Книга Сергея Алексашенко «Русское экономическое чудо: что пошло не так?» (издательство АСТ) посвящена анализу различных аспектов экономической ситуации в новейшей России. Тексты разных лет, вошедшие в книгу, дают возможность пронаблюдать за изменениями в политико-экономической жизни страны. Оргкомитет премии «Просветитель» включил книгу Алексашенко в «длинный список» из 25 книг, среди которых будут выбраны финалисты и лауреаты премии. N + 1 предлагает своим читателям ознакомиться с главой, объясняющей, каким образом и с какой целью Россия кредитует другие страны.
Предоставление кредитов другим странам было нормальной практикой для многих государств еще лет 40–50 назад. Если смотреть обобщенно, то можно выделить две группы кредитов — товарные и финансовые. С финансовыми разбираться проще всего — одна страна дает другой “живые” деньги, которые нужны получателю для сбалансирования бюджета или платежного баланса. Как правило, такие кредиты предоставляются странам, попадающим в серьезный долговой кризис, и тогда наиболее богатые страны выступают в качестве доноров, поддерживая МВФ или Всемирный банк. Другой вариант — когда страна-кредитор преследует экономические или геополитические цели, например, возможность размещения военных баз или космодрома, или получение доступа к природным богатствам в стране-заемщике, или создание благоприятных условий для экспорта капитала из страны-кредитора в страну-заемщика.
Количество и объемы таких кредитов в мире постепенно снижаются, т.к. основной проблемой для стран-кредиторов является обеспечение возврата предоставленных средств — у государств практически нет никаких рычагов давления друг на друга. Выхода два: или перевод такой помощи под зонтик международных организаций или банков, кредиты которых замещают государственные кредиты, или прощение долгов. Для того, чтобы идти по второму пути не нужно ничего, чтобы идти по первому — нужно иметь “дружественную” организацию или банк, которые могут такой кредит дать. Для США — это МВФ, для Китая — недавно созданный Азиатский банк инфраструктурных инвестиций, AIIB, для России — банк Евразийского союза.
Россия предоставляет финансовые кредиты в крайне ограниченных объемах, всегда преследуя прозрачные политические цели1. Вспомните покупку украинских облигаций в последние месяцы президентства Януковича на сумму $3 миллиарда (и обещание докупить еще на $12 миллиардов) с очевидным желанием удержать его у власти. Или громко озвученные предложения предоставить кредиты Кипру, Греции, Исландии в период финансового кризиса 2008–2012 годов с целью приобрести “право вето” в Евросоюзе. Весьма своеобразной формой финансовых кредитов является продажа российскими компаниями нефти Белоруссии по внутренним российским ценам (без уплаты экспортной пошлины), что позволяет соседям хорошо заработать на экспорте нефтепродуктов, произведенных на белорусских предприятиях. Цель России и в этом случае ни для кого не является секретом.
Другой вид кредитов — товарные — связан с поддержкой экспорта своей собственной продукции. Практика предоставления таких кредитов хорошо понятна: страна-заемщик не получает ни копейки “живых денег”, а получает от страны-кредитора набор товаров, который в рамках переговоров приобретает стоимостную оценку.
Товарные кредиты, в свою очередь, также можно разделить на две группы: связанные с экспортом военной и гражданской продукции. Практика предоставления “военных” кредитов в СССР была связана с желанием продвинуть границы социалистического мира как можно дальше, и, естественно, получатели таких кредитов всерьез никогда не собирались их возвращать. Именно с этим связано их списание на общую сумму около $140 миллиардов. У постсоветской России долгое время не было никакой идеологии, которую она хотела бы продвинуть в другие страны, поэтому новые кредиты давались, как правило, надежным заемщикам, хотя и здесь были свои проколы. Так, после списания в 2004 году задолженности Ирака Советскому Союзу на сумму около $9 миллиардов, за следующие пару лет Россия “умудрилась” предоставить Саддаму Хуссейну вооружений еще на сумму более $12 миллиардов долларов, которые также пришлось списать.
В развитых странах функцию кредитования экспорта гражданской продукции выполняют или обычные коммерческие банки, или специально созданные агентства по поддержке экспорта, которые могут гарантировать экспортерам возврат кредитов и процентов. Россия неоднократно пыталась создать такой банк или учреждение, но ни разу не смогла добиться хорошего результата — главным образом потому, что в предоставляемых кредитах закладывались слишком большая политическая составляющая и слишком маленькая коммерческая. С российскими банками тоже все ясно: слишком высокая стоимость пассивов из-за высоких депозитных ставок и короткие сроки депозитов не позволяют выдавать длинные кредиты по низким ставкам.
