В истории науки хватает открытий, изменивших жизнь человечества в худшую сторону. Известные ученые, в том числе Нобелевские лауреаты, продвигали идеи, которые позже стали причиной гибели множества людей. В книге «Ящик Пандоры. Семь историй о том, как наука может приносить нам вред» (МИФ), переведенной на русский язык Татьяной Землеруб, профессор педиатрии Медицинской школы Перельмана Пенсильванского университет Пол Оффит рассказывает истории семи открытий, навсегда вошедших в число «худших достижений» науки, и пытается разобраться, как отличить ложь от обоснованной истины. N + 1 предлагает своим читателям ознакомиться с отрывком, посвященным проникновению евгеники в США.
Все началось с гороха. В 1866 году угрюмый и ворчливый монах-августинец из моравского города Брно опубликовал в официальном журнале Брюннского общества естествоиспытателей Proceedings of the Natural History Society of Brünn научную статью, которую никто не заметил. Монаха звали Грегор Мендель, а статья была посвящена гороху. Менделя интересовало: что будет, если скрестить высокое растение гороха с низким? Каким выйдет «потомство» — высоким, низким или среднего размера? А если горох с морщинистыми стручками скрестить с горохом, имеющим гладкие стручки? Или же растения с зелеными листьями скрестить с желтолистыми? Результаты его очень удивили: никакого промежуточного варианта не существовало. В следующем поколении растения были либо высокими, либо низкими; стручки — либо морщинистыми, либо гладкими, а листья — либо зелеными, либо желтыми. Черты никогда не смешивались, но некоторые особенности, казалось, доминировали. Высокие растения доминировали по отношению к низким, морщинистые стручки — к гладким, а зеленые листья — к желтым. Мендель делал выводы не на основе отдельных растений или нескольких лет исследований; он работал более 10 лет и провел тысячи вариантов скрещивания растений. В конце своей статьи монах предположил, что каждое растение гороха наследовало один «фактор» от каждого родителя. Сегодня мы называем эти «факторы» генами.
Несмотря на распространенное мнение, Грегор Мендель не открывал наследственности. И до его статьи люди знали, что можно вывести коров, которые дают больше молока, кур, которые лучше несутся, и лошадей, которые чаще выигрывают скачки. Правда, они не понимали, почему это происходит. У них не было теоретического обоснования. Благодаря Менделю появилась возможность заранее определить, будет ли у животного выражена та или иная характерная черта. Мендель перенес животноводство в область вычислительной биологии.
Через несколько лет после публикации статьи Менделя британский ученый Фрэнсис Гальтон, троюродный брат Чарлза Дарвина, перенес исследования с гороха на людей и от физических черт перешел к тому, что имело гораздо большее значение. «Если можно вывести лучшую породу животных, — рассуждал Гальтон, — значит, можно вывести и лучшую породу людей? Разве нельзя унаследовать такие качества, как интеллект, верность, храбрость и честность? Разве отбор лучших представителей человечества не сделает мир совершенным? Свободным от пьянства, насилия и бедности. Избавленным от низших классов, которые больше не будут бременем для общества».
В 1869 году вышла книга Фрэнсиса Гальтона «Наследственность таланта», где он изложил свой план, как усовершенствовать человечество. Гальтон утверждал, что британское правительство должно выдавать сертификаты о физической пригодности достойным молодым людям и предлагать деньги за каждого произведенного ребенка. И это будет недорого. Фрэнсис считал: «Если британцы будут готовы потратить на улучшение человеческой расы лишь одну двадцатую часть того, что сейчас тратится на улучшение пород лошадей и скота, то какую плеяду гениев мы могли бы создать!» Он назвал свое учение евгеникой (от греческого понятия «хороший род», или «породистый»).
