«Он Гильгамешу телом подобен...»

Знаменитый «Эпос о Гильгамеше» — клинописный памятник аккадской литературы — известен во множестве версий, ни одна из которых не является полной. Ученые до сих пор находят в запасниках музеев или на раскопках клинописные таблички с новыми фрагментами текста, порой меняющими смысл, казалось бы, хорошо известных сцен. Так, недавно опубликованный новый фрагмент «Эпоса» позволяет полностью пересмотреть эпизод обольщения одного из героев, Энкиду, храмовой проституткой Шамхат. Судя по всему, Энкиду понадобилось провести с ней две недели, а не одну, как считалась ранее, чтобы пройти путь от дикого существа, не способного говорить, до человека, полноправного члена социума. Подробнее об этом открытии, а также о происхождении и истории открытия многочисленных фрагментов «Эпоса о Гильгамеше» N + 1 попросил рассказать ассириолога, специалиста по шумерской и аккадской литературе Надежду Рудик, научного сотрудника университетов Геттингена (Германия) и Градец-Кралове (Чехия).

В поисках бессмертия

«Эпос о Гильгамеше» — не самое древнее, но, пожалуй, самое известное произведение клинописной аккадской литературы, оказавшее значительное влияние на современную культуру. Существуют романы, мюзиклы, оперы о Гильгамеше (так что сегодняшние студенты нередко исследуют его образ именно в современном искусстве). Самые древние аккадские версии «Эпоса» относятся к первой половине II тысячелетия до нашей эры. Им предшествовали шумерские поэмы о Гильгамеше, которые, возможно, образовывали цикл, но не являлись частями одного произведения.

Канонический текст, который мы в первую очередь имеем в виду, когда говорим об «Эпосе», сложился к XI веку до нашей эры и был записан ученым по имени Син-леке-уннинни. Считается, что именно он — тот, кому мы обязаны канонической версией, автор «Эпоса», записанного на 11 табличках, с его стройной структурой и круговой композицией.

Речь в «Эпосе» идет о царе шумерского города-государства Урука Гильгамеше — вероятно, реальном человеке, жившем в XXVII–XXVI веках до нашей эры и выстроившем первые стены вокруг города Урука, которые видны и поныне.

В начале «Эпоса» он предстает тираном, использующим право первой ночи и требующим от мужчин Урука постоянно участвовать в его играх и соревнованиях. Чтобы Гильгамеш оставил свой народ в покое, боги создают Энкиду, равного ему по стати и силе. Гильгамеш и Энкиду становятся лучшими друзьями и совершают ряд подвигов. Однако боги отнюдь не в восторге, когда герои убивают стража кедрового леса Хумбабу и небесного быка. Все-таки и тот, и другой были посланы богами.

В наказание Энкиду заболевает и умирает. Гильгамеш очень страдает от потери самого близкого ему человека. К тому же теперь его преследует страх смерти (возможно, ему не стоило сидеть неделю над телом друга — червяки, вылезшие из ноздрей Энкиду, буквально сводят его с ума). Герой бежит на край света, страдает, ищет бессмертия — но не находит.

Зато Гильгамеш встречает Утнапиштима — человека, пережившего потоп и получившего от богов дар бессмертия. Однако, объясняет Утнапиштим, ему просто повезло — он случайно оказался в нужное время в нужном месте. Повторить его историю невозможно: боги обещали больше не насылать потоп на людей. Следовательно, смерть неизбежна и ожидает всех живущих.

Задача человека, учит «Эпос о Гильгамеше», — довольствоваться ролью члена семьи и социума. Человек умрет, но социум, город с его домами и семьями, пальмовыми рощами и глиняными карьерами, мастерскими и храмами, интеллектуальной и духовной жизнью, будет жить. В конце сказания Гильгамеш, очевидно, смирившись с мыслью о смерти, возвращается в свой город и смотрит на него с городской стены. Видимо, новыми глазами.

Между Тигром и Евфратом

Месопотамию, или Междуречье, часто называют колыбелью цивилизации. Там, в долине рек Тигр и Евфрат, была изобретена письменность, придуманы первые законы, возникли первые города-государства, появились цари, были созданы первые военные колесницы, слеплены первые кирпичи и сварено первое пиво. Месопотамия простирается от Персидского залива почти до Средиземного моря.