Проблема дороговизны кредитов, получаемых внутри России, очень сильно сказывается в ходе различных международных тендеров по строительству инфраструктурных объектов, в ходе которых российские компании могут выиграть по соотношению цена-качество, но проигрывают за счет гораздо более высоких платежей по уплате процентов.
Несомненно, крупнейшей российской компанией, которая может конкурировать на международном рынке инвестиционных проектов, является “Росатом”, у которого стоимость одного энергоблока может превышать $5 миллиардов, а срок необходимого кредита растягиваться на 30–35 лет. Вряд ли какой российский банк сегодня может дать “Росатому” кредит на такой срок в сумме $10–20 миллиардов, не нарушая надзорные ограничения. А если бы и смог, то процентные платежи по такому кредиту могли бы быть сопоставимыми с суммой кредита. Вот и придумала госкорпорация схему, в которой кредитором строительства АЭС в других странах выступает федеральный бюджет. Кредиты, которые получают страны-заемщики, являются более чем льготными — помимо длинных сроков в них закладываются низкие процентные ставки (3% годовых в случае Египта), которые к тому же начинают начисляться только после ввода станции в эксплуатацию.
Выгодно это России или нет? Думаю, здесь нет однозначного ответа. С одной стороны, такая схема позволяет поддерживать загрузку предприятий атомной отрасли и сохранять кадровый потенциал, осуществлять необходимую модернизацию оборудования и разработку новых типов реакторов. Ломать, как известно, не строить. Печальный опыт начала 90-х наглядно продемонстрировал, что разрушение производственного потенциала идет гораздо быстрее, чем многим думается, а его восстановление — намного медленнее.
С другой стороны, отсутствие прозрачной информации об условиях предоставления кредитов, о гарантиях их погашения, о рентабельности этих проектов для “Росатома” не позволяет провести анализ даже “на пальцах”. Так, например, погашение кредита, который будет предоставлен Египту ($25 млрд на строительство АЭС), ни в коей мере не будет гарантировано бюджетом этой страны, а будет осуществляться за счет выручки от продажи электроэнергии. С учетом того, что тарифы на энергию в Египте регулируются государством и зачастую удерживаются на уровне ниже себестоимости, спрогнозировать развитие ситуации на несколько десятилетий вперед, конечно, невозможно. А бюджетный кредит “Росатому” на строительство АЭС в Турции, вообще, может быть безвозвратным, т.к., по условиям контракта, “Росатом” будет являться собственником построенной станции со всеми вытекающими отсюда рисками и дополнительными издержками.
Последняя “новость”, пришедшая из правительства и связанная с кредитованием других стран, звучит крайне настораживающе: Минфин предложил прокредитовать строительство АЭС в Египте из средств Фонда национального благосостояния (ФНБ). Причин для настороженности две. Во-первых, если федеральный бюджет утверждается Государственной думой и его секретные статьи проходят хотя бы какое-то обсуждение и экспертизу, то использование средств ФНБ целиком отдано на откуп правительству, которое не обязано ни перед кем отчитываться. И с этим связана вторая причина для настороженности. Ставшие известными условия кредита могут вполне привести к тому, что ФНБ в лучшем случае ничего не заработает на этом кредите (а даже 2%-ный доход за 35 лет должен дать Фонду сумму процентов, равную сумме предоставленного кредита), в худшем же — может просто потерять существенную часть предоставленных средств. В конце-концов министр финансов распоряжается не собственными средствами, а государственными, поэтому вопрос о возвратности и доходности египетского проекта можно и нужно обсуждать. Сегодня вложения в абсолютно надежные американские гособлигации дают доходность 3,4% годовых, тогда как предполагаемое финансирование египетской АЭС под 3% годовых, да еще с отсрочкой выплаты процентов на 10 лет (период строительства станции), является заведомо менее привлекательным с финансовой точки зрения. Вложения в американские облигации в таком сценарии дадут доход на 40–60% больше (в зависимости от графика погашения долга, который мы не знаем). Готов поверить, что, с точки зрения государственных интересов, пониженная доходность египетского проекта может чем-то компенсироваться, но чем именно — чиновники не говорят.
Поведем итог: предоставление кредитов другим странам вполне может быть приемлемым инструментом внешней политики и поддержки российской экономики. Но для того, чтобы оценивать эффективность таких кредитов, нужно, чтобы внешняя политика и условия кредитов были понятными и прозрачными.
Подробнее читайте:
Алексашенко, Сергей Владимирович. Русское экономическое чудо: что пошло не так? / Сергей Алексашенко. — Москва: Издательство АСТ, 2019. — 320 с. — (Книга профессионала).