Но была тут и темная сторона. «Конечно, я не предлагаю пренебрегать больными, слабыми или несчастными, — писал Гальтон , — но я бы определил эквивалент благотворительной помощи, которую они получают, предотвращая тем самым размножение менее совершенных членов породы». Гальтон утверждал, что сумасшедших, преступников и нищих следует помещать в монастыри и закрытые учреждения «с целью ограничения их возможностей производить потомство низкого класса». Выведение новых видов превратилось в устранение негодных.
В начале 1900-х годов евгеника пересекла океан и добралась до небольшой бухты недалеко от Хантингтона. Здесь, на пляжах Лонг-Айленда, появилось американское движение приверженцев евгеники. Человека, отстаивавшего дело Гальтона, звали Чарльз Дэвенпорт, и он был аккредитованным членом академической элиты Америки. Дэвенпорт происходил из длинной линии английских и колониальных конгрегационалистских министров Новой Англии. Он получил докторскую степень по зоологии в Гарварде, затем преподавал в Чикагском университете, а в 1904 году был назначен директором станции экспериментальных исследований эволюции в Колд-Спринг-Харбор.
Чарльз Дэвенпорт поклонялся Фрэнсису Гальтону. «Как [общество] претендует на право лишить убийцу жизни, — сказал Чарльз, — точно так же оно может уничтожить отвратительную змею безнадежно порочной протоплазмы». Он утверждал, что стоимость ухода за неполноценными гражданами Америки составляла около 100 миллионов долларов в год. Пришло время что-то предпринять по этому поводу. И он создал архивную службу евгеники в Колд-Спринг-Харборе, тщательно отслеживая и тех, кто достоин, и тех, кто недостоин продолжения рода. Несколько лет спустя Чарльз вытащил Гарри Лафлина из заброшенной маленькой школы в Ливонии (Миссури) и назначил начальником. Дэвенпорт был исследователем (предоставлял научные «доказательства», чтобы поддержать их дело), а Лафлин — лоббистом (убеждал стоящих у власти принять законы, чтобы устранить низшую породу граждан).
В октябре 1910 года архивная служба евгеники начала свою работу. Цель была предельно ясна: определить, кто из американцев принадлежал к более низкосортной расе, и сделать так, чтобы они не вступали в брак и не имели детей. Первым шагом было оградить их от общества в учреждениях для людей, считающихся душевнобольными или слабоумными. А затем стерилизовать тех, кто все еще был на свободе. Однако определить этих людей было нелегко. Дэвенпорт попросил помощников составить генеалогические древа для выявления нежелательных черт, которые, по его мнению, были «скрыты в записях 42 учреждений для слабоумных, 115 школ и домов для глухонемых и слепых, 350 больниц для душевнобольных, 1200 домов для беженцев, 1300 тюрем, 1500 больниц и 2500 приютов». План Дэвенпорта включал не только тех, кто «не подходил», но и членов семей «неподходящих» людей. Ему хотелось исключить их род из генофонда Америки. Он был готов перелопатить все и, чтобы сохранить ценные данные, построил огнеупорное хранилище. Для начала Дэвенпорт и Лафлин опубликовали список из десяти основных признаков «вырождающейся протоплазмы»: 1) слабоумные; 2) бедные; 3) алкоголики; 4) преступники; 5) эпилептики; 6) сумасшедшие; 7) «слабого телосложения»; 8) страдающие венерическими заболеваниями; 9) калеки; 10) глухие, слепые и немые. (Не было предпринято никаких попыток отличить людей с нечетким зрением от слепых или людей с плохим слухом от глухих.)
Дэвенпорт и Лафлин подсчитали, что в их программу войдут около миллиона американцев, находящихся на попечении государства, три миллиона не находящихся на попечении государства и семь миллионов членов их семей. Согласно данным архивной службы евгеники, 11 миллионов человек составляли десятую часть населения США, которую экспериментаторы отнесли к низам общества. Пришло время предотвратить их размножение. Дэвенпорт и Лафлин легко определили преступников по тюремным архивам; кто был слепым или глухим — проверив зрение и слух; обладателей венерических заболеваний — из больничных и клинических карт. Но как точно выявить слабоумных? К счастью, некий европейский исследователь значительно облегчил им эту задачу.