В IV тысячелетии до нашей эры люди, жившие на юге этого региона (считается, что это были шумеры), начали рисовать пиктограммы и числа на глиняных табличках для контроля и учета бурно развивающегося хозяйства. К III тысячелетию до нашей эры пиктограммы постепенно превратились в систему письменности, каждый знак которой (первоначально пиктограмма) записывался несколькими черточками, похожими на клинышки (именно такие значки палочка для письма оставляет на сырой глине). Эту систему письменности мы сегодня называем клинописью.

В III тысячелетии до нашей эры письменность была уже настолько развита, что можно идентифицировать скрывавшийся за ней язык — шумерский, записывающийся с помощью логограмм (знак = слово) и фонограмм (знак = морфема) для выражения грамматических показателей. Шумерский язык считается изолированным, то есть не родственным ни одному известному на сегодня языку.

Расшифровать записи на этом языке удалось благодаря аккадцам, составившим шумеро-аккадские словари и записавшим множество шумерских текстов с параллельным переводом на аккадский.

Аккадская цивилизация сменила шумерскую, причем мы включаем в нее также выделившиеся позже Вавилонское царство на юге Месопотамии и Ассирийское на севере. Название «аккадцы» происходит от названия древнего города Аккад, построенного Саргоном Древним (2356—2300 до нашей эры), создавшим первую аккадскую империю, в которой официальная переписка велась на аккадском языке.

Аккадский язык — семитский, родственный ивриту, арабскому и множеству других языков. С течением времени аккадский разделился на несколько диалектов: вавилонский, ассирийский и ряд других.

Систему письменности (а с ней культуру и литературу) аккадцы переняли у шумеров. Дело в том, что клинопись — это просто система письменности, с помощью которой можно писать на любом языке. Хетты, хурриты, жители Угарита и Элама, персы тоже использовали варианты клинописи для записи текстов на собственных языках.

Когда шумеры изобрели клинопись, она была логографической (знак = слово). Для записи аккадского клинопись почти полностью превратилась в слоговое письмо. Логографический компонент ушел на второй план. Еще позже, в Угарите, клинопись стали применять для записи согласных (один знак обозначал не слово или слог, а согласный). А персы адаптировали клинопись для записи алфавита.

Аккадцы не только копировали шумерские тексты, но и создали собственную литературу. Среди ее памятников — и «Эпос о Гильгамеше». Аккадская цивилизация просуществовала до VI века до нашей эры, когда Месопотамия была захвачена персами. Клинописные аккадские тексты продержались чуть дольше, чем аккадская цивилизация, — последний текст на аккадском был написан где-то на рубеже нашей эры.

Месопотамия долго переходила из рук в руки, древние города заметало песком, реки меняли русла. По берегам Тигра и Евфрата выросли холмы, укрывшие руины древних городов. Многие путешественники и в средние века, и позже замечали их и надписи на скалах на непонятном языке. Но по-настоящему за открытие забытой цивилизации взялись лишь в середине XIX века: холмы с руинами древних городов начали раскапывать, а наскальные надписи пытались расшифровывать.

Оказалось, что одна из надписей, известная как Бехистунская, сделана клинописью на трех языках: древнеперсидском, эламском и аккадском. Древнеперсидский язык был известен европейцам. Надпись на нем расшифровали, когда догадались, что клинопись используется как алфавит. После этого постепенно удалось расшифровать надписи и на двух других языках.

Археологических находки предоставили множество дополнительного материала для расшифровки. В 1857 году четверо ученых, занимающихся дешифровкой клинописи, получили в закрытых конвертах прорисовки одной и той же клинописной надписи на аккадском. Их расшифровки и переводы оказались настолько близки, что аккадскую клинопись посчитали расшифрованной.

Сегодня ученые, занимающиеся археологией, историей, языками и литературой Древней Месопотамии (то есть и шумерами, и аккадцами, и некоторыми другими народами и культурами), называются ассириологами. Это традиционное для нашей науки название не отражает ее сути и связано с тем, что первые многочисленные археологические находки были сделаны на территории древней Ассирии.

