Действительно, хотя марксизм-ленинизм обычно трактовался как отказ от метафизики, теоретики атеизма убедились, что вопросы, которые они унаследовали от религии, носят в равной мере философский и научный характер. Проблема, стоявшая теперь перед советским атеизмом, состояла в том, сможет ли научный материализм впитать в себя духовный компонент, но при этом остаться научным и материалистическим.
В ходе распространения научного атеизма выявилось, в какой степени большинству пропагандистов атеизма недостает даже базовых знаний о религии, что мешает им достичь целевой аудитории. В самом деле, один из самых частых упреков в адрес пропагандистов состоял в том, что они тратят слишком много усилий на проповедь перед неверующими, но даже не пытаются наладить плодотворный диалог с верующими. На конференции, организованной Центральным комитетом партии в 1963 г. и посвященной вопросам атеистической пропаганды, Осипов — преподаватель богословия, обратившийся к атеизму, — доказывал, что одна из сложностей атеистической работы заключается в том, чтобы найти верный тон, обращаясь к разнородной аудитории. Осипов отметил, что «любому пропагандисту, дерущемуся на переднем крае», приходится иметь дело с разными людьми, «как мне три дня назад в Киеве. Приходят одновременно две записки: „Что Вы думаете об атеизме Фейербаха“ и рядом записка „А скажи-ка ты батюшка, ты вот бывший, есть ли все-таки ведьмы на свете“». Члены ЦК разразились смехом. «Вот наш диапазон», — заключил Осипов. Переосмысливая свою стратегию, советские пропагандисты атеизма убедились, что им необходимо глубже понимать и религию, и религиозность.
Выступая на той же партийной конференции, космонавт Титов отметил, что, когда ему приходилось рассказывать любознательным слушателям о космосе, он часто сталкивался с аналогичной проблемой.
То, что в небе, святая святых всех религий, в обиталище бога побывали люди, обычные жители земли, производит потрясающее впечатление на верующих, ни одного из них не оставляет равнодушным, заставляет глубоко задуматься над своими взглядами и убеждениями. И многих верующих поражает, что бог никак не проявил себя в ответ на то, что простые смертные вторглись в его владения, не выразил своего гнева, не свергнул смельчаков на землю.
Я еще хотел бы привести одно письмо, которое прислал нам житель Казани (67-летний). Я сейчас не помню его фамилии. Письмо прислал к нам в адрес почты «космонавт». Он пишет так: «Мне уже 67 лет, я неграмотный, и я хотел бы все-таки, чтобы меня взяли в космический полет. Я понимаю, что ничего для науки, так сказать, не принесу. Но вот говорят, что бога нет. Я верю, что нет, но мне все-таки на старости лет нужно было бы убедиться, что его действительно нет».
(Оживление и смех в зале).
Ильичев: Доверяй, доверяй, но и руками пощупай.
Титов жаловался, что в целом не чувствует себя подготовленным к атеистической работе. Он признавал, что космонавты, выступая с лекциями, как правило, не разъясняют атеистического значения своей космической миссии и что их ответы на вопросы аудитории — например, о том, видели ли они Бога в космосе, — неубедительно звучат для верующих. По наблюдениям Титова, космонавты в принципе незнакомы с религией и им недостает религиозной грамотности, которая могла бы придать их словам убедительность.
Я не знаю ни одной молитвы и не слышал ее даже, потому что я, как и все мои друзья-космонавты, выросли в нашей социалистической действительности, учились в нашей советской школе. Потом, когда я учился в учебных заведениях, в средних, и сейчас в Академии занимаюсь, мне кажется, такое же положение и в большинстве наших учебных заведений, мне об этой религии никто никогда не говорил.
А если мне под руку попадались книжки какие-то, за редким исключением… эти книжки скучные, которые, если нет необходимости, то читать не хочется (Смех в зале, аплодисменты).
И вот сейчас мы посоветовались с нашими ребятами-космонавтами, летавшими и не летавшими еще, мы были вынуждены обратиться с просьбой в Идеологический отдел, чтоб нам помогли достать библию (Смех). Сейчас нам достали, у меня в библиотеке есть библия, потому что, выступая, особенно за границей, нам приходится очень тяжело. И поэтому мне казалось бы, и мы ставили вопрос и обменивались мнениями о том, что, может быть, в порядке учебы летчикам-космонавтам как-то рассказать немножко, чтобы они имели представление, что все-таки на самом деле представляет из себя бог и вся эта религия (Веселое оживление).