В начале 1900-х годов французский психолог Альфред Бине разработал тест для оценки умственного развития. Несколько лет спустя его переработал исследователь из Стэнфорда и переименовал в тест Стэнфорд — Бине. Теперь у евгеников появилось значение, на которое они ориентировались, — 70. Они определили, что любой человек с показателем интеллекта (или IQ) ниже 70 был непригоден для воспроизведения потомства. Чтобы обозначить эту границу, они придумали слово «идиот»*, означающее «слабоумный» или «глупый». Правда, радовались этому не все. Обозреватель Уолтер Липпман , работавший на несколько изданий, написал в журнале New Republic, что тест на IQ представлял «новый путь для обмана в области, где шарлатаны размножаются как кролики». Но большинство американцев были в восторге от возможности устранить среди них никчемных людей. И тест на интеллектуальные способности был четким и объективным, подходящим для начала. Комментарии Липпмана проигнорировались.
Евгеники совершенно извратили законы Менделя. Физические характеристики, такие как цвет глаз, действительно могут быть прикреплены к отдельным генам, но этого нельзя сказать о таких аспектах, как преступность, алкоголизм, эпилепсия, глухота или предрасположенность к венерическим заболеваниям. Далеко не все можно объяснить строгой менделевской генетикой. Тем не менее ложное представление о том, что с помощью селекции можно улучшить общество, вскоре позволит американцам облачить свои худшие предубеждения в яркие одеяния науки.
Можно предположить (особенно учитывая абсурдность целей евгеники), что евгеникой занимались чудаки, не получающие достаточного финансирования, работающие без поддержки общества или господствующей науки. На самом деле все было наоборот.
С момента создания архивной службы евгеники у нее был консультативный совет, который определял, кто есть кто в академической элите. В совет вошли лауреат Нобелевской премии по физиологии и медицине, хирург Рокфеллеровского института Алексис Каррель; всемирно известный патологоанатом из школы медицины Университета Джона Хопкинса и будущий президент Американской медицинской ассоциации Уильям Уэлч; психиатр из Принстонского университета Стюарт Патон; профессор политической экономии Йельского университета Ирвинг Фишер; политический экономист из Чикагского университета Джеймс Филд и три профессора из Гарварда — физиолог Уолтер Кеннон , эксперт по иммиграции Роберт Уорд и невропатолог Элмер Саутард.
Кроме того, нельзя сказать, что архивная служба евгеники не имела достаточного финансирования. Она получала десятки миллионов долларов из фонда Карнеги (сталь), института Рокфеллера (нефть), фонда супруги Эдварда Харримана (железные дороги) и фонда Джорджа Истмена (фотография). Помимо них Дэвенпорта и Лафлина поддерживали Государственный департамент, армия и Министерство сельского хозяйства и труда. Евгенику также одобряли немало самых известных, влиятельных и уважаемых граждан по всему миру.
Президент Университета Индианы и основатель Стэнфордского университета Дэвид Джордан стал первым академиком, написавшим о евгенике общедоступным языком в книге Blood of the Nation («Кровь нации»). Изобретатель телефона и исследователь-новатор в области потери слуха Александр Белл подготовил форму, которую евгеники использовали для документирования глухоты.
Британский писатель Герберт Уэллс, прославившийся благодаря книгам «Машина времени» и «Война миров», писал: «В отношении детей мы идем по принципу “меньше, да лучше”… и мы не можем обеспечить социальную жизнь и мир во всем мире, к которым стремимся, с невоспитанной, плохо обученной толпой неполноценных граждан, которых нам навязали».
Основательница Американской лиги контроля над рождаемостью Маргарет Сэнгер утверждала, что между правом женщины на свободу выбора и евгеникой существует тесная связь. Сэнгер была медсестрой, и она испытывала жуткое отвращение к бедным за их неспособность предотвратить нежелательные роды. Маргарет утверждала, что контроль над рождаемостью позволит «иметь больше детей пригодным людям и меньше — непригодным». Она считала, что пришло время «избавиться от сорняков человечества».