По следам Ноя

Когда на пороге нашей эры умер последний человек, умевший читать аккадскую клинопись, «Эпос» — как письменное литературное произведение, изучавшееся в аккадской школе — был предан забвению почти на две тысячи лет, пока в Месопотамию не пришли люди с Запада. Они заинтересовались холмами по берегам Евфрата и Тигра, под которыми, по свидетельствам местных, лежали руины древних городов.

В середине XIX века Остин Генри Лейард (1817–1894) принялся за раскопки древней Ниневии, руины которой лежат напротив Мосула на другой стороне реки Тигр.

Вскоре ученый наткнулся на библиотеку ассирийского царя Ашшурбанипала. Конечно, тогда он еще не знал, что это именно библиотека. Он просто проник в комнату, в которой толстым слоем (по его описанию, по колено) лежали таблички и их фрагменты, покрытые надписями на неизвестном языке.

Лейард отправил 20 тысяч табличек и фрагментов в Британский музей, и к 60-м годам XIX века клинопись была расшифрована. Менее чем через десять лет после этого Джордж Смит, первый человек в новой истории, которому платили за чтение глиняных табличек, обнаружил среди находок, присланных Лейардом, фрагменты с рассказом о герое Издубаре, — так он прочел имя, которые мы сегодня читаем как Гильгамеш. С этого дня, с Джорджа Смита и его исследований, начинается возрождение «Эпоса о Гильгамеше».

Среди табличек о герое встретился рассказ о потопе, настолько близкий сюжету из Библии, что находка вызывала сенсацию. Но рассказ оказался неполон. Сохранившая его табличка представляла собой лишь фрагмент. Газета Daily Telegraph выплатила Смиту 1000 гиней, чтобы он отправился на Ближний Восток и нашел недостающие фрагменты истории о потопе.

Это кажется невероятным — ведь руин древних городов десятки, а табличек — сотни и сотни тысяч, но Смит в ходе первой же поездки в Междуречье действительно нашел еще один фрагмент истории о потопе. Правда, он не входил в состав «Эпоса».

Таблички и фрагменты

«Эпос о Гильгамеше» был популярен в древней Месопотамии. Его записывали и копировали две тысячи лет подряд, и до нас дошло немало сохранивших его табличек. Но почти все они фрагментарны. В древности таблички хранились на стеллажах, конечно же, не дошедших до наших дней. Практически все таблички, по большей части даже не обожженные, а просто высушенные на солнце и потому особенно хрупкие, пережили падение и побились.

Поэтому тексты, особенно большие, приходится собирать, как пазл, из множества фрагментов. Было бы замечательно, если бы фрагменты одной таблички хотя бы всегда оказывались в одном музее, но и это не так. Очень часто фрагменты одного текста лежат в разных музеях и ждут ассириолога с глазом как у орла, способного догадаться, что это детали одного пазла.

Дело осложняется и количеством материала. Уже к концу XIX века в Британском музее скопилось до 90 тысяч табличек, но при этом всего два музейных сотрудника умели их читать. Такая ситуация характерна для ассириологии по сей день. Сейчас в музеях всего мира находится примерно полмиллиона табличек, и многие из них даже не каталогизированы, а опубликована лишь примерно десятая часть. Тем временем раскопки продолжаются, число табличек продолжает расти — в отличие от числа профессиональных ассириологов (так что работой они обеспечены надолго).

При таком положении дел неудивительно, что новые манускрипты и фрагменты «Эпоса» чаще находят в музеях, а не на раскопках. К 1930 году, когда оксфордский ассириолог Кэмпбелл Томпсон (1876–1941) подготовил первое издание «Эпоса о Гильгамеше», было известно 112 табличек и фрагментов, относившихся к нему. Большинство из них были из библиотеки Ашшурбанипала в Ниневии, еще несколько — с юга Месопотамии поздневавилонского периода. Три таблички относились к старовавилонскому периоду (XVIII век до нашей эры). Одна табличка XII века до нашей эры и вовсе была найдена в Анатолии.

В 2003 году, когда Эндрю Джордж, профессор Школы восточных и африканских исследований (School of Oriental and African Studies, SOAS) Лондонского университета, занялся подготовкой нового издания «Эпоса», было открыто уже 217 табличек и фрагментов: 184 манускрипта первого тысячелетия и 33 таблички — второго.

