«Занимательная радиация»

Мы продолжаем знакомить вас с книгами, вошедшими в лонг-лист премии научно-популярной литературы «Просветитель» 2017 года. Сегодня это «Занимательная радиация» Александра Константинова (СУПЕР Издательство, 2017). В основу ее структуры положены популярные мифы, связанные с радиацией, и опровержение одного из таких мифов мы публикуем ниже. С фрагментами других книг — участников премии, опубликованными на сайте N + 1, можно ознакомиться здесь.

Поделиться

Миф восьмой: у облучённых родителей рождаются дети-мутанты

Как вы думаете, сколько неполноценных детей родилось у японцев, переживших ядерную бомбардировку?

Стоп, вопрос некорректный. Ведь каждый двадцатый младенец в мире рождается с генетическими дефектами. Например, синдром Дауна наблюдается в одном случае на 800 рождений. Ребёнок с аномалиями развития может родиться и у совершенно здоровых родителей. И риск повышается, если родители сами страдают наследственными заболеваниями, если они немолоды или злоупотребляют алкоголем.

А рождение неполноценных детей, вызванное радиацией, невозможно отличить от обычных, спонтанных случаев. Речь может идти только о повышении частоты в сравнении с природным уровнем. Итак, сколько избыточных случаев зафиксировано у хибакуси? Десять, сто, тысяча?

А теперь послушаем правильный ответ: «Среди 27 000 детей, родители которых получили относительно большие дозы во время атомных бомбардировок Хиросимы и Нагасаки, были обнаружены лишь две вероятные мутации, а среди примерно такого же числа детей, родители которых получили меньшие дозы, — ни одного случая» [1]. Практически нулевой эффект — даже при рождении ребёнка от обоих облученных родителей [2, 3].

То же самое — относительно персонала ФГУП «ПО «Маяк»: у детей облучённых родителей не выявлено повышения частоты уродств, дефектов физического развития, специфических заболеваний [4]. А как насчет Чернобыля? Аналогично. И у матерей, и у отцов, облученных до зачатия, рождаются физически и умственно полноценные дети [2].

— Да не может быть! Но ведь как же! И в газетах писали, и по телевизору показывали, — раздаются крики недоверчивых читателей.

Кстати, такие возгласы вызываются так называемым эффектом порядка: человек больше доверяет не тому, что правда, а тому, что услышал раньше. Кто первый встал, того и тапки!

Но не на пустом же месте возникли эти слухи? Нет, страх рождения неполноценных детей от облученных родителей имеет реальную основу. Так называемое мутагенное воздействие радиации впервые было установлено ещё в 1925 году советскими учеными Г.А. Надсоном и Г.С. Филатовым в опытах на дрожжах. В 1927 году открытие было подтверждено в экспериментах с дрозофилами. Эта маленькая мушка размножается очень быстро, за что её обожают генетики [5].

А уже в послевоенное время по программе «Грандиозная мышь» в исследовательском центре американского города Ок-Ридж в течение тридцати лет учёные проводили тесты на мышах (семь миллионов белых мышек!). И лишь при огромных количествах подопытных существ удалось доказать учащение генетических эффектов.

А дальше журналисты стали «жарить» полученные результаты. Так мы и узнали о чернобыльском телёнке то ли с шестью, то ли с семью ногами. Никто его не видел по понятной причине: уникального телёночка сразу увезли в сверхсекретную лабораторию. Чтобы с помощью сверхмощного компьютера точнее пересчитать ему ноги.

На самом деле риск вызываемых облучением серьёзных генетических нарушений невысок. В то же время спонтанный, естественный уровень наследственных заболеваний большой, около 5%: пять младенцев на каждые сто родившихся [5, 6]. И «отловить» при таком огромном количестве отклонений небольшую добавку, вызванную облучением родителей, не удаётся. Её можно лишь рассчитать, исходя из результатов опытов на дрозофилах и мышах.

В таких случаях используют выражение риск. В данном случае — риск генетических (наследственных) эффектов. Радиационное воздействие дозой один зиверт удваивает риск в сравнении со спонтанным уровнем [6]. Но мы уже знаем, что большие дозы облучения встречаются крайне редко. А для малых доз риск наследственных эффектов ниже канцерогенного риска в 27-40 раз [7].

Учёные рассчитали риск наследственных эффектов от чернобыльской аварии. Для жителей девяти радиоактивно загрязнённых областей России, Беларуси и Украины он составил около 100 случаев на миллион человек. Конечно, эти цифры тонут в море спонтанных генетических нарушений. Неизмеримо больший прирост даёт, к примеру, алкоголизм родителей.

Но такую безобидную картину мы имеем лишь в случае облучения родителей до зачатия ребенка. При облучении же беременной женщины, когда воздействию подвергается сам плод, картина резко меняется. Ведь плод — это уже человечек, к тому же чрезвычайно чувствительный ко всякого рода воздействиям. В том числе и к облучению.

Последствия негативного воздействия на плод называют уже не генетическим, а тератогенным (уродующим плод) эффектом. Такое действие могут оказывать не только ионизирующие излучения, но и некоторые лекарства, химические вещества (диоксины, свинец и другие), алкоголь.
В отношении радиационного воздействия выделяют два опаснейших для будущего ребенка периода.

Первый период — начало формирования органов и тканей (две недели после зачатия). Помните пятую главу: наиболее чувствительными к облучению являются молодые и растущие органы и ткани. А эмбриональная ткань является самой уязвимой, тут высок риск глубоких отклонений в физическом развитии ребёнка (уродств). Но только при дозах облучения беременных женщин выше 100 мЗв.

Второй период — облучение в интервале между 8 и 15 неделями беременности дозой выше 200 мЗв. В этом случае у 40% детей в будущем может развиться тяжёлая умственная отсталость [5].

Таким образом, облучение беременной женщины куда опаснее, чем облучение до зачатия любого из родителей или даже обоих. В то же время последствия облучения плода проявляются лишь при достижении определенного порога дозы: 0,1–0,2 Зв.

Наглядный итог нашей беседы в четырёх последних главах можно увидеть на рис. 8.1.

Подробнее см.:

Александр Константинов. Занимательная радиация. Все, о чем вы хотели спросить: чем нас пугают, чего мы боимся, чего следует опасаться на самом деле, как снизить риски. — СПб., СУПЕР Издательство, 2017. — 226 с.