Джон Келлог, открывший санаторий для богатых, где кормили причудливыми блюдами, основал фонд улучшения расы в Бэттл-Крик (Мичиган). Через восемь лет после того, как он изобрел кукурузные хлопья, сказал: «У нас есть новые удивительные породы лошадей, коров и свиней. Почему бы не создать новую и более совершенную расу людей? Расу чистокровных людей». Придерживаясь общего веяния своего времени, Келлог утверждал, что те, кому суждено было стать ненормальными, «были рождены в похоти».
Ирландский драматург и основатель Лондонской школы экономики Бернард Шоу также поддерживал евгенику. Он написал более 60 пьес, но самой известной, вероятно, считается «Пигмалион», по которому позже поставили мюзикл «Моя прекрасная леди». Шоу был единственным человеком, получившим и Нобелевскую премию по литературе, и премию Американской киноакадемии. Несмотря на социалистические взгляды, драматург всецело поддерживал идею ликвидации низшего класса: «Сейчас нет разумного оправдания, чтобы отказаться признать тот факт, что ничто, кроме евгенической религии, не спасет нашу цивилизацию от судьбы, которая постигла все предыдущие». Вот вам и Элиза Дулиттл.
Эту идею поддерживал и Теодор Рузвельт*. Он послал письмо Чарльзу Дэвенпорту 3 января 1913 года: «Когда-нибудь мы поймем, что главная обязанность правильного добропорядочного гражданина состоит в том, чтобы оставить после себя в мире свою кровь, и что у нас нет морального права позволить увековечить граждан неправильного типа». И хотя папа Пий XI позже высказался против евгеники , большинство американского духовенства поддержали усилия архивной службы евгеники, цитируя Евангелие от Матфея 7:16: «Собирают ли с терновника виноград или с репейника смоквы?» Доктор Альберт Виггам, автор книг и ведущий член Американской ассоциации содействия развитию науки, также считал евгенику высшей наукой. «Если бы Иисус был среди нас, — сказал он, — он был бы президентом первого конгресса евгеники».
Своими слепыми стремлениями Дэвенпорт и Лафлин сформировали нацию. К 1928 году в 400 колледжах и университетах США читали курс евгеники, а в 70% школьных учебников по биологии было написано об этой псевдонауке. Евгеники спонсировали конкурсы «Самая достойная семья», посещали государственные ярмарки, благотворительные мероприятия, организованные клубом Kiwanis, собрания ассоциаций родителей и учителей, музеи и кинотеатры. На выставке под названием «Некоторые люди рождаются, чтобы быть обузой для остальных» была представлена гирлянда мигающих огней. Одна лампочка, вспыхивающая каждые 48 секунд, указывала на рождение «неполноценного человека»; другая, загорающаяся каждые 50 секунд, обозначала, что кого-то только что арестовали и что «очень немногие нормальные люди попадают в тюрьмы»; третья, мигающая лишь каждые семь минут, показывала рождение «полноценного человека». Выставка поясняла: «Каждые 15 секунд 100 долларов из вашего кармана идут на уход за людьми с плохой наследственностью».
При поддержке богатых филантропов, влиятельных граждан и уважаемых ученых евгеническое движение в США изменило закон. В четырех штатах запретили вступать в брак алкоголикам, еще в семнадцати — эпилептикам и в сорок одном — слабоумным или душевнобольным. К середине 1930-х годов Америка стала мировым лидером по запретам на браки. (Законы об ограничении брака были признаны неконституционными только в 1967 году.)
Подробнее читайте:
Оффит, Пол . Ящик Пандоры. Семь историй о том, как наука может приносить нам вред / Пол Оффит ; пер. с англ. Татьяны Землеруб ; [науч. ред. В. Гладырев]. — М.: Манн, Иванов и Фербер, 2020. — 272 с.