Парадоксальная просьба Титова о Библии для космонавтов подчеркивает тот факт, что атеистическая работа не может быть эффективной, если пропагандисты незнакомы с религией. Просветительская работа выдвигала на первый план научные достижения советских космических полетов, но не выявляла философское значение освоения космоса для научного атеизма и атеистического воспитания. Неожиданная и противоречивая реакция как рядовых верующих, так и церкви на научные достижения вынуждала пропагандистов атеизма пересмотреть и свое понимание религии, и представления о будущем религии в современном обществе. Реакция верующих и церкви также заставляла усомниться в том, что наука является самым мощным орудием атеистической пропаганды.
Вопреки типичным рассказам об обращении к атеизму, влияние освоения космоса на верующих было не столь прямолинейным, как представлялось пропагандистам атеизма, и в их отчетах зачастую звучит чувство бессилия перед тем, что им казалось неискоренимым суеверием. Один пропагандист пересказывал свой диалог с сектанткой из Иркутска, которая, услышав, что космическая ракета совершила посадку на Луну, ответила: «Этого не будет и не было. Бог не допустит, чтобы инородное тело попало на Луну». Когда ее спросили, откажется ли она от религии, если ракета действительно полетит на Луну, она снова ответила: «Этого не было и не будет».
Социологические исследования религиозного мировоззрения, проводившиеся в деревне Третьи Левые Ламки Тамбовской области, показали также, что многие верующие не видят противоречия между верой и энтузиазмом в отношении советских космических достижений. Пятидесятидвухлетняя Анна Добрышева на большинство вопросов исследователя отвечала: «А кто его знает» и даже после повторных объяснений так и не поняла разницу между наукой и религией. Как записал исследователь в своем докладе, Добрышева «верит в космические полеты, но никак не может понять, почему не верят в бога и почему науку и религию сопоставляют». По ее мнению, «если мы [верующие] верим вам [атеистам], то и нам надо верить». Одним из самых неверующих респондентов был Петр Мешуков, повар в колхозе, которого охарактеризовали так: «к религии не принадлежит, однако в доме держит иконы». Причиной этого является, по мнению исследователя, «сила привычки и традиции». Как объяснил Мешуков, «я держу иконы. Иконы висят и у других. Что ж мне отставать от них?» (Его сосед, Михаил Поплевкин, на тот же вопрос ответил, что иконы у него дома, «чтобы соседи нас не считали безбожниками».) Согласно описанию, Мешуков испытывает энтузиазм в отношении науки, «полностью поддерживает теорию Дарвина о происхождении человека от обезьяны, что побуждает его в нетрезвом состоянии обидевших его людей называть „выродками рода обезьяньего“». По сообщению исследователя, расспрашивавшего Мешукова о его понимании природы, «о причинах различных явлений и процессов в окружающем его мире имеет некоторое представление, однако уверен, что „бог к ним имеет такое же отношение, как и хвост крокодила к человеку“». В целом позицию деревенских жителей выразила Матрена Архипова, заявившая: «Всем хороши коммунисты, только в бога они не верят, вот это плохо». Советских пропагандистов атеизма постоянно раздражало то, что верующие, даже принимая достижения советской науки и освоения космоса, по-прежнему пытались согласовать их со своим религиозным мировоззрением.
Проблематичной, по мнению пропагандистов, была и ситуация с церковью. На конференции, посвященной развитию отношений между наукой и религией, выступающие подчеркивали опасность попыток церкви «примириться» с наукой и «приспособить» религию к современным условиям. Так, изучение проповедей священников во Владимирской области показало, что священники либо отрицают атеистическое значение освоения космоса, либо, что еще хуже, предлагают религиозную интерпретацию советских космических достижений. В свою очередь, согласно докладу Совета по делам религиозных культов, католический священник в Белоруссии был категорически не согласен с тем, что космические достижения доказывают отсутствие Бога: «Природа еще не полностью изучена человеком, он ей управлять еще не может. Значит, есть какая-то сила, которая управляет природой. Запущенные спутники Земли и полеты людей в космос еще не значат, что нет бога. Бог есть, но он не видим и не человекоподобен». Протоиерей Тарановский якобы провозгласил: «Полеты в космос являются новым доказательством того, что сила господня велика, а то, что космонавты бога не заметили, то ведь он не сидит на одном месте. Журнал „Наука и религия“ очень примитивно толкует. Бога нельзя видеть, он дух. А если будут обнаружены существа на других планетах, то их творение не обошлось без бога, он всесущев. Если бог будет ходить по берегу реки Клязьма, все равно не поверят, что это бог». Архиепископ Владимиро-Суздальский Онисим даже рекомендовал священникам рассказывать, особенно сельскому населению, о грандиозных достижениях советской космической программы.