Но и это был не конец истории. К 2015 году уже было известно 226 табличек и фрагментов с «Эпосом о Гильгамеше». А в феврале 2015 года два молодых ассириолога Александра Клейнерман и Алхена Гадотти, просматривая таблички в коллекции Семинара Древнего и Ближнего Востока Корнеллского университета (Итака, США) идентифицировали одну из них как очередной фрагмент «Эпоса». Соответственно, табличек стало 227.

Эта последняя табличка, под номером CUNES 48-07-173, относится к старовавилонскому периоду, и, судя по почерку, возможно — к эпохе царя Ларсы Рим-Сина I, правившего в 1823-1763 годах до нашей эры. Она небольшого размера — 102 × 48 × 34 миллиметра и представляет собой верхний фрагмент большой таблички. Изначально фрагмент было больше по размеру, но был обрезан после 16 строки, чтобы потенциальным покупателям казалось, что они имеют дело с целой табличкой, а не частью, — обычная практика на черном рынке.

Всего на табличке частично сохранилось 16 строк, представляющих собой начало и конец текста (чтобы писать на обратной стороне таблички после того, как лицевая заполнена, ее переворачивают не как записную книжку — справа налево, а как блокнот — снизу вверх).

После идентификации таблички как фрагмента «Эпоса», Клейнерман и Гадотти отправили ее фотографии профессору Джорджу и предложили ему опубликовать ее. В августе 2016 года профессор Джордж приехал в Корнеллский университет поработать с табличкой. В сентябре и октябре 2016 года он читал и обсуждал ее с коллегами в Йельском университете и Лондоне. В октябре 2018 табличка была опубликована в профессиональном журнале по ассириологии и археологии древнего Ближнего Востока.

Две недели любви

Энкиду был создан богами в пару Гильгамешу. Жизнь его началась непросто: Энкиду жил в горах вместе с дикими животными и питался их молоком. Поскольку герой-дикарь мешал охотникам, за дело взялась храмовая проститутка Шамхат. Она обольстила Энкиду и цивилизовала его, научила говорить и питаться человеческой едой.

Шамхат позвала Энкиду с собой в Урук, к Гильгамешу и цивилизованной жизни. На некоторое время герой и проститутка остановились в пастушеском лагере, где Энкиду придали последний лоск. Потом он поспешил в Урук, чтобы не дать Гильгамешу в очередной раз воспользоваться правом первой ночи. Герои подрались — и стали лучшими друзьями.

Сохранившийся фрагмент на лицевой стороне нашей таблички начинается с эпизода, следующего непосредственно за эпизодом обольщения Энкиду проституткой. После недели непрерывного совокупления с ней Энкиду пытается вернуться к стадам диких животных, с которыми он вырос, но те больше не принимают его. Тогда герой возвращается к Шамхат и вдруг начинает понимать ее речь и сам приобретает способность говорить.

Шамхат приглашает его пойти с ней в город, где правит Гильгамеш, подобный дикому быку. Энкиду нравится эта идея. Дальше следует большая лакуна длиной примерно в 121 строку (или в 189 поэтических строк: на этой табличке почти на каждой строке располагаются два стиха, а не один, как обычно).

Во фрагменте текста на обратной стороне таблички Энкиду с Шамхат приходят в Урук. Народ собирается вокруг Энкиду и обсуждает его:

Он Гильгамешу телом подобен
Но ниже ростом и костью шире.
Похоже, он тот, кто в горах родился,
Молоко животных сосал, подрастая.
(CUNES 48-07-173, 6’a — 7’b;
здесь и далее перевод с аккадского автора статьи)

В самой новой табличке речь о любовных утехах не идет. Но ее сравнение с другими вариантами «Эпоса» заставляет пересмотреть последовательность событий в эпизоде обольщения Энкиду.

Как уже упоминалось, источники «Эпоса» происходят как из второго, так и из первого тысячелетия до нашей эры. Источники второго тысячелетия делятся на старовавилонские (первая половина II тысячелетия до нашей эры) и средневавилонские (вторая половина II тысячелетия до нашей эры). Раньше считалось, что сцена обольщения Энкиду в старовавилонском источнике (так называемой Пенсильванской табличке) и канонической версии «Эпоса» рассказана по-разному, но речь в обеих версиях шла об одной неделе любовных утех Энкиду и Шамхат.