Многие пропагандисты атеизма жаловались, что спорить с церковью труднее, когда она отрицает противоположность науки и религии или даже обращает научный прогресс себе на пользу, изображая его как проявление Божьей воли. Согласно такой позиции, Бог воплощает свои планы даже с помощью неверующих, и если неверующий Гагарин летал в космос, значит, так было угодно Богу. Но еще больше тревожило советских пропагандистов атеизма, когда религия в ответ на достижения науки более четко проводила границу между материальным и духовным и провозглашала свою «монополию» на духовную жизнь.
Атеистическая кампания хрущевской эпохи привела к двум различным, но связанным между собой результатам. С одной стороны, методом проб и ошибок пропагандисты атеизма пришли к необходимости переосмыслить идеологические постулаты относительно сущности религии и ее будущего. Тот факт, что религия упорно отказывалась отмирать — даже когда научный прогресс в целом и советские космические достижения в частности, казалось бы, нанесли религиозной космологии решающий удар, — требовал объяснения и более эффективного подхода. Если в начале хрущевской эпохи атеистическая кампания проводилась, исходя из представлений о религии как о наборе отживших верований и примитивных обрядов, сохраняющихся лишь в силу исторической инерции, то вскоре советские пропагандисты поняли, что сущность религиозной веры и перспективы ее развития изменились. Более того, они предположили, что их собственные аргументы и методы довольно примитивны и нуждаются в модернизации, чтобы угнаться за оппонентом.
Но когда пропагандисты атеизма пытались победить веру силой факта, им приходилось иметь дело с людьми, не придававшими никакого значения противоречиям между наукой и религией, которые столь страстно разоблачала атеистическая пропаганда, и, более того, пытавшимися самым неожиданным образом примирить научную и религиозную космологию. Обратившись к изучению мировоззрения обычных людей, пропагандисты атеизма выявили широкий диапазон представлений о мире: от несистематических до эклектичных и таких, которые можно было назвать дуалистическими, — то есть опиравшихся на науку для объяснения материального мира и на религию для объяснения мира духовного. В этом отношении показательны ответы Ульяны Лукиной из Ульяновской области в ходе социологического опроса на тему «Представления современного верующего о боге», проводившегося в 1964 г. Когда Лукину спросили, как в ее сознании сочетаются идея бога и закономерность Вселенной, та ответила, что «о Вселенной никогда рассуждениями не занимается». Когда ее спросили, что она думает о полетах космических кораблей в космос, Лукина ответила: «Летают, ну и что? Когда-то я из Уфы с трудом сюда доехала, теперь мне можно на неделе два раза побывать там. Бог здесь ни причем. Бог ведь в каждом из нас». Когда ее спросили, что она думает о теме опроса в целом, Лукина подвела черту: «Чего тут много думать? Спокойнее как-то с богом».
Теоретики атеизма по-прежнему пытались осмыслить религиозную модернизацию, поскольку различные гипотезы о причинах сохранения религии были признаны несостоятельными, а новые методы атеистической пропаганды не давали желаемого результата. Выдвижение новых теорий о сущности религии привело к появлению новых методов атеистической пропаганды, и все чаще философия воспринималась как важнейшее оружие в атеистическом арсенале. Эти сдвиги заставили осознать теоретический вакуум, который проявился благодаря конкуренции научного атеизма с религиозным мировоззрением.
Подробнее читайте:
Смолкин, В. Свято место пусто не бывает: история советского атеизма / Виктория Смолкин; пер. с англ. Ольги Леонтьевой, науч. ред. М.Ю. Смирнов. — М.: Новое литературное обозрение, 2021. — 552 с.: ил. (Серия «Studia religiosa»)