Строки новой таблички отчасти совпадают со старовавилонской версией, а отчасти с канонической. Таким образом, различия между версиями снимаются: похоже, в более древней и в более новой версии просто сохранились разные части повествования (мы помним, что все таблички фрагментарны: в каждой не хватает каких-нибудь кусков). Сравнение пяти фрагментарных версий «Эпоса» (двух старовавилонских, включая наш фрагмент, двух средневавилонских и канонической) позволяет, наконец, восстановить действительную последовательность событий.

Шамхат обольщает Энкиду, и они целую неделю проводят вдвоем. Сохранилось подробное описание:

Сбросила Шамхат свои покрывала,
Срам обнажила, он был очарован.
Она не страшилась, его запах вдохнула.
Одежды свои она расстелила, с ней он возлег.
Дикаря она обучила искусству женщин
‘Любовь’ его Шамхат ласкала.
Шесть дней, семь ночей возбужден был Энкиду, с Шамхат любился.
(Каноническая версия, табличка I, 188–194)

Этот эпизод сохранился только в канонической версии. Дальнейшие события — неудачная попытка Энкиду вернуться к стаду, внезапно обретенное им понимание языка, рассказ Шамхат о Гильгамеше и приглашение последовать за ней в Урук — известны как по канонической версии, так и по нашей табличке CUNES 48-07-173 (и еще по одному средневавилонскому манускрипту).

Далее в трех версиях рассказывается о провидческих снах Гильгамеша, которому снится Энкиду. Правда, в старовавилонской версии сны рассказывает сам Гильгамеш, а в канонической версии их пересказывает Энкиду Шамхат. Затем начинается вторая неделя любовных утех, в этот раз описанная буквально в двух словах: обольщать Энкиду уже не надо. Зато в этот раз прямо говорится, что к этому моменту Энкиду позабыл прежнюю дикость и обстоятельства своего рождения.

После второй недели занятий любовью Шамхат во второй раз приглашает Энкиду пойти с ней в Урук. В этот раз приманкой служит не Гильгамеш:

Энкиду, вставай, тебя поведу я
В Храм Эанна, жилище Ана.
Где каждый полезным занят делом,
Как горожанин, найдешь свое место.
(Пенсильванская табличка ii 59–62)

Эти слова есть только в старовавилонской версии. Далее оба одеваются в одежду Шамхат, которой та щедро делится с Энкиду, и отправляются сначала в лагерь пастухов, а потом в Урук.

Итак, некоторая разница между версиями по-прежнему прослеживается, но реконструкция нарратива, выполненная профессором Джорджем, все же выглядит достаточно убедительно. Находки и идентификация новых фрагментов наверняка покажут в будущем, насколько эта реконструкция верна.

Новое прочтение эпизода придает ему бóльшую психологическую достоверность. Энкиду меняется постепенно. Вначале Шамхат требуется все ее искусство, чтобы обольстить героя-дикаря, но после первой недели, проведенной в ее объятиях, Энкиду все еще пытается вернуться к прежней жизни. Лишь вторая неделя окончательно стирает из его памяти вспоминания о стадах и горах, где он вырос. Герой забывает о своем происхождении.

Далее, получается, что после первой недели любви еще полудикий Энкиду готов идти в Урук, чтобы бросить вызов Гильгамешу. После второй недели он готов стать частью общества, найти свое место в городе и, в итоге, признать над собой главенство Гильгамеша, царя Урука.

Работа над Эпосом продолжается. Нет никаких сомнений в том, что в музеях, на раскопках, на черном рынке и в частных коллекциях будут находить все новые и новые таблички, рассказывающие о приключениях и страданиях Гильгамеша. Через несколько десятилетий, несомненно, понадобится новое издание «Эпоса», включающее новые фрагменты, которые будут известны к тому времени. Может быть, когда-нибудь все лакуны, наконец, будут закрыты, и нам станет доступен полный текст «Эпоса о Гильгамеше».

Надежда Рудик
научный сотрудник университетов Геттингена (Германия) и Храдек-Кралове (Чехия)